Александр Плотников - Коридор
— Где я нахожусь? С кем разговариваю? — в голове все окончательно перемешалось.
Голос сильно осип, и каждое слово давалось с трудом.
— Это я, твой любимый ведомый. Хельмут. Я слева выше. Извини, что ближе не подхожу. Боюсь, что из-за твоего мастерского пилотирования мы оба окажемся скоро на приеме у архангела Гавриила,— из динамика опять раздалось довольное ржание.
Аккуратно обернувшись назад, Он увидел буквально в десяти— пятнадцати метрах от себя истребитель Хельмута. Тот шел чуть позади, ровно держа курс, в отличие от самолета с бортовым номером «03», продолжавшим рыскать в разные стороны. В таком ракурсе эта боевая машина смотрелась угрожающе красиво, что особенно подчеркивала эмблема белого щита с готической буквой «S» на желтом кожухе двигателя.
Самолет Хельмута начал медленно равняться, и через некоторое время Он даже смог разглядеть лицо, но из-за сильного ветра и головокружения трудно было сфокусировать взгляд, чтобы лучше его рассмотреть.
— Ни хрена себе! Ты выглядишь еще хуже, чем мейсер. — На этот раз в голосе Хельмута послышалась нотка озабоченности.
— Как ты там? Держись. Вон и Шеф уже близко. Черт, меня сейчас четвертуют.
Обернувшись по направлению взгляда, Он увидел ту самую пару, которая накануне сбила бомбардировщик. Набирая высоту, они приближались с запада. — «Интересно, а на каком языке это мы разговариваем. Неужто на немецком? Не может быть. Но думаю-то я по-русски, хотя. Надписи, да здесь были надписи, которые я читал. Черт, все на немецком. Авиагоризонт, альтиметр, шасси, закрылки… Латиница. Что со мной происходит? Что это за бредовый сон? Наркотиками я не балуюсь, а то, что мы с Валеркой три дня назад, так ведь это ерунда. Всего-навсего травы курнули. Думай, думай. Вчера вечером меня Тимофеевич на кухне угощал. Да нет, о чем это я? От его бормотухи ничего, кроме зверской головной боли, у меня никогда не было…»
— Карл, ты что, опять бредишь?
— Что значит опять?
Звук в наушниках периодически пропадал.
— Пять километров, я не смогу, я не прыгну.
— Я, что, это все вслух говорил?
— Думаю, что да, потому что если это были мысли, то их слышала вся округа на нашей частоте. Шеф уже близко, соберись. И мой тебе совет, пристегни ремень да закрой фонарь, пока тебя окончательно не выдуло из кабины.
— Какой фонарь?
— Стеклышко, стеклышко. Там над головой есть красная пимпочка, потяни ее на себя.
— А-а-а!
— Ага.
С фонарем проблем не возникло, а вот ремень доставил уйму неприятностей. Лямки разлетелись в разные стороны, из-за чего пришлось искать их по всей кабине на ощупь. Но после недолгой заминки и с этой напастью удалось справиться.
— «Третий», «Третий» — это «Первый». Что с вами? Доложите обстановку. «Третий», почему вы не отвечаете? Прием?
— Карл, это он к тебе обращается. Скажи что-нибудь.
— Со мной все в порядке, — с перепугу выпалил Он.
— Вы уверены, куда вас ранило?
— Я не знаю. Руки и ноги целы. Только голова гудит, и тошнит сильно.
— До дома самолет доведете?
— Я не знаю. Наверное, не… — сильная оскомина подкатила к горлу, не дав договорить.
Оба истребителя поравнялись, и теперь все четверо шли одной шеренгой.
— Что с рацией? Она повреждена? Мой приемник начал принимать вашу болтовню только в километре от этой точки.
— Шеф, а может быть, это у вас что-то не в порядке?
— А, это вы, Хольцер, у меня к вам тоже есть пара вопросов. Но мы их обсудим на земле. Перестраиваемся клином. Маер замыкающий. Направление 2-4-0. Высота 1500.
Самолеты довольно быстро перестроились, приняв положение впереди, чуть выше. Все, кроме машины с бортовым номером «03», пилот которой боялся не то что пошевелиться, а даже изменить интенсивность дыхания. Но вот и Он, медленно потянув штурвал на себя, потихоньку стал с ними сближаться.
— «Третий», не отставай, — двигатель ведущего зафыркал, и, изменив тональность, стал явно снижать обороты.
— «Второй», примите группу. Ведите всех на базу. У меня давление масла на нуле, так что мне с вами не дойти. Я постараюсь сесть вон на том поле, возле мельницы. Сообщите на базу мои координаты. Прием.
— «Первый», вас понял. «Осиное гнездо», «Осиное гнездо» — это «Ястреб-2». Как слышите меня? Прием. Это «Ястреб-2». Как слышите меня? Прием…
Странно и необычно было слышать и понимать, как родную, немецкую речь. А еще больше поражало то, что его исходный, русский «корень» был как будто заблокирован. И теперь с каждой новой минутой из его сознания вытеснялось все то, кем он был раньше. У него создалось такое чувство, как после пробуждения, когда ты пытаешься приказать своему разуму не забывать интересный сон. Но он тебя не слушает, унося все дальше и дальше то, что ты так не хочешь отпускать. В таких случаях надо обязательно несколько раз прокрутить в голове понравившийся сюжет, и тогда ты его обязательно запомнишь — не во всех подробностях, конечно, но суть уж точно. Нечто подобное нужно было сейчас и ему. Иначе можно навсегда позабыть, кто он такой и откуда.
— …в квадрате 34/82, рядом с мельницей. Да и еще у нас один раненый, готовьте встречу. Как поняли меня? Прием.
— Вас понял, «Второй». К встрече готовы. Прием.
— О, смотрите, смотрите, как наш Шеф на пузо садится. Я надеюсь, он сломает себе ногу.
Самолет «Первого», юзом бороздя поле, сметал все, что на нем так неосторожно успело взойти до его приземления. И через какое-то время машина, сильно дернувшись вперед, остановилась, будто закончилась веревка, к которой она была привязана.
— Слушай, Хельмут. Чего ты постоянно нарываешься? Тебе, что, мало того, что Бренеке уже сделал? — недовольно фыркнул «Второй».
— «Ястребы». Это «Осиное Гнездо», что у вас там за треп постоянно слышен в эфире, между прочим оберст[3] все слышал. Пошел вас встречать. Так что готовьтесь.
— Денек перестает быть томным. Если янки дошли до города, то я как всегда буду крайним, — печально пробормотал Хельмут.
— Такова уж твоя доля, дружище, — поучительно и с долей сарказма ответил «Второй». — Так, выстраиваемся в колонну, вон уже взлетка видна.
— Эй, эй, стойте вы про меня не забыли? Я не смогу сам посадить самолет, — с испугом выкрикнул пилот самолета с бортовым номером «03».
— Карл, что с тобой? Скажи…
— Я не смогу его сам посадить. Вы, что, этого не понимаете, — от переизбытка эмоций путались не только слова, но и мысли, а общее состояние было на шаг от полной потери контроля.
— Карл, успокойся. Объясни толком, что с тобой?
— Что со мной? Я не вижу вашей чертовой взлетной полосы. И вообще, я не смогу его посадить, — у него опять начиналась паника. — Я не должен здесь находиться. Я не отсюда…
— Карл, прекрати молоть чепуху и возьми себя в руки. Все будет хорошо. Положись на нас. Мы тебя посадим. «Осиное Гнездо», «Осиное Гнездо» это «Ястреб-2». У нас один тяжелый. Прием.
— «Второй», вас понял, сажайте сначала его. Полоса свободна. «Третий», вам разрешена посадка.
— Карл, делай, что я тебе говорю, — голос «Второго» звучал ровно и бодро, что действовало успокаивающе, но не настолько, чтобы здравый рассудок уничтожил весь тот хаос, творившийся в его голове.
— Отто, постой. Доверь это мне.
— Но, Хельмут, ты же…
— Все будет нормально. Мне не в первый раз вытаскивать его из переплета.
— Ты уверен?
— Все будет хорошо, успокойся.
— «Ястребы», кто будет вести «Третьего» на посадку?
— «Третьего» будет сажать оберлейтенант Хольцер. Прием, — неожиданно серьезным тоном сказал Хельмут.
— Вас понял. Заходите на прямую.
— Удачи вам, ребята! — самолет «Второго», завалившись на правое крыло, стал плавно удаляться куда-то в сторону, уходя на круг.
— Карл, ты как? — вывел из оцепенения Хельмут. Его интонация диаметрально отличалась от той, что была накануне. — Делай то, что я говорю, и у нас все получится. Можешь на меня положиться.
— От его слов повеяло уверенностью в то, что не все кончено, и душевное смятение, спазмами сжимающее горло, начало потихоньку ослаблять мертвую хватку.
— Расслабься и делай то, что я говорю. Посадить «Мессершмидт 109 F»[4] — плевое дело. В крайнем случае сядем на брюхо, как учил нас Шеф. — В наушниках опять зазвучал его смех, но на этот раз не саркастический, а скорее ободряющий.
— Так, через минуту выходим на прямую. Высота 400. Убирай обороты до полутора тысяч и не заваливайся. Вот так, а теперь отпусти закрылки в третье положение до упора, выравнивай машину, выравнивай Карл…
Хельмут продолжал давать указания по рации. А Он опять поймал себя на мысли, что все приказы выполняет автоматически, не ища нужный рычаг глазами. У него даже появилось чувство, что тело само выполняет команды, слышимые из наушников.
