Пилот - Антон Перунов
Пять-семь секунд и Владимир Васильевич с видом умудренного столетиями даосского отшельника-алхимика, обретшего эликсир бессмертия, еще раз наполнил едва отмеченной бледным, можно сказать, белым золотом эссенцией маленькие кружки. В заварнике остались лишь распавшиеся сухие тонкие листочки. Не теряя драгоценного времени, Зимин точными, размеренными движениями продолжил волшебный и такой быстротечный ритуал. На все про все — полторы-две минуты. Ровно столько длится прыжок с парашютом с восьмисот метров.
Когда чай прошел по последнему, седьмому, кругу, исчерпав свой потенциал, капитан, донельзя довольный тем, что на этот раз церемония достигла своего благополучного и счастливого финала, как ни в чем не бывало, продолжил беседу.
Негромко тренькнул звонок. Слуга вскоре вернулся, держа на небольшом подносе запечатанный бланк телеграммы. Капитан развернул бумагу, быстро пробежал текст глазами. Посмотрел на друзей и неожиданно заговорщицки подмигнул, улыбнувшись.
— Интересные новости. Сам господин генерал оказал высокую честь. Пишет, скоро будет к нам с визитом. Подробности при встрече. Темнит что-то…
— А кто этот важный господин?
— Мой старший брат. Зимин Василий Васильевич, генерал, кавалер и наказной атаман Забайкальского казачьего войска. Скоро сами с ним познакомитесь.
— Кхм… — едва не подавился Ким, силой своего яркого воображения представивший общение с большим начальством.
— Будь здоров, Виктор, — машинально пожелал ему хозяин дома, откладывая в сторону корреспонденцию. — Надеюсь, вы не забудете про пробежку? Сегодня я занят и, к сожалению, не смогу составить вам компанию.
— Благодарствую, — отозвался молодой человек, но тот его уже не слушал.
Резко, одним движением поднявшись, он едва заметно кивнул друзьям и направился к себе в кабинет. Вскочившие вслед за ним молодые люди отправились переодеваться. «Пробежка» была их утренним ритуалом. Зимин считал, что бег по утрам помогает упорядочить мысли и как следует разогнать кровь по жилам, а потому безжалостно выгонял своих подопечных на улицу, не взирая при этом на погоду и самочувствие.
Однако в последнее время капитан был так сильно занят, что на посыпанную песком дорожку они в очередной раз вышли только вдвоем.
— Может, ограничимся одним кругом? — на всякий случай спросил Ким.
— Чтобы наверстать вечером? — скептически хмыкнул Март, завязывая шнурок на спортивных туфлях, весьма мало напоминавших кроссовки из его прошлой жизни. — Уволь, у меня есть планы на сегодня.
— Куда ты опять собрался? — подозрительно спросил Витька.
— Наша летно-одаренная группа устраивает вечеринку. Кстати, ты пойдешь?
— Нет, — мрачно буркнул в ответ приятель. — Дел много. Накопилось за неделю. Хочу успеть сегодня разгрести.
— Может, хватит уже дуться?
— Ничего я не дуюсь!
— Ладно, как знаешь. Но, вообще, зря. Будет весело. И к слову, после недавних событий ты довольно популярная личность. Девушки будут разочарованы.
Чтобы не отвечать на столь заманчивое предложение, насупленный Ким побежал, стараясь при этом не сбить дыхание, а следом за ним припустил Март, не оставлявший попыток уговорить товарища.
Надо сказать, что тот не просто капризничал. Дело в том, что в Техническом училище, где осваивал столь полюбившуюся ему профессию оружейника Виктор, учились дети простых матросов и унтеров флота, а также местные ребята, в основном китайцы или такие же, как и Ким, метисы от смешанных браков. Появление вдобавок к ним еще и полу-корейца было принято к сведению и в целом осталось не замеченным.
Зато вот в Летной школе, куда поступил Март, ситуация оказалась иной. Среди абитуриентов ее хватало отпрысков офицеров флота, по каким-то причинам не имеющих возможности поступить в Морской корпус или Юнкерское училище, учились там и несколько представителей маньчжурских аристократических семей, принадлежащих к сильнейшему из местных кланов-корпораций — императорскому Айсинь Гьоро. Последние сразу по нескольким причинам и вовсе смотрели на остальных свысока. А корейцев, как выяснилось, просто за людей не считали.
И вот в один прекрасный день, когда Витька по какой-то своей надобности забежал в поисках приятеля в находящееся рядом со школой кафе, он наткнулся на группу курсантов, общавшихся с девицами нетяжелого поведения, постоянно трущимися возле потенциальных клиентов.
— Вы только посмотрите на эту обезьяну! — презрительно прокомментировал его появление Пужэнь — молодой парень с наглым выражением на лице. — Судя по всему, он не знает, что здесь не подают бананы!
Окружавшие его девицы и прихлебатели с готовностью захихикали. Скажи Пужэнь все это по-маньчжурски, Ким его бы не понял, но слова были произнесены на довольно четком русском, пусть и с несколько смешным акцентом…
— А что здесь подают, татарскую [1] конину? — мгновенно отреагировал Витька.
— Что ты сказал? — изумился непривыкший к подобным ответам княжич.
— Или, может быть, монгольский кумыс?
— Да я тебя, — вскинулся далекий потомок завоевателей и кинулся в драку.
Однако, как ни малы были способности Кима, дар помог ему предвидеть атаки своего противника, и, когда в кафе появился Март, его приятель ухитрялся отмахиваться от двух дружков Пужэня, в то время как сам маньчжурский аристократ сидел на полу, зажимая нос, из которого ручьями лилась кровавая юшка.
— Какого черта тут происходит? — оторопело поинтересовался он, но никто не обратил на его слова ни малейшего внимания.
В общем, ему пришлось проявить традиционный русский пацифизм и решительно остановить драку. В смысле, встать между дерущимися и бить в лоб всякому, кто не сумел вовремя оценить масштаб его миротворческого порыва. Получалось это у него легко, будто играючи. Так что даже впавшие в боевой раж противники это быстро уяснили, после чего сбавили обороты и перешли к переговорам.
— Как ты смеешь заступаться за эту корейскую дубину? — завопил оскорбленный в лучших чувствах курсант.
— Изволите ли видеть, господин Айсиньгьоро, — хладнокровно отвечал ему Март, — эта «корейская дубина» — мой друг. К тому же он, как и мы с вами –одаренный. Поэтому, рекомендовал бы вам и вашим друзьям попридержать языки и руки!
Конфликты с мордобоем случались в их учебном заведении и прежде. Беда была лишь в том, что произошло все в публичном месте, вследствие чего история вышла наружу. Но, когда началось расследование, все больше привыкавший к своей новой фамилии Колычев повернул дело так, будто оно касалось только Пужэня и его самого, а Ким и друзья маньчжура были только свидетелями.
— Известно ли вам, что курсант Айсиньгьоро вправе потребовать у вас удовлетворения? — поинтересовался проводивший дознание старший преподаватель летной школы
