Михаил Валерин - Если судьба выбирает нас…
Санитар принес обед — горячий бульон, кашу, печеные яблоки и крынку с молоком.
Тошнота отступила после того, как я проспал целые сутки. Но передвигаться самостоятельно пока не мог — кружилась голова, подгибались ноги. С трудом «до ветру» ходил, и то при помощи Авдеича. Однако аппетит уже возвращался, и я с удовольствие м поел, сидя на лавке и подложив под спину подушку.
Откушав и завершив трапезу стаканом парного молока, я вновь улегся в постель и продолжил самоинвентаризацию.
Дворянский род фон Ашей происходит из Силезии и известен с XIV века.
В России семейство обосновалось в начале XVIII века, когда Фридрих фон Аш поступил при Петре I на военную службу. Он участвовал в битве под Полтавой, в Прутском и других походах, в 1726 году назначен почт-директором в Санкт-Петербурге.
Грамотой римского императора Франца I от 17 декабря 1762 года санкт-петербургский почт-директор статский советник Фридрих Георг (Федор Юрьевич) фон Аш возведен, с нисходящим его потомством, в баронское Римской империи достоинство за многочисленные заслуги. Высочайшим указом государыни-императрицы Екатерины II от 11 марта 1763 года разрешено ему принять вышеозначенное достоинство и пользоваться им в России.
Нынешний я — прапорщик барон Александр Александрович фон Аш 3-й, принадлежу к ветви, происходящей от третьего сына означенного Федора Юрьевича фон Аша — Ивана. Каковой прославился как известный дипломат, русский резидент в Варшаве и в Вене, где состоял при римском императорском дворе. В 1783 году император Иосиф II выдал ему диплом и утвердил герб на баронское достоинство, пожалованное отцу фон Аша родителем императора Францем I.
Мой отец — статский советник барон Александр Николаевич фон Аш, государственный управляющий на КЗВС[6] в Мытищах. Матушка — Мария Кирилловна, урожденная Елисеева.
Кроме меня у родителей еще двое сыновей. Старший — Николай, который барон фон Аш 2-й, старший лейтенант, командует на Балтике эскадренным миноносцем. Младший — Федор, в будущем барон фон Аш 4-й, сейчас постигает латынь в гимназии.
Надо сказать, что военной карьеры мой подопечный делать не собирался. Так что, заручившись поддержкой матушки, от поступления в кадетский корпус он отмазался. Маман было вполне достаточно одного сына, исполняющего воинский долг, да и система полного пансиона в кадетских корпусах ее тоже не устраивала.
И вырос бы Саша фон Аш банальным «ботаником», если бы не дядька — уссурийский казак Никифор Беспалый. Он обучал детей премудростям походной жизни, а также всяческим воинским уловкам, стрельбе и рукопашному бою. Однако это совершенно не способствовало превращению Александра в готового офицера русской армии. Учился он с удовольствием, но, будучи от природы спокойным и уравновешенным ребенком, войне предпочитал охоту, а детским шалостям — чтение книг. Его больше вдохновлял пример отца — прекрасного инженера, всю жизнь отдавшего государственной службе.
С уссурийским пластуном Никифором Беспалым случай свел старшего фон Аша в 1897 году, в период работы на строительстве Амурско-Маньчжурской железной дороги.
Да-да! Никакой КВЖД[7] в этом мире не было и в помине.
Но не суть…
Никифор был урядником и руководил охраной строительства моста через реку Сунгари. Там-то они и познакомились с моим батюшкой, отстреливаясь от большой банды хунхузов, решивших пощипать лагерь строителей.
Второй раз судьба свела их в 1904 году во Владивостоке.
Отец был членом комиссии, принимавшей только что построенные верфи и морской завод «Вильям Крамп и сыновья».[8] Никифор же приехал в штаб Уссурийского казачьего войска увольняться «по неспособности несения службы ввиду полученного увечья», ибо во время так называемого Хуньчуньского инцидента он потерял кисть левой руки. Впоследствии его любимой присказкой была: «Родился Беспалым, а помру — безруким».
Встретились, поговорили — и отец предложил пожилому инвалиду-вдовцу стать воспитателем его сыновей. Матушка в то время была сильно занята новорожденным Феденькой, и мы с Николя предоставлены сами себе. А должный присмотр нам был просто необходим.
Подумав три дня, Никифор согласился.
Кстати, история появления в семье фон Ашей дядьки Никифора выявила для меня новые различия исторических событий двух миров.
А все началось с того, что тройная интервенция — России, Франции и Германии — в Китай началась не после, а во время Японо-китайской войны 1894–1895 годов.
Обеспокоенные ходом войны, наносящей значительный ущерб их интересам в Китае, правительства трех государств заключили так называемое Кильское соглашение. В соответствии с данным очень хитрым документом в Китай вводились оккупационные войска означенных стран «для прекращения кровопролития и защиты своих граждан, находящихся на территории Китая». Чуть позднее к договору присоединилась Великобритания, понимавшая, что поддержка Японии — это хорошо, но иначе все преференции поделят без нее. Однако активного участия в интервенции бритты не принимали — хватало забот с восстанием Махди в Судане…
Нельзя сказать, что китайцев эти действия сильно обрадовали, и Восстание боксеров произошло на три года раньше, нежели в нашей истории. Это дало участникам Кильского соглашения чудесный повод с большой буквы «П».
В итоге по Сеульскому мирному договору 1895 года произошел банальный раздел Китая между четырьмя великими державами и Японией. В результате Россия получила северную китайскую провинцию Хэйлунцзян, где русских к этому моменту и так было предостаточно, а также кусочек Внутренней Монголии «для спрямления железнодорожного пути до Владивостока». Германия приобрела стратегически важный Ляодунский полуостров с Порт-Артуром, но Россия получила право на строительство порта Дальний. Англия приросла Циндао и Вэйхайвеем, вместе с полуостровом Шаньдун. Франция в жаркой схватке с англичанами вырвала для себя остров Хайнань. Японцы получили Формозу[9] и Пескадорские острова. Кроме того, Китай признал самостоятельность Кореи, тем самым открывая возможности для японской интервенции.
Этой самой интервенции пришлось ждать девять лет, до апреля 1904 года, когда высадили десант в корейских портах Чемульпо, Пусане и Гензане. Началась оккупация Кореи, воспринятая великими державами без особого беспокойства. Все понимали: восточному тигру тоже надо чем-то питаться.
Тогда-то и произошел единственный в местной истории военный конфликт России и Японии, не приведший, однако, к серьезным последствиям.
Эпизод назвали Хуньчуньским инцидентом.
Оккупировав Корею, японцы двинулись дальше в Южную Маньчжурию. А из Гензана на участок новой русско-китайской границы направился сводный отряд под командованием полковника Микавы. Возрастание напряженности привело 9 мая 1904 года к открытым столкновениям подразделений японской армии и русских казаков в районе китайского городишки Хуньчунь. Боевые действия продлились 4 дня, после чего японцы, понеся значительные потери, отошли.
Появление японских войск в Маньчжурии, в непосредственной близости от немецкого Ляодуна, да еще на территории Китайско-Маньчжурской железной дороги, соединявшей Дальний и Порт-Артур с русским Харбином, вызвало резкую реакцию Санкт-Петербурга и Берлина.
Японцы отвели все свои воинские подразделения в Корею, а конфликт посчитали исчерпанным.
3
Увлекшись историко-политическими изысканиями в своей новообретенной памяти, я незаметно заснул и проспал до утра следующего дня.
Разбудил меня задорный петушиный крик.
Вот зараза, горластый какой! Как его до сих пор на суп не пустили «по законам военного времени»? И только несколько минут спустя до меня наконец-то дошло: я — слышу! Слух вернулся.
Ну наконец-то… Мне, признаться, здорово надоела моя вынужденная глухота, и теперь я наслаждался доносящимися с улицы через открытое окно разнообразными звуками.
Вот глухой лошадиный топот и скрип несмазанных колес — проехала телега. Вот мерный гул множества шагающих ног — строем прошли солдаты. Птички чирикают, ветер шумит в кронах деревьев. Лепота…
Я лежал, не открывая глаз, и с удовольствием слушал.
Бухнула дверь, затопали по коридору, и в комнату вошел Авдеич. В руках он тащил облупленный кожаный чемоданчик и походный брезентовый ранец — мои вещи, оставшиеся в обозе.
— Доброе утро, Авдеич!
— Доброе, доброе, ваше благородие! Я тута вещички ваши у полкового каптера получил. Куда ставить-то? — пробормотал себе под нос седоусый санитар, не особо рассчитывая на ответ.
— Да вон под лавку и ставь!
Мой ответ заставил его замереть на месте:
— Ой, царица небесная, да вы никак от контузии очухались? Ну и слава богу! Ну и замечательно! — Авдеич пристроил вещи и размашисто перекрестился на иконы в красном углу. — Богородица Дева, радуйся! Я за дохтуром побегу и насчет завтрака все устрою! Сей секунд…
