Александр Сапаров - Назад в юность

— Успокойся, наконец, педофил несчастный, о чем ты думаешь в свои семьдесят лет, — пронеслось у меня в голове. И тут же поправил себя, быть педофилом пока еще не могу, мне всего пятнадцать, и как ни крути, девочки должны будут волновать меня еще много лет. Не в силах себя сдержать, я опустил руку под парту и погладил Аню по ноге. Она молчала, по-прежнему уставившись на меня круглыми от удивления глазами.

Тут, на мое счастье, прозвенел звонок, и все с радостными криками повскакивали и ринулись в коридор. Я тоже хотел выскочить, но Аня схватила меня за рукав:

— Сережа, зачем ты это сделал, ведь я тебе совсем не нравлюсь, не надо смеяться надо мной.

Ну что же тут сделаешь, никогда не любил оставлять женщин несчастными.

— Анечка, я совсем не смеялся, ты мне очень давно нравишься, я только очень боялся тебе об этом сказать.

— Ты действительно говоришь правду или опять с кем-нибудь поспорил, я ведь знаю, что ты спорил, что поцелуешь Ильину на школьном вечере.

Вот так, оказывается, был такой факт в моей биографии.

— Аня, ну это совсем другое, ни с кем я не спорил, можно я провожу тебя после уроков?

Она долго молчала, глядя на меня, и затем прошептала:

— Конечно можно.

На следующих пяти уроках я постарался ничем не выделяться, хотя на анатомии так и хотелось сделать замечание учителю за плохое знание предмета.

Аня продолжала смотреть на меня влюбленным взглядом, и похоже это заметил весь класс. Со всех сторон сыпались ехидные подколки, но мне с моим жизненным опытом на это было наплевать с высокой колокольни.

Когда же после уроков в раздевалке я взял ее портфель и пошел рядом, половина класса потрясенно смотрела нам вслед.

Я знал, Аня живет в нижней половине города ближе к реке, которая так и называлась в народе, УрЕки, с ударением на первом слоге. Эти Уреки отличались от остального города наличием множества хулиганов, и вечером туда кроме местного населения никто не совался. Мы с ней шли по улочкам с одноэтажными деревянными домами и палисадниками по деревянным тротуарам, посреди дороги стояли лужи. А по краям еще лежали потемневшие, грязные остатки снега. Когда мы проходили мимо пивного ларька, из-за него внезапно вышли трое мальчишек. В животе похолодело, я узнал в одном из них моего давнего врага и мучителя Федьку Сорокина. Этот Федька с первого класса относился к тем людям, по которым, как любила говорить моя бабушка «тюрьма плачет» его единственным занятием было отлупить любого, кого можно было отлупить. В первом классе я учился с ним и почти каждый день приходил домой в порванной одежде и с побитым глазом или царапинами. Затем его оставили на второй год в первом классе, затем на второй год во втором и наконец после пятого его просто убрали из школы и перевели в спец-интернат.

— О кого я вижу! Андрияшка, давно я тебя не пи…л. Ты что совсем ох….л, с нашими девками шляешься по Уреке. — с довольной улыбкой протянул Сорокин.

У меня в голове, как будто щелкнул переключатель, холод из живота пропал и я со словами:— Аня подержи немного, — отдал ей оба портфеля, и спокойно подошел к Федьке и без замаха с левой руки пробил ему по печени, тот согнулся передо мной и я уже с правой руки ударил его в ухо и он без звука упал на тротуар.

— Ну что пиз…ки, кто еще хочет получить, — обратился я оставшимся парням, те попятились от меня

— Да нет, никаких проблем, Серега мы и не хотели ничего, это Федька, мудак, пристает, как обычно.

Я забрал портфели из рук Ани, потрясенно взирающей на эту расправу, и мы пошли дальше под одобрительное хлопанье в ладоши от нескольких мужиков, стоявших у пивного ларька.

После этого мы уже молча дошли до Аниного дома, постояв немного у калитки она смущенно спросила, — Может, ты зайдешь к нам, попить чаю, бабушка сегодня пекла пироги?

Да, мой роман развивается стремительно, ну что же сам виноват, не надо было провоцировать девчонку, но назад дороги нет. Я изобразил глубокое раздумье на лице и сказал:

— Ну что же я могу немного посидеть, я люблю пироги.

Дома у Ани было очень чисто и скромно, уже с порога так пахло пирогами, что мой живот тихонько забурчал. Бабушка, высокая пожилая женщина с гладко зачесанными назад седыми волосами, была очень похожа на свою внучку и глядя на нее можно было представить, как будет выглядеть Аня через пятьдесят лет. Она с огромным удивлением уставилась на меня, по-видимому, это был первый случай, когда в этом доме появлялся одноклассник ее внучки мужского рода.

— Бабушка, это Сережа мы с ним сидим за одной партой, я ведь тебе про него уже рассказывала. Ты представляешь, сейчас на нас напал Федька Сорокин, и Сережа надавал ему тумаков.

Бабушка потрясенно взмахнула руками:

— Нашли с кем связываться, да это же будущий тюремщик, Сережа иди обратно очень осторожно, а то он тебя где-нибудь подкараулит.

Пришла пора проявлять свою воспитанность:

— Аня, а ты не представишь мне свою бабушку, а то я ведь не знаю, как к ней обращаться?

— Ой, прости Сережа, это моя бабушка, а зовут ее Наталья Ивановна.

— Очень рад с вами познакомится Наталья Ивановна, ну а я, как вам уже сказала Аня, Сережа Андреев.

Аня утверждает, что вы кудесница по части пирогов, и я это уже чувствую по запаху.

— Да что же это я. — Засуетилась старушка. — Раздевайтесь и проходите в комнату.

— Какая старушка, ты сам еще вчера был таким же и отнюдь не считал себя старичком. — Пронеслась мысль у меня в голове.

Во время чаепития, Наталья Ивановна все пыталась узнать побольше обо мне, чем я интересуюсь, и чем бы хотел заниматься в будущем.

— Меня, что уже женить собираются в пятнадцать лет. — Подумал я. Между тем Наталья Ивановна посмотрела на меня задумчивым взглядом:

— Знаешь Сергей, ты очень интересный человек, я много лет проработала в школе, но чтобы мальчик пятнадцати лет мог так себя вести и поддерживать разговор, это что-то странное, да и словарный запас у тебя взрослого человека, ты наверно очень много читаешь?

— Ты что бабушка, какой запас? Это же Сережка, он и учится так себе, на тройки с четверками: воскликнула Аня.

— Внучка, не спорь со мной, мне виднее, ты с ним сидишь восьмой год за одной партой и наверно, поэтому не замечаешь очевидного.

Ну вот я и спалился, пора уходить.

— Наталья Ивановна, извините, но мне пора домой, а то мои будут беспокоиться, большое спасибо за пироги, все было очень вкусно.

— Сережа я очень рада, что моя внучка дружит с таким мальчиком, так, что не стесняйся и заходи к нам в гости, я буду рада тебя видеть. Аня проводи своего гостя.

Аня молча стояла у дверей, пока я одевался.

Подойдя к ней и шепнув:

— До завтра... — я поцеловал ее в щеку и выскочил за дверь.

Я, не торопясь, шел по узким улочкам Уреки, у пивного ларька уже не было очереди, и Федьки Сорокина с друзьями не было видно. Ярко светило солнце, весело чирикали воробьи, купаясь в грязных лужах, ничего не болело, как еще вчера, намечался роман с хорошей девочкой, все было просто великолепно.

— А если это просто сон и я сейчас проснусь в своей скромной квартире с кучей болезней и отсутствием всякой перспективы? — Пронеслась мысль у меня в голове и я с силой ущипнул себя за руку. Но ничего не произошло, все также светило весеннее солнце и чирикали воробьи, и я несколько секунд постояв, бодро оправился домой.

Я шел не торопясь, и разглядывал окружающее, я уже забыл, как это идти по городу, где практически нет машин. По мокрой дороге периодически проезжали таксистские волги, иногда проходили битком набитые рейсовые автобусы. Но в основном, весь народ, как и я, шел пешком. Но многих зданиях висели кумачовые плакаты «Слава Труду», «Слава КПСС». «Партия наш рулевой». Где-то из открытого окна доносилась музыка, пела Шульженко, что-то из военного репертуара. Выйдя на центральную улицу, увидел протянувшиеся вдоль бульвара вывески с моральным кодексом строителя коммунизма и вспомнил, как нас заставляли учить этот кодекс на память, мне даже стало смешно ведь этот кодекс почти полностью взят из библии. Когда я пришел домой все были уже в полном сборе.

— Сережа, где ты бродишь, мы тебя потеряли, у тебя вроде сегодня нет тренировок? — воскликнула мама. А я смотрел на мою такую молодую красивую маму и не мог сказать ни слова, последний раз, когда я видел ее живой, она была похожа на высохшую мумию. Неоперабельный рак желудка в четвертой стадии, она лежала в кровати с закрытыми глазами, когда я вошел к в палату она, тем не менее, сразу узнала меня, и только могла еле слышно прошептать:

— Сынок у меня все хорошо, не тревожься обо мне, я знаю у тебя очень много дел, пожалуйста, иди.

На следующий день она умерла. Наверно из-за этого, я, заканчивая академию специализировался по хирургии, подсознательно думая, что смогу помочь таким же страдающим людям. Но судьба кидала меня совсем в другие места от Вьетнама и Анголы до Афганистана, где не было времени думать о лечении онкобольных, а шел поток раненых, которых надо было срочно оперировать, ампутировать конечности, удалять осколки и пули, и прочее.