1924 год. Наследница (СИ) - Тюрин Виктор Иванович

   Своими словами она четко и сразу отделила своих гостей от меня.

   "Даже чаю дамочка не предложила. И взгляд у нее колючий. Впрочем, я свое дело сделал, можно и откланяться".

   - Лука Никитич, я свое дело сделал, - обратился я к старику.

   - Да, Егор. Большое спасибо, вы нам здорово помогли.

   - Егор, ты еще придешь к нам? - я пожал плечами, на что девочка лукаво, чисто по-женски, улыбнулась. - Ну, пожалуйста.

   - В кафе пойдем, пирожные кушать? - улыбнулся я ей в ответ.

   - Ага! И в синематограф! Хочу фильму с Чаплиным!

   - Чаплин так Чаплин, - снова улыбнулся я. - Как устроюсь, зайду, если, конечно, у хозяев не будет возражений.

   - Думаю, не будет, - с секундной заминкой и как-то неуверенно подтвердила женщина.

   Откланявшись, я вышел на улицу. Понять, что сейчас произошло было несложно. Эта женщина, принимающее звено, живет на квартире в ожидании пока приедет наследница, чтобы затем передать ее по цепочке, в конце которой ее ждет свидание с родственниками за границей. Так что, если приду сюда через три-четыре дня, то, скорее всего, Сашеньки здесь уже не будет. Оглядевшись по сторонам, так как забыл спросить, в каком направлении мне идти, а народу, как назло, не было на улице. Рабочий день, около трех часов дня, да и магазинов, похоже, здесь нет.

   "Пойду обратно в сторону вокзала. Заберу вещи... - дальше я не додумал, так из-за ближайшего угла, мне навстречу, вывернули трое мальчишек-беспризорников, которые сейчас что-то энергично обсуждали, размахивая руками. Сделал жест рукой, подзывая. Заметили, насторожились и сразу замедлили шаг. Я неспешно пошел к ним.

   - Не боись, босяки. Заработать хотите?

   - Что надо делать? - спросил более крупный паренек в выгоревшей, некогда красной рубахе, на размер больше, и в замызганном картузе с наполовину оторванном козырьке. Старая выцветшая рубашка с закатанными рукавами была ему явно велика, как и штаны, которые он постоянно поддергивал, висели на нем, как на огородном чучеле. Близко подходить к ним не стал, остановился на расстоянии. Вонь, да еще живность всякую от них можно подхватить.

   - Не знаете, может, кто комнату здесь сдает?

   - Может, баба Зина, - как-то несмело сказал худенький паренек, на полголовы ниже своего приятеля, с бледным лицом и большими серыми глазами. Штаны и рубашка на нем были по размеру, но при этом были сильно заношенные и грязные.

   - Что за баба Зина? - спросил я его.

   - Погоди, Васек. Сколько дашь, дядя? - не став отвечать на мой вопрос, в свою очередь требовательно спросил меня главарь.

   - Ты что, парень, цыган? Это тот коня за глаза продает, нахваливает. Ты мне сначала квартиру представь, а тогда и цену обговаривай. Так тебе понятно?

   - Чего ж не понять, только так дороже будет.

   - Ты что нэпман, так и хочешь лишнюю деньгу сшибить?

   - Каждая работа своих денег стоит, - неожиданно наставительно выдал мне главарь.

   - Ладно, деловой, называй цену. Потом скажешь, что под эти деньги ты мне предложишь? Не устроит - разбежимся.

   - Три рубля? - В тоне паренька был как вопрос, так и требование.

   - Рубль, без торга. Говори дальше.

   - К тетке Марии сведу. У нее жиличка уже есть, но я сам слышал, как она говорила, что у нее есть комната на еще одного жильца с отдельным входом, - мальчишка посмотрел на меня, пытаясь понять, как я реагирую на его рекламу, но видно особой радости не нашел, пояснил. - Дело в том, что у ейного мужа была мастерская, пристроенная к дому. Когда он помер, она продала все, что в ней было, сделав еще одну комнату. Так что, дядя?

   - Комната в бывшей мастерской? - я скривился.

   - Так там все есть. И вход отдельный.

   - Сколько хозяйка просит? - парнишка пожал плечами. - Ладно, пошли.

   - А деньги?

   - Вот тебе полтинник, второй отдам, как сведешь с хозяйкой.

   - Не обманешь?

   - Крест на пузе. Идем.

  После этих слов мальчишки как-то по-другому посмотрели на меня, явно не ожидая от приезжего фраера клятвы, которая была в ходу у беспризорников.

  Пока шли я немного разговорил ребят. Оказалось, что сравнительно недалеко отсюда, в полуразрушенном бараке, за рабочим поселком, проживает большая компания беспризорников. Сколько их там, мальчишки не могли сказать, так как все были полностью неграмотны. Выживали, как могли. В речке ловили рыбу, воровали с огородов, попрошайничали в городе, ну и крали, не без этого, что плохо лежало. Узнал, как их зовут. Делового парнишку звали Степаном. Самого маленького и худенького мальчишку - Васей, а третьего - Митей, по прозвищу Живчик. Он был юрким и вертким, ни минуты, не оставаясь в покое. Спустя десять минут они привели меня к частному дому.

   - Здесь, - и Степан, старший из мальчишек, показал на калитку. - Так мы ждем?

   - Ждите.

   Хозяйка, Мария Васильевна оказалась женщиной основательной, лет пятидесяти с хвостиком, с приятным румяным лицом и объемным телом. Будь она лет на двадцать моложе, то со своими формами вполне могла бы позировать для картины "Купчиха" художника Бориса Кустодиева. Познакомились, потом она меня пригласила в дом. Сели за стол, после чего она спросила:

   - Откуда будете, Александр?

   - Из Сибири, хозяйка. Приехал по делам. Надо по учреждениям побегать, кое-какие бумаги подписать.

   - Из нэпманов, что ли?

   - Какая тебе разница, хозяйка? Цену и условия назовите.

   - Есть разница! Вдруг ты вор какой? Документ у тебя есть? По закону велено его на регистрацию отдавать в милицию.

   - А потом фининспектору за квартиранта придется платить? - с усмешкой спросил я ее.

   - Придется, - грустно кивнула хозяйка. - И так жить не на что, а эти дармоеды последние копейки готовы отобрать! Изверги!

   - Не знаю, как у меня дела пойдут, поэтому сделаем так, хозяйка. Я вам, Марь Васильна, за две недели заплачу и денюжку дам для милиции. Без документов. Так сколько?

   - Пятнадцать рублей и пятерку для Степана.

   - Это местный участковый надзиратель?

   - Ага. Так сговорились?

   - Вам десять, ему трешка.

   - Тогда пусть мне двенадцать будет. По рукам?

   - Не так быстро, хозяйка. Я пока еще не знаю, где жить буду. Сначала покажите, а ежели понравится, тогда и по рукам ударим.

   - И то верно. Да вам, Саша, обязательно понравится. Это же не комната, а целая квартира. А главное, вход отдельный. Послушай, а ты не бабник?

   - Не понял, - я даже немного оторопел от подобного вопроса.

   - Чего тут непонятного?! Ты с местными бабами будь поосторожнее, не то наши мужики тебе живо репу начешут, а мне потом ходи с участковым разбирайся.

   - Не волнуйтесь, хозяйка. Мне кто поумнее надо, чтобы поговорить с ней можно, а не юбку сразу задирать.

   - Гм. Ты вот еще что.... К моей жиличке, Дарье, не лезь. Она дюже грамотная, книги читает и работает в каком-то комитете... Название у него.... Не вспомню. Только за ней ухаживать пытается один наш. Митька Семыкин. Фулиган первостатейный. Говорили, что недавно двух фабричных на танцах так отлупцевал, что на бедняг смотреть страшно было. А из-за чего? К Дарьюшке приставали. Ты понял?

   - Я тихий, мирный человек. Драться не люблю.

   - Не любишь? - и женщина как бы в сомнении покачала головой. - Ладно, поверю, но ежели что, сразу иду к участковому, потом не взыщи. А теперь пошли, покажу, где жить будешь.

  Мы обошли дом. Пристройка мне не очень понравилась. Душно. Окошко небольшое, самодельное, света давало мало, только что форточку можно открыть. Железная кровать с металлической сеткой, стол, стул, шкаф. Из всех удобств, перед входом, умывальник приколочен. Единственное, что было хорошего, так это вход отдельный, а в заборе, под него, калитка сделана. Еще мне дверь понравилась, сама деревянная, а изнутри металлическими полосками укреплена, особенно в области замка.

   - Не бойтесь, Александр, сюда не один вор не залезет, - заметила хозяйка, видя, что я осматриваю дверь. - Мой муж первостатейный слесарь был. Его начальство на фабрике - о-го-го! - как ценило! Он же здесь свой инструмент хранил, вот в этом металлическом ящике, поэтому сделал дверь, чтобы навечно. Ну, так как? По рукам?