Орудия войны - Яна Каляева
— Карт южнее Оки в штабе не было, — ответил Белоусов. — Александра Иосифовна, я сейчас хоть с закрытыми глазами нарисую вам десятиверсткой каждый поворот и мостик на пути от Гольдапа до Кенигсберга. Но я и помыслить не мог, что мне придется вести свой разбитый полк бездорожьем где-то между Цной и Доном. Вот перед нами река Пара. Будем держаться ее, двигаясь на юг, и выйдем как раз примерно в западные уезды Тамбовской губернии.
Предстояло делать верст по тридцать с лишком в день. Вдоль реки тянулась разбитая проселочная дорога. Провианта не было, и Саша посылала отряды в каждую встретившуюся по пути деревню. Она не хотела думать о том, что там происходит. Ей надо было накормить своих людей. После этого нечего было и пытаться приютить в деревнях хотя бы тяжелых раненых.
Умерших в пути не хоронили, так и оставляли лежать возле обочины, наскоро прикрыв ветками. Везти трупы до привала не было возможности — силы и лошадей, и людей были на исходе. Разыскать отступающий полк по этому страшному следу смог бы и ребенок. По пятам шла погоня — силами не меньше трех полнокровных рот пехоты и взвода конницы, доложила Аглая, возглавлявшая полковую разведкоманду. Две дюжины верховых двигались по другому берегу Пары, держась на почтительном расстоянии. Не пытались вступить в бой, но и не упускали полк из виду — ждали, пока подтянутся основные силы. Пятьдесят первый был теперь полком только по названию, от личного состава осталась едва ли треть, и далеко не все могли хотя бы держать винтовку.
— Вы ведь понимаете, Александра Иосифовна, — сказал Белоусов на одном из привалов, отведя Сашу в сторону, — что восставшие в Тамбове будут, возможно, рады пополнению из опытных бойцов, но вот лично вас, комиссара РККА, едва ли хорошо примут. Восстание началось осенью восемнадцатого, против Советов, из-за продовольственной разверстки. Продолжилось, судя по нашим сведениям, борьбой против Нового порядка. Но это не значит, что конфликт тамбовских крестьян с большевиками исчерпан.
Саша кивнула. Она думала об этом. Пыталась вспомнить, что именно произошло на Тамбовщине. Кажется, крестьяне там решили, что нормы продразверстки завышены, и несколько продотрядов перебили. Якобы продразверстка обрекала их на голодную смерть — не дожить до весны и не отсеяться. Могло ли такое быть на самом деле? Всем приходилось несладко, но Советская власть никого не лишала самого необходимого, не должна была... Вроде бы зимой продотрядам посылали подкрепление… или только собирались послать? Почему Саша так плохо изучала фронтовые сводки! Вот, она ведет свой полк на соединение с восстанием, не зная наверняка, против кого, собственно, оно направлено.
— У нас с повстанцами теперь общий враг, — ответила Саша с уверенностью, которой отнюдь не ощущала. — Старые раздоры должны быть забыты. А потом, нам все равно некуда больше идти.
— Восставшие могут захотеть отыграться на вас за все обиды, которые претерпели от Советской власти.
— А могут и не захотеть, — пожала плечами Саша. — Двум смертям не бывать… В любом случае давайте сперва до них дойдем.
На втором привале забили и съели самую слабую лошадь. Хоть огонь разводить можно было без опаски — белые и так прекрасно знали, где они.
Командир полка Князев до сих пор оставался в состоянии, которое полковой врач назвал “кома”. Рана на месте ампутированной руки не нагнаивалась, жар ушел, но и в себя он не приходил. Хорошо, хоть дышал и глотал воду.
Белоусов всю дорогу составлял кроки, считал пройденный путь и уточнял маршрут, расспрашивая местных. К исходу третьего дня предупредил:
— Мы почти вышли к главному ходу железной дороги, где-то между Ряжском и Моршанском. Линия, скорее всего, охраняется. Могли предупредить по телеграфу о нашем приближении. Предлагаю вставать на ночлег прямо сейчас и выдвинуть вперед разведку.
— А эти? – Саша мотнула головой в сторону, откуда шла погоня.
— Риск есть, конечно… Но до темноты они вряд ли успеют нас догнать и наверняка не станут атаковать ночью после форсированного марша. Мы же снимемся с бивака еще до рассвета, как только вернется разведка. Завтра придется поднажать. И так плохо, и эдак нехорошо. Но соваться на железную дорогу, не зная обстановку – увольте.
Разведчики задержались, вернувшись сильно заполночь, и сообщили, что в трех верстах впереди железная дорога и мост через Пару. На мосту люди. Сколько, чьи они, хорошо ли вооружены — этого толком выяснить в темноте не получилось. Слишком близко не подходили, боясь обнаружить себя.
— Нам все равно нужно перейти рельсы, — рассудила Саша. — Сворачиваем лагерь, ночь кончается. Я выйду вперед с разведкой, мне нужно посмотреть самой.
В синих сумерках тронулись с ночевки. Шли вдоль берега, укрываясь от моста зарослями. Сажен за триста остановились. Саша и Белоусов с разведкомандой отправились на рекогносцировку.
По обе стороны от моста, насколько хватало глаз, под откосом насыпи валялись разбитые вагоны. Опрокинутые вверх колесами скелеты двухосных товарных торчали в стороны щепой ломаных досок. Цистерна, тоже сгоревшая, даже в слабом утреннем свете сияла рыжей окалиной. Останки классного пассажирского угадывались по обугленным тележкам. Если такой вагон на ходу сходил с рельсов, разбивались плафоны керосиновых ламп освещения. Пропитанные краской и лаком деревянные кузова и рамы вспыхивали, как солома. Пассажиры сгорали заживо, редкие счастливчики успевали выбраться. Поверх обугленного дерева уже проросла свежая трава. Кто бы ни пустил под откос этот поезд, с тех пор прошло несколько месяцев, а захоронить обгоревшие тела никто так и не удосужился.
Сам же мост был цел. Между переплетами фермы рдели огоньки самокруток, а у вагонов мелькали силуэты вооруженных людей. Занялась заря, и защитников удалось приблизительно пересчитать. Их оказалось около четырех десятков.
Решать следовало быстро. Пересечь рельсы надо в любом случае. Можно пытаться обойти мост. Но вдоль реки идет проселочная дорога, пусть и скверная. Попытка провести обоз по бездорожью задержит их, а погоня приближается. Кроме того, железные дороги охраняются пуще всего. Если идти вдоль рельсов, велики шансы нарваться на станцию с гарнизоном или, чего доброго, на бронепоезд.
— Будем прорываться под мостом. Сомнем их, – сказала Саша вполголоса, когда они, оставив наблюдателей, вернулись к расположению остатков полка. — Вряд ли это регулярная армия. Скорее ополчение, местный охранный отряд. Больно уж беспечно себя ведут.
Охранными отрядами называли милицию, учрежденную Новым порядком для защиты богатых от бедных.
— Были бы войска, наверняка поставили бы секреты на подходах, – поддержала Аглая.
