Василий Сахаров - Булавин

Я перевернул диск и с другой стороны обнаружил то, что увидеть, никак не ожидал. Тот же самый узор по краю, но по центру не волк, а руна, которая у скандинавов называлась Одал, и обозначала родство людей по принципу крови.

Раньше, хотя бы лет десять назад, держа в руках подобную вещь, которая еще раз доказывала родство древних тюрок, голубоглазых блондинов с отрогов Алтая, с северянами и славянами, я прыгал бы от счастья, а сейчас, перегорел и, спокойно положив талисман обратно на платок, спросил Кузнецову:

— Итак, что вы хотите знать?

— Сколько лет этому предмету, хотя бы приблизительно, каково его назначение и кто его создал.

— А где вы его нашли?

— В Часов Яре, на раскопках. Там же, в краеведческом музее узнали о вас, и вот мы здесь.

— Ну, что же, кое-что, про этот предмет рассказать можно. Во-первых, это талисман, сделанный для степного шамана и этому предмету не меньше пятнадцати веков. Назначение его мне неизвестно, истинные тюрки в основном симпатической магией баловались и оборотничеством, а тут нечто иное. Вот, в общем-то, и все.

— Мало, но уже кое-что. Про руну можете что-то сказать?

— Одна из самых распространенных рун, которая у славян называлась Род, а у скандинавов Одал. Кроме того, она использовалась тюрками и до сих пор в чести у народов, сохранивших степную традицию, например у башкир, киргизов и племен Севера. Руна обозначает семью, близких людей и родную кровь. Используется мистиками и гадателями. Во время Великой Отечественной Войны была эмблемой главного управления СС по вопросам расы, а также использовалась дивизиями «Принц Евгений» и «Нидерланды».

— Интересно. Что-то еще?

— Пожалуй, что нет. Отвезите этот талисман в Москву и обратитесь к ученикам Льва Николаевича Гумилева. Наверняка, профессионалы расскажут больше, чем провинциальный любитель.

Говоря это, я еще раз взял талисман в руки, провел по его краю, и неожиданная боль пронзила мои пальцы. Посмотрев на них, я увидел, что они в крови. Как порезался, и сам не заметил.

Кузнецова схватила платок, перегнулась через стол и попыталась остановить кровь, но почему-то, у нее ничего не выходило. Моя кровь лилась на стол потоком, как будто были повреждены основные артерии, а не пальцы. Красная жидкость забрызгала талисман и я, теряя сознание, услышал в своей голове некий обезличенный голос:

— Чую родную кровь. Скажи, что ты хочешь, потомок?

Как бы отреагировал на это самый обычный человек? Наверное, решил, что у него бред и галлюцинация. Но кое-что в своей жизни я видел, и слишком много знал о наших предках, которых принято считать дикарями. Поэтому, понимая, что ничего уже поправить не могу, моя кровь разбудила некую сущность, спящую в металле, я выдохнул:

— Хочу, все изменить.

— Попробуй, потомок.

Голос произнес эти слова и последнее, что я запомнил, это испуганное лицо Кузнецовой, которая что-то кричала, и силуэт парня, вскочившего на ноги. Затем, провал в темноту и полет в полной черноте. Меня выворачивает наизнанку, я кричу от боли и теряю сознание.

— Никишка тонет!

Когда я пришел в себя, то понял, что нахожусь в реке, тону и в рот попадает вода. Рядом кто-то орет истошным голосом, берег от меня всего в двадцати метрах, но по какой-то причине, ноги не слушаются меня.

Хлоп. Хлоп. Хлоп. Ладони рук бьют по воде, я стараюсь удержаться на поверхности, а не получается. Что странно, руки у меня не те, что прежде, не старые, морщинистые, артритом побитые, а молодые, ребячьи, точно такие, какими они у меня были в далеком детстве. От такой странности, я даже растерялся, оставил свои попытки спастись, и сразу же пошел на дно. Бульк! Голова оказывается под водой, и в мутной непроглядной серости, не видно совсем ничего. Рывок вниз, своими новыми руками я провожу по ногам и понимаю, что они запутались в рыбацких сетях. Постарался распутаться, и у меня это получилось.

Ноги освободились. Ладони загребают воду, тело поднимается наверх, и я оказываюсь на поверхности. Рот судорожно ловит воздух, и я осматриваюсь. Небыстрая река. Пологий берег, который зарос кустарником, и на нем, группа мальчишек лет по двенадцать-четырнадцать. Вихрастые головы мелькают в кустах, перекликаются и, увидев меня, один из них бросается в реку.

Паренек делает размашистые гребки, подплывают ко мне, и спрашивает:

— Ты как, Никиша?

— Живой.

Я отвечаю, и осознаю, что мне известно имя мальчишки, его зовут Ванька, а так же, понимаю то, что меня, в самом деле, зовут Никиша, если точнее, то Никифор, а фамилия моя Булавин. Ого! Вот это да. Ведь, только что в своей хате был, в беседке с Кузнецовой разговаривал и талисман древних степных шаманов в руках вертел, а тут, на тебе. Нахожусь на реке, у меня ничего не болит, и выгляжу я не стариком-развалиной, а худощавым черноволосым мальчишкой. В голове шумит, но, наверное, это оттого, что под водой слишком долго пробыл.

— Поплыли к берегу, — говорит Ванька.

— Давай, — соглашаюсь я, и мы устремляемся к остальным мальчишкам, которые смотрят на нас.

Вдох! Выдох! Руки под углом входят в речную гладь, в теле чувствуется крепость, мышцы ноют приятной тяжестью, и так хорошо я себя не чувствовал уже очень давно.

Хух! Ноги касаются илистого дна и, совершенно голые, пошатываясь, мы с Ванькой выбираемся на берег. Человек пять загорелых пареньков окружают меня и засыпают вопросами:

— Никиш, что там было?

— Водяной, да?

— А какой он, зеленый?

— Да, ну, какой водяной, — отвечаю я, и направляюсь к небольшому костерку, который горел в кустарнике. — Решил окунуться, и ноги в старой сети запутались. Еле отцепился.

От меня отстают. Я подхожу к костру, который обложен несколькими булыжниками, нахожу свою одежду, знаю, что она именно моя, и натягиваю на себя выцветшие темно-серые шаровары. Надо было побыть в одиночестве и переосмыслить то, что со мной произошло.

Присев на бревно возле костра, я смотрю на огонь, и сам себе задаю вопросы. Что случилось? Где я? Как такое возможно, и почему я ощущаю себя не только Богдановым И.М., но и Никифором Булавиным? Помню талисман и наш короткий диалог, а затем провал памяти, и река.

Спокойно. Без паники. Непосредственная опасность мне не грозит, рядом никого, а значит можно спокойно и без криков: «Помогите!», разложить ситуацию на составные части и проанализировать все, что со мной произошло.

Итак, никому ненужный и всеми забытый пенсионер и инвалид Иван Михайлович Богданов оказался в теле молодого парнишки. Колдовство? Магия? Сила предков? Неизвестно. Поэтому, отставляю этот вопрос в сторону и воспринимаю происходящее как данность. Размышляю далее. У меня имеется новое тело, которое послушно мне как родное. Желания, мысли, чувства, и воспоминания мальчишки стали моими, точно так же, как все, что знал Богданов, знает он. Мы как будто сплавились в одну массу. Нет явного разделения на «он» и «я», мозг един. Хорошо это или плохо? Пока непонятно. Однако паники нет, то, что осталось во мне от Никифора чувствует себя естественно, и только суть Богданова беспокоится. Надо же, уже отделяю себя от этого человека. Забавно. Немного страшно, но в то же самое время и интересно.

Мелькает мысль. Как вернуться обратно? И тут же, следом, другая. Зачем возвращаться, а главное куда? В тело больного и никому ненужного старика, которому жить осталось год-другой? Нет уж, сложившаяся ситуация меня полностью устраивает, тем более, что я очень быстро осознаю себя совершенно новой личностью, которая при возвращении, наверняка, будет потеряна. Судьба или некая сила, дала мне шанс прожить новую жизнь, и был бы я полным дураком, если бы пренебрег таким подарком.

Кто я, тот новый человек, получившийся из двух? Никифор Булавин, тринадцать лет, живу в казачьем городке Бахмут, сын атамана Кондратия Булавина. Что характерно, сейчас на дворе лето 1707-го года. Вот это да! Получается, что переброс старого сознания произошел не только в тело, но и в другое время, на триста с лишним лет назад. С одной стороны это серьезно, а с другой, на общем-то фоне, вполне допустимая шутка судьбы. Не надо на этом зацикливаться.

Решено, на данную тему постараюсь больше не думать, а сосредоточусь на настоящем.

Что я имею от личности Богданова? Много. Во-первых, знание российской истории, и пусть, старик специализировался на древностях, но как школьный учитель он преподавал весь курс предмета, от каменного века до современности, так что про восемнадцатый век знал немало. Кроме того, у него имелся огромный жизненный опыт, который можно использовать. Это служба в рядах Советской Армии, простым пехотинцем, но все же. Школа, работа, семья. А самое главное, как ни странно, это память об отсидке на спецзоне, где он получил такой багаж знаний, какого ни в одном университете не получишь, так как в заключении Богданов общался с самыми разными слоями лагерного контингента. Тут тебе и власовцы-красновцы с эсэсовцами. И советские командиры с интернационалистами-коминтерновцами. И сектанты со священниками. И раскольники с националистами. И партработники высшего звена с ворами в законе. И сионисты с антисемитами. А кроме них ученые, музыканты, интеллигенция, шпионы и вредители, как мнимые, так и настоящие, и прочие люди, среди которых были как хорошие, так и плохие, как глупцы, так и мудрецы.