Дмитрий Шидловский - Великий перелом

— Мораль будете читать? — насупясь, спросил Янек.

— Зачем? — хладнокровно осведомился дядя Войтек, выкручивая руль.

— Я ведь поступил плохо, — заметил Янек.

— Если ты сам знаешь, что поступил плохо, то какой смысл читать тебе мораль?

— А я не считаю, что поступил плохо, — с вызовом ответил Янек.

— Ну и дурак, — спокойно сказал дядя Войтек.

— А вам нравится, что наша страна — колония русских?

— Мне многое не нравится в нашем не лучшем из миров. Но, во-первых, ты еще не знаешь, что такое настоящая колония. Во-вторых, если у страны проблемы, то в первую очередь в этом виновата она сама, а потом уже внешние факторы. На гнилое дерево всегда порыв ветра найдется.

— Польша ни в чем не виновата! — вскричал Янек.

— Поговорим об этом чуть позже, — мягко улыбнулся пан Басовский. — Чтобы успокоить тебя, скажу, что через семь лет твой любимый Лех Валенса станет президентом Польши. Через двадцать два года Польша будет членом НАТО и Евросоюза. Будешь ты драться с полицейскими или нет, это ничего не изменит. Так что не трать свой пыл понапрасну.

У Янека от удивления отвисла челюсть.

— Откуда вы знаете? — изумленно спросил он.

— Позже, — отрезал дядя Войтек. — Мы еще не закончили с твоим предыдущим спорным утверждением. Так вот, в-третьих, я не имею ничего против русских.

— Оно и понятно, при вашей-то службе, — съязвил Янек.

— Служба здесь ни при чем, — спокойно заметил дядя Войтек. — Просто я знаю многих очень хороших русских. Кроме того, я сам русский. Мое настоящее имя — Игорь Петрович Басов.

— Что?! — От удивления Янек чуть не поперхнулся.

— Сегодня для тебя особый день, — почему-то печально вздохнул пан Басовский. — Тебе сегодня придется узнать очень много необычного. То, что русскими были и твои отец и мать, не самое удивительное из этого.

— Мои родители были русскими?.. То есть я сам русский? — Удивлению Янека не было предела. — Как я здесь оказался тогда?

— Твой отец, как я, странник. Он хотел, чтобы ты вырос в европейской стране и получил западное образование. Сам заботиться о тебе он, по ряду причин, не мог. По его просьбе я пристроил тебя на воспитание в польскую семью.

— Так, значит, мой отец жив?

— Да, и скоро ты его увидишь.

Сердце Янека учащенно забилось.

— А мать?

— К сожалению, она погибла триста восемьдесят лет назад.

— Шутить по поводу моих родителей слишком… жестоко, — обиженно пробормотал Янек и отвернулся, чтобы дядя Войтек не увидел его слез.

— Я сказал то, что сказал, — спокойно ответил Басов. — Твоя мать погибла в тысяча шестьсот втором году. Тогда в Речи Посполитой правил Сигизмунд Третий Август. Кстати, я знавал его. Редкая посредственность и при этом очень амбициозный человек. Но, как я уже сказал, твоя мать была русская и жила в Москве. Правил там тогда Борис Годунов. Сам ты родился двенадцатого октября тысяча шестьсот первого года. Дело в том, что мы с твоим отцом — странники во времени. В один не слишком прекрасный момент обстоятельства закинули нас в ту эпоху.

Басов припарковал автомобиль, вышел и распахнул дверь перед Янеком.

— Пошли, — скомандовал он.

— Куда? — спросил Янек, вылезая из машины.

Басов молча запер автомобиль и зашагал в ближайшую подворотню. Янек последовал за ним. Когда они вошли во двор, мальчик невольно поежился. Стало слишком холодно для второй половины апреля. У дальней стенки двора лежал аккуратно собранный сугроб. «Вроде двор-колодец, но сугроб-то уже должен был растаять», — подумал Янек.

Они прошли через двор, и Янек изумленно разинул рот. По мощенной булыжником мостовой грохотала груженная какими-то ящиками телега. На ней восседал облаченный в костюм начала века извозчик. Мимо пробежал мальчишка лет двенадцати в гимназической форме с кокардой на фуражке и допотопным кожаным рюкзаком за спиной. В отдалении на перекрестке гордо вышагивал городовой в форме русской дореволюционной полиции с шашкой и револьвером на поясе. Но самое главное — дома. Янек помнил эту улицу, но решительно не мог узнать ни одного строения на ней. Это была старая Варшава. Та, которую полностью разрушила Вторая мировая война. Изумленный Янек стоял, кутаясь в свою джинсовую курточку, на пронизывающем зимнем ветру и в смятении хлопал глазами.

— С Рождеством тебя, малыш, — повернулся к нему Басов. — Кстати, к твоему сведению, сейчас тысяча девятьсот двенадцатый год.

Часть 1

БОЖЕ, ЦАРЯ ХРАНИ

ГЛАВА 1

Встреча

Пан Басовский повернулся на каблуках и зашагал к парадной ближайшего дома. Янек поспешил за ним.

Пожилой швейцар с пышными бакенбардами почтительно склонился перед дядей Войтеком и загудел:

— Доброго дня, пан Басовский. Счастливого вам Рождества. А ты куда? Воровать задумал? — впился он железной хваткой в плечо Янека.

— Пропустите его, пан Станислав, — распорядился Басовский. — Мальчик со мной.

— Где же вы оборванца такого нашли? — проворчал швейцар, отпуская парня и брезгливо разглядывая его ультрамодный джинсовый костюм, привезенный из ФРГ. — Ладно, пусть проходит, только смотрите, чтобы ничего не стащил.

Янек, ошалевший в первую секунду при виде ослепительно чистой парадной с медными канделябрами в форме полуобнаженных женщин и ковровой дорожкой на мраморной лестнице, вприпрыжку бросился следом за дядей Войтеком. Нагнав Басовского на лестничном пролете, он тихо прошептал:

— Дядя Войтек, это все правда?

— Нет, я построил дома и нанял актеров специально для тебя, — усмехнулся Басовский.

Они подошли к дверям квартиры на третьем этаже, и дядя Войтек позвонил. Через минуту дверь отворилась, и на пороге возник гигант. Росту в гиганте было не меньше двух метров, и от неожиданности Янек даже отступил на шаг назад. Во всей фигуре великана чувствовалась огромная мощь. Казалось, что стоишь перед несокрушимым утесом.

— Привел?! — спросил гигант по-русски, разглядывая Янека.

— Привел. — Басовский тоже перешел на русский. — Позволь представить тебе, Янек. Мой давнишний друг Вадим Крапивин. Для тебя дядя Вадим. В недалеком прошлом — полковник войска Бориса Годунова. В чуть более отдаленном — подполковник Федеральной службы безопасности России, командир спецотряда.

— Что за служба такая у Советов? — наморщил лоб Янек.

Из вежливости он тоже стал говорить по-русски, хотя и с заметным акцентом.

— Не у Советов, а у русских, — поправил его дядя Войтек. — Она будет создана в России, когда СССР распадется на пятнадцать независимых государств.

— Ну, здравствуй, Янек, — протянул мальчику широкую ладонь Крапивин. — Рад тебя видеть.

Янек автоматически ответил на рукопожатие и, повинуясь жесту пана Басовского, вместе с Крапивиным вошел в квартиру, миновал полутемную прихожую и оказался в большой, ярко освещенной гостиной с мебелью начала двадцатого века. Там, приветствуя их, из мягких кожаных кресел поднялись двое. Один — на вид лет пятидесяти, невысокий, худощавый, седоватый. Второй — лет тридцати двух — тридцати трех, среднего роста, коренастый. Его лицо выдавало интеллигента, но от Янека не укрылись ни жесткость взгляда, более уместная для человека, привыкшего повелевать, ни манера двигаться, характерная для опытного фехтовальщика. При приближении вошедших этот человек странно поклонился, словно был не в обществе людей двадцатого века, а при дворе Людовика Четырнадцатого. Кланяясь, незнакомец прижал левую руку к бедру, словно придерживал несуществующую шпагу, и это придало его жесту еще большую несуразность.

«Странный какой-то, дерганый», — подумал вдруг Янек о молодом незнакомце.

Впрочем, и сам Янек чувствовал смятение. В один и тот же день он оказался сразу и арестованным, и русским, и путешественником во времени, и, мало того, ему предстояло сегодня увидеть отца, которого он много лет считал погибшим. Может быть, один из двух стоявших перед ним мужчин и есть его отец? «Который? — лихорадочно соображал Янек. — Наверное, тот, что постарше. Второй уж больно молодой».

— Позволь тебе представить еще двух моих спутников, — по-русски обратился к нему дядя Войтек. — Это, — Басовский указал на старшего мужчину, — Виталий Петрович Алексеев, изобретатель машины, которая позволяет нам перемещаться по мирам и историческим эпохам. А это, — он указал на молодого, — Сергей Станиславович Чигирев. В прошлом советник короля Речи Посполитой Сигизмунда Третьего. До этого сначала подьячий постельного приказа при Борисе Годунове, а потом личный советник и посланник в Ватикане русского царя Лжедмитрия Первого. А еще раньше, в две тысячи четвертом году, кандидат исторических наук, доцент Московского историко-архивного института. Кроме всего, это твой отец.