Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные
Препятствия, извечно воздвигаемые оседлыми народами против конных варваров, бывают различны. Они не обязательно непреодолимы для людей: рассказывают, что знаменитую китайскую стену во многих местах легко перелезть. Без лошади, разумеется. Те же принципы фортификации пригодны и у нас. Крутой эскарп сажени в полторы высотой или незаметные на дне брода острые колья, достающие до конского брюха, могут оказаться к месту. Минирование вновь пошло в ход, только в тактику я внес поправки: во-первых, минную линию стал прикрывать стрелками, во-вторых, первым рядом со стороны неприятеля иногда закладывал не бомбы, а фейерверки, нацеленные прямо в жертв. Это сбивало крымцев, наловчившихся подставлять вместо себя скотину. Быть затоптанным взбесившимся стадом - ничуть не приятнее, чем попасть под взрыв.
'Малая война' в окрестностях Перекопа часто оборачивалась состязанием в хитрости и изобретательности, требуя от наших людей качеств, присущих больше казакам, чем регулярному войску. Несчастная Прутская баталия воистину оказалась кладезем новых тактических приемов. Об одном, придуманном солдатами, я целых три года даже не догадывался, а подчиненные офицеры преследовали его, как проявление трусости. Однако у меня егеря, стреляющие лежа, опирая фузеи на поставленные пред собой солдатские ранцы, вызвали не гнев, а восхищение. Рассчитав, насколько уменьшится уязвимость стрелка и особенно - его заметность для неприятеля, я приказал найти, кто первый сие придумал, для заслуженной награды. Но приз, к моему удивлению, остался не востребован. Наиболее вероятно, начинателями были нестроевые и легкораненые на Пруте, коих мельтешащие за рекой поляки Потоцкого вынудили к перестрелке. Теперь эта манера была введена моим приказом в обязательную экзерцицию и особо рекомендована для засад.
Судьба кампании решалась не только армией: воюет вся страна. Скольких солдат мы сможем обеспечить жизненными припасами и оставить зимовать на нижнем Днепре? Удастся удержать занятые позиции, или на будущий год придется начинать все сначала? В черниговских и брянских лесах стучали топоры, звенели пилы. Тысячи работных людей ладили нехитрые суда, предназначенные доставлять хлеб, оружие или материал для казарм. Землепашцы готовились убирать урожай - впервые за шесть лет он обещал быть щедрым и позволял надеяться, что голод исчезнет из числа турецких союзников. Казаки Скоропадского строили городки на днепровских берегах. Иван Ильич сильно огорчался, что запорожские земли не отошли в гетманскую власть, но Бутурлин обнадежил старика: крепости, поставленные на его счет и оберегаемые украинскими казаками, заведомо никому другому не отдадут. Между собой мы определили, чтобы правую сторону реки ниже Богородицка держал гетман. Понятно было, что царская апробация сего решения зависит от действительных успехов.
Около середины августа в лагерь у Олешковских песков, где стояла, по равноудаленности от Кинбурна и Перекопа, главная квартира корпуса, прибыл курьер с севера. Государь сообщал о блестящей виктории над шведским флотом, очистившей от неприятеля всю Финляндию, и устанавливал регламент празднования сего великого события. Развернув второй лист, обыкновенно не склонный к бурным восторгам Бутурлин полез обниматься с энтузиазмом медведя-шатуна. Царь пожаловал нас обоих чинами, не в очередь. Я прислушался к своим чувствам: да, признание заслуг всегда приятно, только ненасытное честолюбие юношеских лет куда-то пропало. Несколькими годами раньше - прыгал бы от счастья до потолка, но теперь ранг генерал-майора мало согрел мое сердце.
Возможно, вязкие оборонительные бои наскучили мне и вызвали охлаждение к воинской службе. Или же радость отравила тайная тревога, давно омрачавшая горизонт: что будет, когда главные силы неприятельские вступят в дело? После Прута османы боролись вполруки, войсками провинциальных пашей и вассалов. Придворные интриги занимали их больше, чем война с Россией. Петр отвечал взаимным небрежением, более не связывая с югом никаких надежд и не чая новых приобретений. Он охотно подписал бы мир на прежних условиях. Визирь на сие не соглашался - значит, должен был наступать. И явно готовился.
- Ты что какой кислый сидишь? - Иван Иванович обернулся ко мне между предписанных указом заздравных чаш. - Милостью царской недоволен?
- Да вот, размышляю, как бы не обо$#@ться в новом чине, - ответил я в тон начальнику. - Али-паша с войском уже на Дунае, видит Бог - скоро нам здесь его встречать.
Нарочитая грубость дивизионного командира давно уже меня не обманывала. На самом деле его доверие к помощнику было почти безграничным. Как ни странно, в основе расположения ко мне лежала именно антипатия Бутурлина к иноземцам. Помню, когда при первом знакомстве я представил ему офицеров своего полка, он с долей удивления спросил:
- Что, одни русские? Иностранных никого нет?
- Как это нет? Есть. Я иностранец.
- И всё?
- А сколько надо? По-моему, одного достаточно. Государь платит мне двойное, против своих подданных, жалованье - полагаю, за то, чтобы я их учил. За обучение немцев пусть римский кесарь платит.
- Эко, хватил! Они сами кого хошь научат! Ученые!
Я отрицательно помотал головой:
- Проще неученого выучить, чем переучивать, кого неправильно научили.
'Tedeschi' в Италии воспринимаются примерно как пошехонцы в Москве или голландцы в Лондоне - невежи, тупая деревенщина. Даже освободившись от этого предрассудка через книги многих ученых мужей германских, через математические трактаты великого Лейбница, я не избавился от какой-то тени высокомерия к немецкому племени. Возможно, мой древнеримский патриотизм добавлял нечто ядовитое к этому чувству, и от Бутурлина сие не укрылось.
Теперь новопожалованный генерал-поручик смотрел в будущее с неколебимым оптимизмом. Он покровительственно хлопнул меня по плечу:
- Не бойсь! Государь Петр Алексеевич не станет требовать, чтоб мы одной дивизией против всей турецкой державы стояли. Фельдмаршал сикурсовать готовится, и от графа Петра Матвеевича полки идут. Правда, без него: жалуется, грудная жаба одолела.
Я покосился на почти в отцы мне годившегося Ивана Ивановича, как умудренный опытом унтер на восторженного юного прапорщика.
- Сколько я знаю, у Бориса Петровича войска от Данцига до Лемберга раскиданы, их до конца кампании не собрать. У Апраксина нет и половины штата: когда он рекрут последний раз получал - не помню. На себя надеяться надо.
- 'Зна-а-аю!..' Ни хера ты не знаешь! Сидел целый месяц на Перекопе, как барсук в норе, а Шереметев за это время армию на Волынь вывел. Может, и не всю. Но изрядную часть. Кстати, князь Дмитрий Михайлович пишет: со слов лазутчиков, вроде Али-паша на Киев собирается. С чего ты взял, что он непременно на нас попрет?
- Так некуда больше. Я был бы рад, если б визирь по предначертаниям Голицына воевал. Но ведь не дождемся такого счастья: нельзя надеяться, что враг сам себя погубит! Подолию королю от турок кесарь гарантировал, разумно ли его дразнить? А главное, там продовольствоваться невозможно: от нынешнего разорения польская Украина не оправится лет двадцать. Села крымцы выжгли, народ разогнали. Триста голодных верст между Днестром и Киевом - это много. Со стороны Волыни брать провиант нельзя, если даже от наших фуражиров останется: уж за свои-то имения паны поднимутся непременно. В Крыму тоже нечего жрать, там еще хуже. Большую армию визирь нигде не сможет содержать, кроме черноморского прибрежья - и только со снабжением с моря, через Аккерман, Хаджибей и Очаков. А тут не с кем сражаться, кроме нас.
- Как у тебя просто получается. Но убедительно, хрен оспоришь. Что же теперь, все бросить и к Каменному Затону улепетывать? Ближе-то фортеций нет, одни полевые укрепления: не удержимся против такой силы.
- Бог знает. Здесь есть своеобычная возможность для обороны. Реки делят степь на три части. Сумеем добиться преимущества на воде - сие будет равнозначно центральной позиции при разъединении сил неприятеля. Сейчас надо воевать топором, пилой и рубанком: нужны гребные суда на всю пехоту и дополнительные плавучие батареи, чтоб вытеснить турок из лимана.
- Скоропадский совсем обидится, ежели последний лес у него заберем.
- Коли не заберем, придется сжечь или туркам оставить. Сколько полков от Апраксина добавят?
- А кто нос воротил: 'малокомплектные, на себя надеяться надо...'?
- Если не знаешь, Иван Иванович - так и скажи. Какие бы ни были, отказываться грех. Пригодятся. Завтра же Козину отпишу: пусть соберет под них все, что плавает... Любое дерьмо сойдет. Главное, чтобы единым разом корпус через лиман перекидывать...
Выпитое вино мешало сосредоточиться, громогласный Бутурлин - тоже. Мучительно напрягаясь, дабы вернуть ускользнувшую мысль, я пытался выстроить многоходовую комбинацию за себя и за неприятеля разом. Если они так... то я эдак... тогда они, скорее всего... Рисуя примитивную карту черенком вилки на столе, перебирал варианты. Что-то не сходилось. Черт бы побрал армейскую рутину: просто некогда думать! А уж обязательные праздники, после которых ум по три дня не работает как надо - это прямо на пользу врагу!
