Сергей Шхиян - Волчья сыть
— Лидуша, ну что ты, так хорошо сидим, — пыталась успокоить ее Вера.
— Проводи меня, — неожиданно потребовала она, настойчиво глядя мне в глаза. — Я хочу домой!
Я не стал возражать и пошел вслед за ней в прихожую.
— Какая муха ее укусила? — удивленно спросил Веру Григорий, насильно вырванный из громадья фантастических планов.
— Ей твой Крылов понравился, а он на нее не обращает внимания. Вот девушка и заявила о себе.
— Вряд ли с ним такое прокатит.
— Лидуша всегда добивается того, чего хочет, — засмеялась Вера, — никуда Крылов от нее не денется.
Дальнейшего разговора я не услышал. В прихожей Лиде сделалось плохо, она сначала оперлась на стену, потом на меня, и потеряла сознание. Пришлось отнести ее в комнату и уложить на диван.
— Ей стало плохо, что с ней делать? — спросил я Веру.
— Уложи спать, — посоветовала она и глупо хихикнула.
Против этого возразить было нечего, тем более что Лида и так уже спала.
— Послушай, — сказал я Григорию, когда его подруга на минуту вышла, — какого черта вы притащили эту ненормальную?
— Чем она тебе не нравится, — легкомысленно ответил он, — телка, как телка. Верка пытается пристроить ее замуж.
— За меня? Вы сбрендили?
— Не нравится, так не нравится. Кто тебя неволит? Ты лучше подумай об экспедиции.
— К черту тебя вместе с экспедицией, — сердито сказал я.
— Как хочешь. Мы побежали. Лидку можешь, когда проснется, выставить.
Однако выставить мне ее не удалось, девушка спала до утра, а когда проснулась, без стука вошла ко мне в комнату.
— Я хочу принять душ, где взять полотенце?
— Сейчас принесу, — сказал я и попросил: — Пожалуйста, если можно быстрее, мне нужно уходить…
В это время позвонила моя бывшая теща:
— Здравствуйте, Валентина Ивановна, — сказал я, узнав ее голос.
— Надеюсь, вы надумали? — в лоб спросила она.
— Что я должен был надумать?
— Возместить Ладочке моральный ущерб.
— Я же вам вчера сказал, что денег у меня нет…
— Мне нужен шампунь и гель, — громко сказала Лида, появляясь на пороге.
— В ванной на полке, — ответил я, прикрывая ладонью микрофон.
— Что у вас там за женщина? — завизжал в трубке тещин голос.
— Знакомая… Почему я должен перед вами отчитываться? Ваша дочь от меня ушла к другому мужчине…
— Вы подлец!
— Это мое личное…
— Вы негодяй, после всего еще смеете говорить, что Ладочка!..
— Я не собираюсь разговаривать в таком тоне! — сказал я и бросил трубку.
Через минуту опять позвонил телефон. Теперь это была моя неверная жена.
В отличие от мамочки она была сама кротость. Однако я не дал втянуть себя в разговор с выяснениями отношений.
— Алло? А, это ты! Мамочка уже сообщила?..
— У тебя кто-то ночует?
— Какое тебе дело до того, кто у меня ночует. Ушла, и с богом…
— Мне просто интересно, — сообщила Лада, — с какой помойки ты затащил телку! Надеюсь, вы это делали не в моей постели?
— Это мое личное дело. Я в курсе, что я ничтожество и мерзавец, твоя мать напоминает мне об этом каждый день… И к тебе у меня просьба: оставь меня в покое. Желаю счастья.
Не успел я положить трубку, как вновь зазвонил телефон.
— Пресс-центр! Слушаю… Это опять вы, Валентина Ивановна? Я вам сказал, что не позволю лезть в свою жизнь… Я не дам вам денег на Анталию… Какую квартиру? Мою? Чего ради я должен ее продавать… Какой моральный ущерб! До свидания, приятно было поговорить!
— Мне нужен фен, — сообщила, появляясь в дверях, Лида. Она только слегка прикрылась полотенцем и смотрелась очень соблазнительно, однако я был не в состоянии этого оценить.
— В ванной. На полке. Под зеркалом. Можно побыстрее, я опаздываю! — чеканя слова, сказал я.
— Зачем сердиться, — примирительно произнесла Лида, — после такой ночи!..
— Что вы этим хотите сказать, какой «такой ночи»?
— Милый, неужели ты все забыл? — пленительно улыбнулась Лида и заперлась в ванной комнате.
— Что я забыл? С ума сойти! Вы скоро?
— Я уже почти готова, буквально пять минут.
— Я опаздываю!
Опять зазвонил телефон. Я выдернул из гнезда вилку, но звонок не умолкал. Я полез в карман за мобильником, неловко повернулся — и проснулся…
Вместо нормального белого потолка моей квартиры, над головой нависал низкий дощатый. Я в растерянности огляделся. Я лежал на деревянных полатях, в практически пустой комнате с бревенчатыми стенами. Небольшое окно с густыми переплетами и слюдой вместо стекла, было приоткрыто. Из-за него слышалось беспокойное мычание коров.
Я привстал с полатей и выглянул наружу. По пыльной с грунтовым покрытием улице шло стадо буренок, и переливался звон их колокольчиков. Тогда я проснулся окончательно и вспомнил, где нахожусь.
На дворе был конец XVIII века, предпоследний год правления императора Павла. Я спал в доме крепостного крестьянина Фрола Исаевича Котомкина, держащего портняжную мастерскую в уездном городе Троицке и отпущенного на оброк в город моими далекими предками.
Стояло жаркое лето 1799 года, и никаких странных девушек поблизости не было. Рядом со мной лежала Аля, нечаянно обретенное сокровище, чудо, которое я отыскал совсем недавно, но которое теперь значило для меня больше, чем все остальные женщины мира.
Коровье стадо, между тем проходило мимо, и с ним удалился звон. Можно расслабиться, — никакого телефонного звонка не было. До изобретения сотовых телефонов было еще лет сто восемьдесят, и никто не мог разыскать меня из такого далекого будущего. А о том, как я попал сюда в это время и в это место, тем, кто не знаком с началом моей необычной истории, я расскажу чуть позже, в следующей главе.
Глава вторая
Считается что время — это форма последовательной смены явлений и длительность состояний материи; пространство и время имеют объективный характер, неразрывно связаны друг с другом и бесконечны. Универсальные свойства времени — длительность, неповторяемость и необратимость. Мне же случилось попасть в ситуацию, объективно нарушающую необратимость времени, феномен, объяснить который я не могу.
По воле обстоятельств, я оказался в давно миновавшей эпохе. Причем мое биологическое состояние осталось прежним. Как и любой другой человек, я безвозвратно тратил мгновения, отпущенные мне для жизни, но не в том времени, в котором родился, и не там где должен был находиться — в Москве начала XXI века, а в прошлом, в глубокой российской провинции, куда меня забросили судьба и обстоятельства…
Все началось с банальной поездки за город. Мой школьный товарищ Гриша, которого я только что видел во сне, придумал экспедицию в русскую провинцию. Идея была дурацкая, а исполнение бездарное. Собралось несколько случайных людей, тут же началась пьянка, так что наша компания распалась, и я остался один.
Возвращаться в Москву на растерзание бывшей теще не хотелось, и я отправился в путешествие в одиночестве. В конце дороги у сгнившего моста через безымянную реку, в покинутой деревне я случайно встретил последнюю ее обитательницу. У женщины сместились позвонки, и ее разбил жестокий радикулит. Так что не подоспей вовремя моя случайная помощь, ничем хорошим это для нее бы не кончилось.
Спасенная селянка оказалась не просто пожилой колхозницей, доживающая свой век, а существом загадочным, если не сказать уникальным. Во время знакомства выяснилось, что она — представительница побочной ветви человечества с отличным от нас сроком жизни. Ко временя нашей встречи, ей без было малого триста лет!
Такой феномен не мог меня не заинтересовать; чтобы разобраться в ситуации, я остался у нее на несколько дней, и все кончилось тем, что я поддался на уговоры хозяйки и отправился в прошлое, разыскивать ее пропавшего жениха.
К предложению Марфы Оковны, так звали мою новую знакомую, переместиться в другое время я отнесся иронично, тем более что этот «трансцендентальный» процесс выглядел совершенно обыденно — мне нужно было на рассвете просто перейти по сгнившему мосту на другой берег реки. Что я и сделал, как говорится, ничтоже сумняшеся. Проблуждав несколько дней по необъятным лесам, я набрел на группу странного вида людей в длиннополых рубахах, которых принял за сектантов, косящих под дореволюционных крестьян. Мой вполне цивильный вид вывал у аборигенов настоящий ступор. Можно было подумать, что перед ними явился, по меньшей мере, леший. Честно говоря, и меня странный вид кланяющихся до земли мужиков и баб несколько смутил.
Попытки выяснить, где здесь райцентр и дорога в город ни к чему не привели; казалось, что мы с крестьянами говорим на разных языках. С трудом удалось только узнать, что у них теперь новый «барин». К нему меня, в конце концов, проводил словоохотливый паренек Архипка.
