Анатолий Логинов - Рокировка Сталина. СССР-41 в XXI веке
До вышки оставалось совсем немного, наряд уже миновал казарму железнодорожных рабочих и проходил мимо гарнизонной бани, когда идущий с проводником пес, немецкая овчарка Дунай, обычно послушный и исполнительный, внезапно сел и завыл, задрав голову к небу. От неожиданности все смотрели только на нее и поэтому не сразу обратили внимание на крики со стороны вышки. Когда же пограничники обернулись, то несколько человек, включая и неверующего Михаила, перекрестились. И было от чего. Вместо надоевшего заграничного пейзажа из небольшой деревеньки в несколько фанз, железнодорожной станции и здания пограничного маньчжурского поста с торчащим у его входа низкорослым японским солдатом с винтовкой длиннее его роста перед ними раскинулся огромный грузовой вокзал, за которым различался фантастический, невиданный город, упирающийся домами-скалами в небо. На самой пограничной черте, с только что донесшимся до слуха застывших от неожиданности людей грохотом, валился с непонятно откуда взявшейся железнодорожной насыпи состав. Самое неожиданное было в том, что паровоза видно не было, но, как Михаил заметил, лежащий первым на земле вагон был словно разрезан пополам. Еще один состав экстренно останавливался, стремясь затормозить, но неминуемо проскакивая линию границы, и уже оказался под самой пограничной аркой. С той стороны границы к путям бежали странно одетые люди, а прямо напротив наряда, на внезапно появившемся и резко оборвавшемся необычном покрытии дороги, стояли огромные автомобили, похожие скорее на поезда и легковые лимузины неизвестных марок.
— Господи, что случилось? Откуда это все? — прокричал кто-то сбоку, заставив сержанта прийти в себя.
— Марков, Плотников — срочно за мной, к дороге! Степанов и Иванов с собакой — занять оборону, будете прикрывать на случай провокации, — решение пришло мгновенно, словно Михаил всю жизнь наблюдал такие картины…
Когда трое пограничников с винтовками наперевес подбежали к контрольно-следовой полосе, с той стороны на них с удивлением смотрела собравшаяся толпа странно одетых мужиков и несколько что-то истерично кричавших женщин. Стоящий впереди крупный, совершенно не похожий ни на китайца, ни на японца, накачанный мужчина в необычном синем костюме и брюках из какой-то неизвестной плотной ткани, с опаской посмотрев на винтовки в руках погранцов, крикнул, стараясь держаться позади неведомо кем сделанного обреза:
— Эй, мужики, а че происходит-то? Вы кто и куда погранпереход девался?
— Какие мы тебе мужики, морда белогвардейская. И перехода здесь нет, особенно для таких, как ты, — откликнулся Плотников, который до сих пор по-старорежимному гордился тем, что происходит из казаков.
— Плотников, молчать! — резко скомандовал Чаковский и, окинув взглядом собравшуюся за чертой толпу, добавил, стараясь донести до стоящих напротив серьезность своих слов и намерений: — Говорит старший наряда пограничных войск сержант Чаковский! Вы находитесь на границе СССР! Любая попытка незаконного пересечения границы может расцениваться как провокация и будет пресечена вооруженным путем! Прошу всех оставаться на своих местах до прибытия командования.
— Какой, на хрен, СССР? — удивленно уставился на него тот же мужик. — СССР уже двадцать лет как распался, мы все граждане России и хотим вернуться домой! Какое ты имеешь право… — Он сделал шаг и тотчас же остановился, услышав дружный перестук трех передернутых затворов.
Михаил сделал шаг в сторону и поднял винтовку к плечу, целя заводиле в ноги. Где-то в толпе что-то истерично закричали несколько голосов. Казалось, столкновение неминуемо, но раздавшийся сзади стук копыт и громкий приказ: «Отставить!» — заставили всех замереть. Михаил бросил беглый взгляд в сторону и с облегчением увидел, что рядом застыло два десятка всадников тревожного наряда во главе с комиссаром заставы лейтенантом Крошем. А с той стороны границы, расталкивая толпящихся, появились несколько вооруженных в неизвестной пятнистой форме. «Похоже, боя не будет», — устало подумал сержант, на всякий случай принимая стойку для стрельбы с колена…
Северный Ледовитый океан. Борт РПКСН «Карелия».
Коваленко Владимир Владимирович, капитан первого ранга, командир РПКСН.
Владимир резко проснулся, но вставать не стал. Лежа он попытался проанализировать обстановку, стараясь понять, что же его разбудило. Сейчас вся атмосфера каюты, знакомая до мелочей, все доносившиеся до его слуха звуки были привычны и не несли никакой угрозы. Но буквально секунду назад нечто необычное, угрожающее вырвало его из сна. Он машинально бросил взгляд на часы. Время раннее, но вставать все равно надо. Странно, почему-то вахта молчит, никаких докладов. Неужели ему все приснилось?
Проходя отсеками до центрального поста, капитан внимательно осматривал все окружающее и даже внюхивался в воздух. Как ни странно, все, даже привычный, слегка пахнущий чем-то машинным воздух, прямо-таки твердило, что на борту ничего не произошло. «Старею, похоже. Вот уже и кошмары снятся. Пожалуй, после этого похода придется рапорт подавать об увольнении», — Владимир привычно повернул ручку, открывая люк, перешагнул через комингс и наткнулся на лейтенанта Кучера с взъерошенным видом несшегося по проходу.
— Так! Товарищ лейтенант, что такое случилось? Вы же вроде на вахте должны быть?
— Товарищ командир, у НК сбой! Штурман просит подняться в штурманскую, — протараторил на бегу инженер электронавигационной группы (ИЭНГ) и скрылся из виду.
Покачав головой: «Все-таки интуиция!» — Владимир поднялся в ЦП. Вахтенные спокойно наблюдали за своими заведованиями, нигде не заметно было ни малейших следов чего-либо необычного. Увидевший вошедшего командира минер, вахтенный офицер капитан-лейтенант Коротин сделал три шага и, подтянувшись, начал привычный доклад:
— Товарищ командир, ПЛ следует курсом… скорость… дифферент… работают обе вперед по 30, оба борта на пониженных параметрах ЦНПК на МСК, мощность 15 процентов…
— Вольно, Вячеслав Юрьевич. Ничего не случилось, говорите?
— Так точно. Хотя минут десять назад вроде показалось, будто боцман глубину не удержал, нас качнуло, но все сразу прошло.
— Хорошо, продолжайте нести службу. Я пока к штурману.
И командир прошел к рубке, из-за двери которой понемногу просачивалось бодрое начало малого боцманского загиба. Становилось ясно, что у штурманов произошло что-то очень серьезное.
— Александр Сергеевич, что происходит?
— Товарищ командир, подводный крейсер следует курсом… глубина… метров, работают обе по тридцать оборотов, скорость четыре узла, последнее место… — затараторил было штурман, но Владимир сразу прервал процесс вешания лапши на уши.
— Так, заканчивай ерундить. Что там твой лейтенант мне наплел?
— Десять минут назад произошел сбой или возмущения в работе навигационного комплекса, вышли из осреднения каналы ИНС и вроде гидроакустический лаг. На настоящий момент введены в осреднение два канала, ракетная готовность не снималась, но есть сомнения в точности текущего места.
— Ракетная готовность не снималась?! — тут Владимир не удержался, слишком уж фантастически выглядел доклад командира БЧ-1.
— Так точно!
— Штурман, ты чего? В маги и волшебники переквалифицировался? Как смог?
— Товарищ командир, вы помните, что перед ходовыми испытаниями, когда со среднего ремонта лодку забирали, я к разработчикам в командировку ездил? Там меня весь месяц дед, который математику для этого комплекса писал, гонял. Вот и научил…
— Так, штурман, хорош хвастать. Из-за чего сбой произошел, выяснил?
— Нет, товарищ командир. Сейчас буду разбираться, но все равно рекомендую подвсплыть и определить место…
— Подвсплыть? Ты забыл, мы в автономке! Меня потом начальники за каждую возможную потерю скрытности драть будут! Ладно, пока разбирайся и точность места пересчитывай. Может, и не придется всплывать. Я в центральном, как разберешься, доложишь.
Азовское море. Траверз г. Мариуполя.
Осипов Сергей, безработный браконьер-предприниматель.
«Ночь — самое лучшее время суток летом. Это вам каждый скажет, кто в наших краях хоть пару лет прожил. У нас ведь как, летом, если градусник меньше тридцати показывает — то, считай, холода и близкая зима. А на солнце если, то асфальт плавится на раз-два. Ах, да! Ночь еще чем хороша — море не бликует. Иной раз ведь как бывает: глянешь на гладь морскую, а она, зараза, вся будто огнем пышет — так сверкает. Ну ее в пень. Насмотришься — глаза целый день болят. Разве что спать лечь. Только куда там спать… На Центральном рынке с утра не протолкнешься. А надо рыбу отволочь, на точку сдать, все перевесив не один раз, с „санитаркой“ договориться. Как раз до вечера тягомотины. И второй момент, крайне положительный. Ночь ведь для чего? Чтобы спали все. И Рыбинспекция чтобы спала, и экологи, и водная милиция пусть сны видит о взятках неполученных. Конечно, на берегу могут пограничники ждать. Те из породы вечно неспящих созданий, но у них хоть совесть осталась. Много не берут, если не нарываться. Вот если нарвешься, то могут и по ушам надавать. Вон, Андрюха Урусов, тот сразу „расслабляющий“ ботинком в пах шарашит и пистолетом по загривку добавляет. Очень способный юноша, что и говорить… Но и с ним договаривались не раз», — Серега Крот, он ведь не первый год в море ходит. Считай, лет тридцать уже при рыбацком деле. К тому же пеленгас вяленый у него получается лучше всех на Песчанке. Каждый знает! А потому особо и не прессуют, но все равно неприятно…
