Валерий Елманов - Красные курганы

– По здравом размышлении мне бы надо было изобразить на нем парочку склянок с лекарствами и ланцет, но я как-то не удосужился сделать и этого. Выходит, нет у меня ни щита, ни герба. Да и зачем они скромному лекарю.

– Это ничего, – утешил его сердобольный Хуан. – Думаю, что после того как вы обратите десять язычников в истинную веру и отличитесь в сражениях, магистр ордена братства войска Христова самолично посвятит вас в рыцари.

– У нас здесь принято называть благородного Волквина фон Винтерштеда магистром меченосцев,[7] – поправил юношу Гильдеберт.

– Помилуйте, почтенные рыцари, – взмолился Иоганн фон Бреве. – Я еду лечить людей, а вовсе не убивать их. И не нужен мне никакой герб.

– То есть как?! – искренне удивился Хуан. – Все благородные люди должны его иметь. Даже у женщин он есть. Пусть по мужу, но… – Он посмотрел на пышную Барбару, приглашая ее поддержать его.

В ответ женщина вздохнула:

– У меня его тоже не имеется, славный юноша. Да и мужа никогда не было.

– И вы тоже… едете лечить?

Вместо ответа женщина опять вздохнула и принялась кутаться в целый ворох одежды. Гильдеберт загадочно улыбнулся. Уж он-то знал, чем будет заниматься в Риге фрау Барбара, а особенно ее веселые воспитанницы. Однако выдавать свою соседку не стал.

– Это ничего, – ошибочно истолковав молчание женщины, поспешил утешить ее Хуан. – Одному только богу[8] ведомо, где суждено человеку повстречать и обрести свою вторую половину. Как знать, может быть, именно в этих диких краях счастье улыбнется и вам, и вашей очаровательной племяннице. – Он с улыбкой посмотрел на Розамунду.

– Черт возьми, ты мне нравишься, Хуан! – громогласно заметил Гильдеберт. – У тебя чистое сердце и светлые помыслы. Я и сам был таким лет эдак… – Он на секунду задумался, вспоминая, сколько же лет миновало с тех пор, но затем махнул рукой и только засмеялся. – Словом, давно.

– Весьма благородный юноша, – присоединился к рыцарю и лекарь.

– Уцелел бы, – вздохнула Барбара. – Уж больно неспокойно в этих местах.

– А вот это я беру на себя. – Гильдеберт грозно обвел взглядом всех присутствующих. – Отныне, дон Прадо, я беру тебя под свою опеку.

– Я благодарен вам, благородный рыцарь, – учтиво склонил голову Хуан. – Однако вынужден предупредить, что еще не посвящен, как вы, в это благородное звание.

– Не пройдет и года, как у нас с тобой будет по хорошему лену[9] где-нибудь поближе к Риге, а ты уже будешь именоваться благородным рыцарем. Я сам тебя посвящу, а твой меч будет благословлять епископ Альберт прямо в кафедральном соборе Девы Марии. Держись за меня, Хуан, и ты не пропадешь.

Сразу после этой тирады Гильдеберт, чрезвычайно довольный собой, скромно отвернулся в сторону, проворчав вполголоса:

– Что-то я расчувствовался. Старею, наверное, – и воскликнул обрадованно: – Ба! А вот мы и прибыли!

Вдалеке сквозь клубы тумана и впрямь показалась крепость. Все прильнули к левому борту, жадно разглядывая медленно выступающие из белесой дымки серые крепостные стены, тяжело возвышающиеся на берегу реки.

– А я думал, что Рига несколько больше, – разочарованно произнес дон Хуан.

– Она и впрямь побольше. А то, что ты видишь перед собой, – это крепость Динаминде, которую выстроили, чтобы надежно заслонить вход в устье этой чертовой реки со стороны моря и прикрыть Ригу от непрошеных гостей. Ну, скажем, от тех же язычников-куронов, – на правах старожила пояснил рыцарь.

Он не торопился. На берег Гильдеберт сошел одним из последних и, обменявшись приветствиями со стражниками, стоящими на пристани, двинулся было к крепостным воротам, но затем, спохватившись, повернулся к юноше:

– Тебе лучше подождать меня здесь. Если епископ сейчас тут, то я передам ему кое-что, а уже тогда мы и решим, где остановиться на ночлег.

– А разве епископ не в Риге?

– Наш епископ в это время частенько и сам отправляется в Любек или Гамбург, – пояснил Гильдеберт. – Потому мне и нужно как можно скорее повидаться с ним, а уж потом…

Вернулся рыцарь, невзирая на обещание, чуть ли не под вечер.

– Заждался?! – бодро заорал он еще издали. – Ба, да ты еще и замерз, – заметил он, разглядывая дрожащего от холода юношу. – Ну да ничего. Скоро согреешься.

Хуан, плотно закутавшийся в простой летний плащ, только слабо улыбнулся в ответ.

Уже по дороге в крепость рыцарь несколько смущенно заметил:

– Тут вот какое дело. До Риги мы с тобой, понятное дело, доберемся вместе, но потом я тебя ненадолго оставлю. Денька на два-три, не больше. Глупо отказываться от приглашения епископа, тем более что в Гольме, куда мы с ним едем, вроде бы намечается славная пирушка, а такими вещами здесь пренебрегать не стоит. Не так уж часто они случаются в этих краях. Ну а потом уже определимся, как да что. Ты не волнуйся, – обнадежил он Хуана. – В этом году отец Альберт будет обеими руками хвататься за любого пилигрима, поскольку наш корабль был не только первым, но и последним. Когда сюда приплывет следующий – одному богу известно.

– Неужто в Германии не стало желающих обнажить свой меч в защиту святой веры? – удивился дон Хуан.

– Их пока хватает, но дело в том, что датский король Вальдемар, прах его побери, запретил выпускать корабли из своих гаваней, а побережье моря почти все в его власти. Видишь ли, у него с епископом возникли существенные разногласия, гм, скажем так, по некоторым вопросам веры. Так вот, пока они не договорятся полюбовно, новых воинов отцу Альберту ждать бесполезно, и это очень хорошо, – неожиданно подытожил рыцарь.

– Что же тут хорошего? – искренне удивился юноша.

– Хорошо для нас с тобой, – пояснил Гильдеберт. – Раз нас мало, стало быть, мы у епископа в большой цене и можем выжать из старого скупердяя парочку ленов в здешних краях. Понял?

– Нет, – честно отозвался Хуан. – Как же можно торговаться со святым отцом?

– Да, тут ты прав, – помрачнел рыцарь. – Со служителями церкви торговаться тяжело. За одну серебряную марку сами удавятся и тебя удавят. Ну да ладно. Разговорами сыт не будешь. У меня самого даже потроха смерзлись от этой сырости. Сейчас мы с тобой пойдем в одно неплохое местечко, где сможем опрокинуть по кружечке хорошего пива, закусить чем-нибудь горяченьким и переночевать. Я же сказал, держись за меня и не пропадешь. За мной! – махнул он рукой и двинулся в сторону крепости.

– Как-то это все… – пробормотал себе под нос юноша, но затем, вздохнув, последовал за Гильдебертом, решив, что на первых порах, пока он сам во всем не разберется, и в самом деле лучше держаться за этого здоровяка.

Глава 1

Подарок пленника

…В XIII в. все иллюзии исчезли, и народы, не объединенные папской тиарой, для европейцев стали чужими: язычниками и, хуже того, еретиками. Под этой эквилибристикой богословскими терминами крылся глубокий этнологический смысл: европейцы выделили себя из остального человечества и противопоставили себя ему, как это некогда сделали арабы и китайцы, а в древности эллины, иудеи, персы и египтяне.

Князь Вячко, плененный рязанскими дружинниками под Ростиславлем, к зиме мало напоминал того бесстрашного и сурового воителя, которым он был не так давно. Укатали сивку крутые горки, а проще говоря, надорвался человек.

Испещренное шрамами тело, изрезанное глубокими продольными морщинами лицо и обильная седина на висках старили его лет на двадцать. Глядя на этого сурового мужчину, получившего изрядное число тяжких ран, и его собственная мать не поверила бы, что всего тридцать девять лет назад родила она замечательного розовощекого карапуза. На вид князю было за шестьдесят.

Что и говорить, постоянные неудачи любому прибавляют годы, а если они обрушиваются одной нескончаемой чередой, то тут у иного от обиды на несправедливую судьбу и вовсе может не сдюжить сердце.

А главное – за что ему это все?! Всегда и милостыню щедро подавал, и посты соблюдал, да и храмы христианские вниманием никогда не обделял. Правда, лишнего часу в них тоже не выстаивал, но и за это упрекнуть нельзя – не до того. Тут рука от меча устала, от немцев проклятых отмахиваться, когда ж найти время на то, чтоб лишний раз два перста ко лбу поднести? Разве что перед очередной битвой, чтоб силы небесные вспомнили, наконец, да подсобили малость.

К тому ж попусту кровь он не лил, так что должен был простить Исус,[10] но… не прощал и не подсоблял. Да и никто другой там наверху о Вячко тоже не вспоминал и помогать ему явно не собирался. Известное дело, высоковато до них, вот и не слышат они гласа вопиющего. А может, и слыхали, но уже давно отмерили русскому князю чашу страданий. Не убавлять же из нее по просьбе самого человека? Негоже оно как-то. Так что терпи да живи дальше. Как? А как сможешь.

Впрочем, бог с ними, с небесами. На них Вячко и сам особо не полагался. А вот то, что не мог получить никакой помощи на земле, – это ему было в обиду. Ведь град Кукейнос и земли вокруг него входили в состав княжества Полоцкого, где правил Владимир Борисович. Стало быть, именно он и должен помогать своему подручному, как водится меж русских князей. Ан нет.