Юрий Валин - Самый старший лейтенант. Разведгруппа из будущего
М-да. Сумрачный германский гений. Женька принялся стучать по клавиатуре, заполняя форму.
В командировку переводчик Земляков сходил единственный раз. Не так уж давно это было.
В марте 1943 года. Харьков. Отчаянная оборона города, бои растрепанной 3-й танковой армии и частей гарнизона против прорвавшегося танкового корпуса СС. Очень простое слово — «командировка». Пять дней и ночей. Даже чуть меньше — 118 часов. Женька подсчитал. И совсем не для того, чтобы порадоваться с лихвой начисленным «боевым».
Не объяснишь. Война. «Без всякой там относительной фигни», как иногда говаривает Катрин.
Отдел «К» МО РФ занимается изменением прошлого. Чужого прошлого, разумеется. Свое собственное нужно менять вовремя. Когда оно еще не прошлое, а самое что ни на есть настоящее.
Но существуют еще «кальки». Миры, для простоты называемые «параллельными». Это не совсем так, но если ты переводчик, недоучка из МЛУ,[3] а не гениальный профессор физики или астрофизики, то лучше принять любительский термин «параллельные» как данность, не озадачиваясь теоретическими уточнениями. Существуют «кальки», и в них можно и нужно работать. Ну, не во всех, естественно. Тут бы с одной-единственной разобраться. Дело сложное, но там живут и воюют свои. Это и залегендированные агенты Отдела «К», и просто свои. Те, с кем доводилось есть тушенку, с кем спал рядовой Земляков бок о бок, кого прикрывал автоматным огнем. Они уже не чужие, пусть некоторым индивидам и видится в этом какой-то нонсенс и необъяснимый парадокс подсознания.
Здесь ты дома — вон урчит и пованивает горячим асфальтом Комсомольский проспект. А там… всего несколько часов, ну, пусть сутки, и ты тоже дома. В воняющем гарью и тротилом, гремящем, умирающем и сражающемся — «дома». Парадокс. Опасный парадокс, по правде говоря. Тут двойная психологическая устойчивость требуется. У рядового Землякова, как ни странно, эта самая устойчивость имеется. Запротоколированная и отраженная в толстенном психологическом исследовании. Сам Женька его не видел, но наставница говорит, что там папочка размером с первую часть «Войны и мира». К концу службы, вероятно, и второй том успеют подшить. Непосредственно относящийся к «войне».
…Так, «Тиса» — это у нас транспорт румынской национальности. Следовательно, речь о том самом конвое, в котором тащились и «Ардял» с немкой «Хельгой»…
Имеется устойчивое мнение, что изменять какую-то там глубоко параллельную нам историю бессмысленно. И это правда. Какие уж там дивиденды, если здесь ничего не меняется? Твои родители, твоя девчонка, и даже эти бурно трудящиеся дорожники ничего не узнают и не почувствуют. Твой прадедушка не вернется из-под Вязьмы. Почти вся 1-я дно[4] там осталась навсегда, и с этим ничего не поделаешь. Здесь не поделаешь. «Там» — можно. Правда, ТАМ твоего прадедушки нет. Нельзя встретиться, пожать руку и рассказать, что Москву фашист хрен возьмет. Еще один парадокс — личностные линии «ноля» и «кальки» не пересекаются. Вернее, бывает и такое чудо, но это уж такой странный и исключительный случай, что лучше его и не рассматривать.
Впрочем, сама практика работы в «кальках» странна до невозможности. По сути, там тоже ничего не меняется. Нет, Отдел пыхтит, меняет, меняет и опять меняет, но вектор истории рано или поздно обязательно выпрямляется. Это если смотреть глобально. Например, можно подстеречь фюрера во время визита в «Вервольф».[5] Поймать в прицел мерзкий затылок, плавно потянуть спуск… Морду рейхсканцлера разнесет, усишки прилипнут к бетону. Ну, положим, охрана на винтовочный выстрел не подпустит, что-то другое изобретать нужно. Но вполне можно придумать. Только прежде имеет смысл просчитать, к чему приведет точечное изменение вектора. Ибо роль личности в истории весьма преувеличена, а мудацких (пардон, терминология Екатерины Георгиевны) физиономий в энциклопедии полным-полно. И нужно учитывать, что все желающие туда, в энциклопедию, определенно не влезли — соискателей тьма-тьмущая. Лысых, усатых, с челочками и без. Всем черепа не разнесешь. Иной подход нужен. Стратегический, вдумчивый.
Только и вдумчиво не очень-то получается. Отдел «К» занимается войной, поскольку урожден под сенью славного Министерства обороны. Были и иные Отделы. Даже экономические. По большей части на данный текущий момент их работа законсервирована. И не только в России. Деньги считать везде умеют, и выбрасывать время и средства на ветер иноземные коллеги тоже не любят.
История старая и опытная, гм, тетка. Упрямая. Неподдающаяся. Она всегда гнет свое. И вектор неизменно выпрямляется.
Берем пример близкий, понятный и актуальный.
Женька открыл карту. На экране возникла знакомая «корзинка» или кривоватый «мешок» полуострова Крым, простор синего Черного моря и сдавленное горло Керченского пролива. Вот Севастополь — точка болезненная, и век назад, и два, и остающаяся такой, по-видимому, надолго. Увеличиваем картинку. Город у моря, окрестности. Наша Катерина там побывала в самом конце июня 42-го. Иногда начальница рассказывает, и ее начинает натурально ломать. Сдали мы город, и присутствовала там в те скорбные дни сержант Мезина. Сделать ничего не могла, да и не имела права. Свое имела задание, локальное и, наверное, очень важное. Но видела Катерина бойцов уходящих на Херсонес. Знала о том, что там будет…
Нет, не нужно об этом. Лучше подойдем с практической точки зрения. Вопрос элементарен — можно было удержать город? Зная, «как будет», имея все расчеты и данные. Можно чуть осторожнее вводить в бой свежие необстрелянные части, жесточайшим образом разобраться с подвозом боеприпасов. И держаться, держаться на подготовленных рубежах. Подправить, подсказать, помочь отсюда. Там, в СОРе[6] 42-го, были крепкие люди, учить их смешно, но им бы дать информацию… Группа агентов «К», вброс дополнительных разведданных, точное знание обстановки на море… Справились бы. Женька видел план операции. Можно удержать. Видел и расчеты аналитиков. Коррекция 0,03-0,1. Дерьмовая цифра. Крайне неубедительная.
Где-то лопнет. В другом месте. Севастополь устоит, но немцы прорвутся к Баку? Вряд ли, это даже стратегу-переводчику понятно. Не рискнут немцы наступать на Кавказе, оставляя в тылу такую нашу базу, как Севастополь. Тогда где? Ленинград? Воронеж?
Инициатива останется у фрицев. А мы еще не умеем. Научились стойко держаться, умирать с честью, но побеждать еще не умеем. И уйдут на Херсонес тысячи. В плен уйдут, в смерть. Лучшие бойцы, стойкие, умелые…
«Оставшиеся разрозненные остатки войск на ограниченной береговой территории района бухт Камышевой и Казачьей, 35-й береговой батареи и Херсонесского полуострова в количестве около 50–60 тысяч, из которых около половины, если не больше, были раненые разной степени, лишенные единого командования, а главное, боеприпасов и продовольствия, пресной воды, несмотря на героическое сопротивление, были обречены на поражение и плен».[7]
Женька выключил компьютер. Надевать сапоги и сражаться с диалектом среднефранского лучше на свежую голову. А о стратегии должны думать специально обученные люди.
Во дворе было недурно. Мартовская свежесть кружила голову. Асфальтовый запашок развеялся, видимо, доблестные дорожники сдвинули свою технику ближе к Лужникам. Тускло светились окошки КПП. Узкий двор спящей части сиял многими лунами, щедро разбросанными по лужам. Женька повис на перекладине турника, вяло раскачивал ногами. Надо бы голову отключить. Прибор сложный и перегревается очень даже легко. Катрин как-то мельком упомянула, что для расслабления и отключения лучше всего занятия сексом подходят. Ну, опыт у товарища старшего сержанта имеется. Хотя столь же очевидно, что и определенные сложности с подбором кадров для расслабляющего отдыха у Катерины имеются. Внешность зеленоглазой блондинки в сочетании с многоопытным задубелым сержантским наполнением — довольно взрывоопасное сочетание. Тут только взрывателя-детонатора не хватает. Интересно, что командиршу изначально наполняло? Не могла же она от рождения…
По проспекту с ревом пронесся припозднившийся мотоцикл. Московские байкеры сезон открыли. Сомнительная, между прочим, техника эти тарахтелки. И так шею запросто свернешь, а если по делу использовать… Видел Женька, как хрустят мотоциклы под танковыми гусеницами. Тот эсэсовец, гад, тогда так и не успел спрыгнуть…
На стук казарменной двери Женька среагировал, с турника свалился и даже бушлат успел одернуть.
— Кто здесь вошкается? — осведомилась фигура, украшенная офицерской фуражкой. — Эй, боец, к тебе обращаюсь!
— Рядовой Земляков! — отрапортовал Женька. — Снимаю умственную нагрузку физической.
— А, все у вас не как у людей, — офицер чиркнул зажигалкой, закуривая. — Рановато для физзарядки, да что тебе Устав, такому блатному рядовому.
