Валерий Большаков - Дорога войны
Он поднялся по лесенке и устроился у светового окошка. Отсюда была хорошо видна вся арена.
— А сейчас, — донесся голос распорядителя, — а сейчас храбрые охотники из племени гетули покажут нам, как убивают слонов!
По трибунам прокатился сдержанный гул. Далекие Триумфальные ворота на южном конце цирка разомкнулись, и на арену вышло целое стадо слонов. Толпа зашумела. Тогда серые гиганты задрали хоботы кверху и затрубили, словно приветствуя публику. Публике это понравилось.
Юркие темнокожие гетули выбежали на арену, потрясая копьями или колотя ими о расписные щиты. Слоны не обращали на гетули ровно никакого внимания, они разбрелись по арене, нюхали окровавленный песок и мотали головами. Гетули огляделись и всей толпой направились к слону, который стоял в гордом одиночестве. Животное скрутило хобот и растопырило уши, готовясь дать отпор наглецам. Гетули заплясали перед слоном, выкрикивая оскорбления, и тот кинулся на них, яростно трубя. А охотники начали бегать вокруг животного. Слон растерялся, не успевая следить за мелькающими гетули. А те вдруг резко остановились и бросили копья ему в ноги — как булавками к арене прикололи. Серый гигант задрал хобот, крича от боли. С пронзенными ногами слон пополз на коленях, преследуя своих врагов; вырывая щиты, он бросал их вверх, и те разлетались по всей арене. Один из гетули подскочил к слону и перерезал животному горло. Толпа взревела.
Вожаку стада, громадине под восемь локтей в холке, показалась подозрительной смерть товарища, и он повел стадо в атаку. Слоны, выставив грозные бивни, кинулись на трибуны. Таких решеток, как в амфитеатре Флавия, в Большом Цирке не ставили. Передние ряды были подняты над ареной на высоту в два человеческих роста, а по краю тянулись деревянные валики-барабаны, отделанные слоновой костью. Если рассвирепевший тигр или лев прыгал на трибуны, он не мог закогтиться — барабан проворачивался под его лапами, и зверь падал на песок. Но слоны были умнее. Пронзительно трубя, гиганты подбегали и становились на задние ноги, передними опираясь о стенку так, что их огромные головы возвышались над парапетом. На рядах поднялась паника — слоновьи бивни в щепу раздирали барабаны, а гибкие хоботы извивались, хватая орущих людей.
— Так их! — вскричал Луций Эльвий. — Молодцы! Перепуганные гетули метнулись к вожаку стада. Они перерезали ему коленные сухожилия, повалили и убили.
Уцелевшие слоны сбились в кучу в центре арены. Куратор игр, с лицом белее мрамора, прокричал команду. Открылись створки Триумфальных ворот, и слоны грузной трусцой покинули арену. Травля не удалась.
Служители завели в цирк упряжки волов, прицепили и вытащили вон туши убитых слонов. Мальчики с корзинами песка забегали по арене, засыпая кровавые лужи.
Крики ужаса и гнева утихли, встрепанные зрители с опаской возвращались на покинутые места. Теперь лишь раскуроченные барабаны напоминали о мести слонов.
— Луций! — крикнули из потемок. — Ты здесь?
— Это ты, Квинт?
— Я!
— А Торий где?
— Сейчас!
Распахнулись наружные ворота, освещая весь карсерес. Фыркая и топоча, вбежала квадрига — четверка лошадей, запряженная в легкую гоночную колесницу. Два колеса ее были небольшими, чуть меньше локтя[4] в поперечнике, с окованными ободами, по восемь спиц в каждом. Колеса надевались на ось, которая, как верхняя перекладинка в букве «Т», соединялась с дышлом и заодно поддерживала маленькую площадку для возницы. Вверх от нее шло деревянное кольцо, доходящее возничему до пояса. Кольцо было обернуто зеленой тканью — в цвет партии Зеленых. Лошади по обе стороны от дышла фыркали и отаптывались, нетерпеливо косясь на Луция — горячие были, обскачливые. Таких только выпусти, сами понесутся!
— Хорошие мои, — ласково проворковал гладиатор, оглаживая конские морды, — хорошие.
Лошади доверчиво тыкались ему в руки теплыми губами, нарыскивая угощение, и находили его. Эльвий каждой сунул по вкусняшке — лошадей он любил куда больше, чем людей.
— Здорово, Змей! — вскричал маленький, сутуленький, длиннорукий возничий-аврига, похожий на обезьянку — такой же суетливый и вертлявый.
— Сальве, Торий.
— Грохнул, значит, секутора?
— А то…
— Квинт! — окликнул Торий конюшего. — Проверь колеса! Смазал хоть?
— Да, да! — отозвался Квинт. — Сейчас я, еще разок…
— Давай. А я коней посмотрю…
Возничий заботливо проверил упряжь — не жмет ли. Упряжь была простая — подпруги опоясывали животы лошадей, а шеи охватывали стяжные хомуты, каждый — привязан к короткому деревянному ярму, лежащему на холках у коренных — Андрамона и Полидокса. Пристяжные — Спевдуса и Гирпин — цеплялись к дышлу перекладиной.
— Копыта в порядке?
— В полном!
Тут невидимая толпа на трибунах взревела. По арене разнеслось грозное низкое мычание, и тут же воздух разорвал львиный рык.
— Что там? — приподнял голову Луций. Квинт подбежал к калитке и выглянул.
— «Охота»! — воскликнул он. — Ух ты!
Эльвий неторопливо подошел и посмотрел в щель. На арене шел яростный бой между быком и львом, соединенными одной цепью. Огромный гнедой тур со здоровенными острейшими рогами бесновался, дергая цепь и мотая за собою льва с роскошной темной гривой. Копыта быка взрывали песок, раскидывая его фонтанами, а лев не знал, куда деваться. Разозлившись, он запрыгнул туру на спину, вонзая когти, но бык с громовым ревом встал на дыбы, стряхивая хищника. Лев, махая лапами, упал на арену, и тур едва не забодал плотоядного, вонзая рога в песок и расшвыривая его.
— Сейчас будет самое интересное! — возбужденно сказал Квинт.
— Что?
— Нокси!
И в самом деле, на арену вытолкнули нокси — преступника, приговоренного к смерти. Чего ему зря с жизнью прощаться? Пускай перед тем, как сгинуть, народ повеселит!
На нокси была одна лишь набедренная повязка, а в руках он держал длинную палку с наконечником в форме крюка, чтобы отомкнуть задвижку на цепи, сковывавшую двух бестий, травоядную и хищную. Колени у нокси подгибались, но куда деваться-то? Он приблизился к зверям. Бык склонил голову, раздувая ноздри. Лев припал к земле и ощерил желтые клыки. Толпа затихла…
Нокси удалось разомкнуть цепь — Луций даже расслышал щелчок. Разъяренные звери тут же потеряли интерес друг к другу, и лев мигом переключился на приговоренного. Он издал рык, от которого сотряслись ворота, и молниеносным движением лапы оторвал нокси голову. Быку это не понравилось, он подскочил и принялся яростно топтать человеческое тело копытами, а затем подцепил останки рогами и перебросил через спину, едва не задев колонну со статуей Победы. Толпа неистовствовала…
— Всё, — выдохнул Квинт с удовлетворением, — это последний. Сейчас начнутся бега!
— Одежка где? — подхватился аврига.
— Тут всё! Я принес!
Квинт бегом притащил тюк с одеждой возницы. Торий нацепил маленький круглый шлем из многих слоев толстой кожи и затянул ремешок на подбородке.
— Помочь? — спросил Луций.
— Я сам… — пропыхтел аврига.
— Да ладно…
Гладиатор помог возничему облачиться в кожаный доспех с мягким подкладом и завязать на руках и ногах стеганые щитки, обернутые кожей.
— Нож где? — спохватился Торий.
Квинт порылся в тюке — и добыл короткий изогнутый нож.
— Кнут?
— Вот!
— Плащ?
Конюший встряхнул зеленым плащом.
— Давай его сюда…
Аврига нацепил плащ, скрепив его на плече простой бронзовой застежкой-фибулой, подошел к Луцию и тоже глянул в щель. Болельщики уже настроились на скачки — вовсю заключали пари, горланили песни, размахивали кусками ткани — белой, красной, зеленой, синей. Цветные волны перекатывались по трибунам, ходили вверх и вниз по рядам, кружились вдоль и поперек. Змей усмехнулся. Скоро эти придурки на трибунах будут орать, свистеть, топать ногами и падать в обморок…
С оппидума спустился надменный служитель.
— Торий Спартиан? — уточнил он. — Будь готов!
— Всегда готов… — буркнул аврига.
Луций прищурился, провожая глазами служителя, пренебрежительно поджимающего губы. Убил бы…
Он не раз ловил на себе презрительные взгляды, бросаемые всякими там сенаторами да всадниками. А как же! Гладиатор, как и аврига или проститутка, зарабатывает на жизнь собственным телом, а не умом. В глазах римлян это лишало гладиатора почтения, он становился недостойным участия в выборах, с ним не принято было разговаривать на публике, ему был заказан путь в Курию или на Ростры. Змей усмехнулся. Зато девушки и даже замужние матроны чуть ли не в очередь становились, лишь бы отдаться знаменитому гладиатору! Кстати, авригу они тоже не пропускали.
— Пора!.. — выдохнул Квинт.
Торий наскоро огладил ладонями деревянную фигуру богини Эпоны, покровительницы лошадей, что стояла в углу, и влез на колесницу. Квадрига оживилась, зафыркала, предвкушая гонку, тыкаясь носами в ворота. Перебирая копытами, лошади стучали по твердому дощатому настилу. Спартиан обмотал вожжи вокруг тела, ухватился одной рукой за деревянное кольцо впереди, другой рукой сжал кнут, ногами уперся в то же кольцо, единственную свою опору.
