Ловушка для «Тайфуна» - Александр Викторович Горохов
В общем-то, уже на Березине чувствовалось, что выдохся немецкий наступательный порыв. Не было уже того напора, с которым они пёрли в 20-х числах июня в приграничных районах. То ли устали от напряжения непрерывных трёхмесячных боёв — они же, как и мы, не железные. То ли пополнение им не успело подойти. Но уже с опаской лезли на нашу линию обороны и норовили поскорее отойти назад, когда получали жёсткий отпор. Неужто близок тот самый перелом в ходе войны, о котором постоянно говорят политработники? Неужто скоро, наконец-то, начнём двигаться на запад, изгонять фашистов с нашей земли?
2
— От Советского информбюро…
На эти слова все в казарме-времянке срываются с места и несутся к репродуктору. Как все два с половиной месяца пребывания в учебном центре под Саратовом. Но сегодня новости с фронта не самые радостные. Ожесточённые бои на ближних подступах к Таллину. Немцы и румыны давят на наши войска западнее Тилигульского лимана возле Одессы, пытаясь замкнуть кольцо вокруг города. В родном Киеве продолжаются яростные атаки на ещё удерживаемый завод Большевик. Несмотря на то, что авиации и артиллерии удалось накрыть крупную фашистскую группировку в Голосеевском лесу, давление с юго-западного направления продолжает нарастать. Под обстрелом уже железнодорожный вокзал. С севера вчера немцы вошли в Куренёвку, где завязались уличные бои. Некоторые мосты через Днепр в городской черте разрушены авиацией и артиллерией, другие под постоянным обстрелом, и снабжение войск, обороняющих столицу Советской Украины, приходится осуществлять катерами и лодками.
В сводках этого не скажут, но уже и так понятно, что оборона Киева доживает последние недели. По радио говорят об огромных потерях оккупантов в начавшихся уличных боях, о том, что каждый дом превращён в крепость. Но ведь снаряды и авиабомбы со временем способны разрушить даже самый крепкий дом. И во что превратится после этих боёв красавец-Киев? А он, Славка Кудин, по-прежнему не на фронте, а в тылу.
Правда, учат их предельно интенсивно. До минимума свели строевую подготовку, шагистику, как её называют курсанты. Зато по максимуму пичкают теорией и практическими занятиями. По 12–14 часов ежедневно. И теперь каждый из номеров расчёта действует автоматически, перекрывая установленные нормативы при развёртывании миномёта и смене позиции. Стараются. И не ради комиссии, которой будут сдавать экзамены. Ради себя: на фронте экзаменаторы будут куда строже, и за незнание или неумение придётся расплачиваться кровью.
Кудину уже известно, что их поток будет распределяться между четырьмя формируемыми здесь же, под Саратовом, танковыми бригадами, вооружаемыми только-только поступившими из Омска новейшими танками Т-44. Быстрыми, подвижными боевыми машинами более мощным, чем у завоевавших уважение на фронте «тридцатьчетвёрок», бронированием и орудием. Целых 85 миллиметров против 76.
Славке довелось уже видеть и те, и другие, ведь соседи-танкисты тренировались на Т-34, а когда поступил приказ о формировании новых бригад, им стали поступать новые машины, которые гонят мимо военного городка миномётчиков.
Красивая омская техника! Если не считать лобовой детали, выступающей вперёд углом наподобие щучьего носа, то внешне корпус не изменился. Ну, ещё из неё убрали люк механика-водителя, который теперь располагается на «крыше» корпуса, почти вплотную к сдвинутой ближе к центру машины более просторной башни. Говорят, что за счёт этого удалось увеличить экипаж до пяти человек, введя в него должность стрелка-радиста. А вот сама башня изменилась очень сильно. И не только из-за иных размеров. Если раньше она была этаким многогранником со скошенными вертикальными бронеплитами, то теперь — округлая, зализанная, очень похожая на половинку немного приплюснутого шара. Сверху которого установлен крупнокалиберный зенитный пулемёт.
Выпускают такие танки только за Уралом — в Омске, Челябинске и Нижнем Тагиле. Но, говорят, скоро и в Харькове, Сталинграде и Горьком тоже будут переводить производство с Т-34 на Т-44.
Просите, откуда такое может быть известно простому курсанту-миномётчику? Да всё вышло совершенно случайно. Их расчёт отрабатывал на практике тактику «кочующего миномёта» под контролем инструктора из числа этих странных и жутко засекреченных союзников, о которых запрещалось знать что-либо, кроме их воинского звания. На вид — обыкновенные русские мужики, но даже по говору, по словечкам, по ухваткам заметно, что это не советские люди. И форма у них другая: зелёная, но с беспорядочным вкраплением квадратиков других цветов. И петлицы со знаками различия смотрятся на ней инородно.
Что такое «кочующий миномёт»? Это самый обыкновенный «самовар» калибром 82-мм, установленный в грузовом отсеке автомобилей Додж «три четверти» или УАЗ, получаемых по ленд-лизу. Ездит такая подвижная огневая точка за линией наших траншей и из удобных для неё, но не для вражеской артиллерии, мест выпускает с короткой остановки серию мин. И тут же уезжает на другую огневую позицию, чтобы отстреляться уже с неё. И поскольку может вести огонь фактически с любого места, выявить и подавить огневую такого «кочевника» практически невозможно. Главное для расчёта — уметь быстро рассчитать данные для наводки, подготовиться к стрельбе и успеть тронуться с места, пока в воздухе висит десяток выпущенных мин. Это намного сложнее, чем стрелять со стационарной позиции, ниже точность стрельбы (из-за того, что миномёт стоит не на жёсткой земле, а на всё равно пружинящей подвеске машины), но больше шансов избежать ответного миномётного или артиллерийского огня.
И вот, возвращаясь с полигона после такой стрельбы, капитан Свиридов, управлявший машиной (водитель в состав расчёта не входит, зато товарищу капитану удобно контролировать действия курсантов), подъехал к остановившемуся на дороге из-за поломки такому же Доджу, возле которого топтался командир в генеральской форме.
— Здравия желаю, товарищ генерал-майор, — козырнул он, выскочив из-за руля. — Нужна помощь?
— Да нет, товарищ капитан, уже сами справились. Дмитрий — неплохой водитель, да я и сам в моторах разбираюсь. Минут пятнадцать, и сможем трогаться.
Ну, да. У генерала в петлицах «танчики», а руки он ветошью оттирал от моторного масла.
— Извините за любопытство, товарищ генерал. Вы не Кошкин?
— Кошкин.
— Михаил Ильич?
— Он самый. А вы, простите, откуда меня знаете?
— Так я же из союзников. Капитан Кулешов, — представился инструктор. — У нас не знать о создателе «тридцатьчетвёрки» — позор! Только я слышал, что после того самого зимнего танково пробега…
Генерал сразу так разулыбался, словно встретил старого знакомого. Ох, не простые люди эти союзники, если уж целый генерал так благожелательно к простому капитану настроен.
— Как видите, жив и здоров. И всё — благодаря вашим докторам, творящим чудеса. Наши-то собирались мне лёгкое ампутировать, а меня перебросили к вам, где и вылечили. Спасли, говорят, не только лёгкое, но и саму мою жизнь. Долго, правда, в вашем госпитале пролежал, целых три месяца, а потом ещё столько же — реабилитация в санатории. Очень, правда, полезная для уровня конструкторской подготовки: я столько нового для себя почерпнул из книг, которые мне там позволили прочесть. Я просто в восторге от уровня вашего танкостроения!
— А наши боевые машины вам показывали?
— Конечно. И в музее бронетанковых войск, и потом, непосредственно на танковых заводах. Вот, когда меня назад вернули, присвоили генеральское звание и назначили руководить Омским заводом, я и решил что-то подобное вашему Т-54 сконструировать. Правда, с более слабой пушкой — ну, не нужна пока ещё «сотка» на среднем танке — и без гиростабилизатора. Вон они, красавцы, — указал генерал на пылящие в отдалении бронированные машины. — Я специально приехал сюда, чтобы выслушать мнение о них от тех танкистов, кто осваивает их первую партию, поставленную в войска.
— Я разговаривал с танкистами. Очень хвалят машину. Даже в сравнении с «тридцатьчетвёркой» поздних серий. Той, у которых поменяли фрикционы и коробку передач.
Командиры проговорили ещё минут пять, пока генеральский водитель не завершил ремонт и не завёл двигатель.
— Знаете вы, хоть кого сейчас видели? — тронув Додж с места, спросил капитан у смирно сидящих миномётчиков. — Это же самый гениальный танковый конструктор, Михаил Ильич Кошкин, который разработал танк Т-34. А теперь ещё и его развитие, будущий танк Победы Т-44. Ну, держитесь фрицы! Когда ваши бригады пойдут в бой с этими танками, нас фрицам уж точно не остановить будет!
Фрагмент 2
3
— Как ваше самочувствие, Борис Михайлович?
— Спасибо, товарищ Сталин, намного лучше, чем до лечения. Доктора ТАМ — просто чудотворцы, а их препараты — настоящая живая вода.
— Вот и прекрасно! Будете самостоятельно докладывать или поручите товарищу Василевскому?
— Поскольку
