Тим Пауэрс - Гнёт ее заботы

Было ли вообще искренним его осуждение религии и брака, или это были трусливые попытки оправдать в своих глазах собственную жизнь? Шелли, безусловно, не казался таким уж смельчаком.

Четыре дня назад Шелли и две девушки, с которыми он путешествовал, навестили Байрона, и дождливая погода заперла их всех внутри. Байрон арендовал Виллу Диодати, украшенный колоннами, увитый виноградными лозами дом, в котором двумя веками ранее останавливался Мильтон. И, хотя усадьба выглядела довольно просторной, когда теплая погода позволяла гостям исследовать расположенный террасами сад или, опираясь на перила широкой веранды, обозревать окрестности озера, в ту ночь Альпийская гроза и залитый дождем первый этаж создавали впечатление, что они укрылись в маленьком рыбацком домике.

Но особенное неудобство Байрону доставляло то, что Шелли привел с собой не только Мэри Годвин, но и ее сводную сестру Клэр Клэрмонт, которая, о злая судьба, была последней любовницей Байрона, перед тем как он покинул Лондон, а теперь, судя по всему, была от него беременна.

За оконным стеклом бушевала гроза, пламя свечи трепетало в непредсказуемых порывах сквозняка, и беседа сама собой повернула к призракам и сверхъестественному. К счастью, так как выяснилось, что Клэр до дрожи боялась подобных тем, и Байрон способен был держать ее глаза широко открытыми от испуга, а саму ее молчать, лишь иногда издавая испуганный вздох.

Шелли был, пожалуй, еще больше впечатлительным, чем Клэр, но он был очарован историями о вампирах и призраках. И после того как личный врач Байрона, тщеславный юноша по имени Полидори, рассказал историю о женщине, которая расхаживала по ночам с гладким черепом вместо головы, Шелли подался вперед и вполголоса поведал компании, почему он и его брошенная теперь жена бежали из Шотландии четыре года назад.

Рассказ был, по сути, лишен сюжета и состоял больше из намеков и волнующих подробностей, но очевидная убежденность Шелли ― его длиннопалые руки дрожали в пламени свечи, расширившиеся глаза сияли сквозь беспорядочный ореол волнистых волос ― заставила даже здравомыслящую Мэри Годвин бросать время от времени тревожные взгляды в испещренные дождевыми струями окна.

Случилось так, что когда семья Шелли прибыла в Шотландию, молодая крестьянка по имени Мэри Джонс была обнаружена убитой и страшно искромсанной ― из чего местные власти заключили, что это было сделано ножницами для стрижки овец. ― Ее убийца, ― прошептал Шелли, ― говорили, был великаном. Местные жители называли это существо «Королем Гор».

― Существо? ― всхлипнула Клэр.

Байрон бросил на Шелли благодарный взгляд, подумав, что Шелли тоже пугал Клэр, чтобы отвлечь ее от темы ее беременности; но юноша был всецело поглощен рассказом, казалось, забыв о его присутствии. Байрон понял, что Шелли просто получал удовольствие, нагоняя на людей страх.

Но он все равно был ему благодарен.

― Затем изловили мужчину, ― продолжил Шелли, ― некоего Томаса Едвардса ― и обвинили его в преступлении. В конце концов, его повесили… но мне известно, что он был лишь козлом отпущения. Мы…

Полидори откинулся в кресле и, по своему раздражающему придирчивому обыкновению, дрожащим голосом спросил, ― Откуда вы это знаете?

Шелли нахмурился и заговорил быстро и сбивчиво, словно беседа внезапно коснулась чего-то очень личного: ― Откуда я ― я знаю это из моих исследований ― за год до этого случая, в Лондоне, я сильно болел, меня мучили галлюцинации и ужасные боли в боку… ох, так что у меня была куча времени для учебы. Я изучал электричество, прецессию равноденствий… и Ветхий Завет, Книгу Бытия… Он беспокойно тряхнул головой и Байрон почувствовал, что, несмотря на очевидную нелогичность ответа, вопрос застал его врасплох и побудил к откровенности. ― Во всяком случае, ― продолжил Шелли, ― двадцать шестого февраля ― это была пятница ― я взял с собой в постель пару заряженных пистолетов. Полидори собрался было что-то опять сказать, но Байрон остановил его грубым: ― Заткнись!

― Да, Полидори, ― сказала Мэри, ― подождите, пока история не закончится. Полидори, кривя губы, снова откинулся в кресле.

― И, ― сказал Шелли, ― не провели мы в постели и получаса, как я услышал что-то внизу. Я спустился, чтобы проверить, и увидел неясную фигуру, покидающую дом через окно. Она бросилась на меня, но я сумел ранить ее… в плечо.

Байрон нахмурился, Шелли явно был никудышным стрелком.

― Существо пошатнулось и, возвышаясь надо мной, сказало: «Ты хотел застрелить меня? Богом клянусь, ты еще пожалеешь! Я убью твою жену. Я изнасилую твою сестру». А затем оно скрылось.

Возле него на столе лежали перо и чернильница, и Шелли схватил перо, обмакнул его и быстро набросал фигуру. ― Вот так выглядел мой противник, ― сказал он, поднося бумагу к свече.

Первой мыслью Байрона было, что юноша рисует не лучше ребенка. Фигура, которую он изобразил, была чудовищна, бочкообразное и толстоногое нечто, с руками, словно ветви деревьев и головой похожей на Африканскую маску.

Клэр в ужасе закрыла глаза, и даже Полидори был явно потрясен. ― Это ― это не может быть человеком! ― прошептал он.

― Ох, даже и не знаю, Полидори, ― сказал Байрон, задумчиво глядя на фигуру. ― Думаю это прототип человека. Бог ведь сначала слепил Адама из глины, верно? Этот парень выглядит так, словно был слеплен на склонах Сассекских холмов.

― Из глины. Думаешь?! ― с надрывом сказал Шелли. ― Откуда ты так уверен, что она сделана не из ребра Адама?

Байрон ухмыльнулся. ― Она? Это что, Ева? Если Мильтон когда-либо зрел это, своими ослепшими глазами, надеюсь, это произошло не во время его визита сюда ― а если и так, надеюсь, что этой ночью она не бродит поблизости.

Впервые за весь вечер Шелли сам, казалось, почувствовал себя неуютно. ― Нет, ― сказал он поспешно, бросая быстрый взгляд в окно. ― Нет, сомневаюсь… Он не договорил и опустился обратно в кресло.

Запоздало опасаясь, что за всеми этими разговорами об Адаме и Еве, беседа может повернуть к более приземленным материям, Байрон поспешно встал, подошел к книжной полке и вытащил маленькую книгу. ― Кольридж, из позднего ― сказал он, возвращаясь на свое место. ― Здесь три поэмы, но я думаю «Кристабель» лучше всего подходит к сегодняшней ночи.

Байрон начал читать поэму вслух, и когда он добрался до места, где девушка Кристабель приводит домой из леса странную женщину Джеральдину, он всецело завладел общим вниманием. Затем девушки достигли двери, ведущей в замок овдовевшего отца Кристабель, и Джеральдина упала, «словно от боли», и Кристабель пришлось поднять ее и перенести через порог.

Шелли кивнул. ― Всегда должно быть это символическое приглашение. Они не могут войти просто так, если их не пригласят.

― А, вы, тогда в Шотландии приглашали эту глиняную женщину в свой дом? ― спросил Полидори.

― В этом не было нужды, ― с неожиданной горечью ответил Шелли. Он отвернулся к окну. ― Моя… кто-то другой пригласил ее в мое общество за два десятилетия до этого.

Продолжения не последовало. Байрон начал читать дальше и поведал притихшим слушателям, как Джеральдина обнажается, готовясь ко сну…

Узри! Ее грудь, белизна ее плеч ——

Подобна мечте, неподвластна словам!

О боже, спаси, защити Кристабель!

… и Шелли вскрикнул, вскочил со стула и в три безумных шага выскочил из комнаты, опрокинув кресло, но умудрившись на бегу подхватить со стола зажженную свечу.

Клэр тоже вскрикнула, а Полидори взвизгнул, закрываясь руками, словно загнанный в угол боксер. Байрон отложил книгу и бросил напряженный взгляд в окно, в которое до этого смотрел Шелли. Все было скрыто за сплошными потоками дождя, заливавшими веранду.

― Сходи, посмотри как он, Полидори, ― сказал Байрон.

Молодой доктор сходил в другую комнату за своим саквояжем, а затем последовал за Шелли. Байрон долил вина в бокал и сел на место, а затем вопросительно поглядел на Мэри.

Она нервно рассмеялась и процитировала Леди Макбет: «Супруг таков мой часто, таким он был от юности своей».

Байрон немного устало усмехнулся. ― Не переживай, «недуг его недолог; лишь краткий миг, и он в себя придет».

Мэри закончила цитату. ― «На хворосте всеобщего вниманья, лишь больше его ярость разгорится»[7].

Байрон обвел взглядом длинную комнату. ― Так где же он увидел «Призрака Банко». Я несравненный вызыватель духов, но ничего не вижу.

― Он, ― начала Мэри, затем осеклась. ― А вот и он.

Вернувшийся в комнату Шелли, выглядел одновременно испуганным и смущенным. Его лицо и волосы были мокрыми ― Полидори, судя по всему, окатил его водой ― и от него попахивало эфиром. ― Это было… просто наваждение, что на миг завладело мной, ― сказал он. ― Словно кошмар наяву. Простите.