Евгений Белогорский - Во славу Отечкства
Получив столь исчерпывающий приказ, штурман, произвел нужную манипуляцию с панелью управления, и новая партия бомб с завыванием устремилась вниз. Михель с лихвой отработал своё новое имение, Индепенс-холл перестало существовать.
Тем временем, пока Кранц боролся с национальными достояниями Америки, фон Шрек был занят гораздо важным делом. Выведя свой дирижабль к порту, он принялся неторопливо бомбить портовые склады, с подозрительной точностью зная, где располагались военные грузы. Позже, это обстоятельство вновь натолкнуло ФБР о наличие в Филадельфии вражеской агентуры, но было уже поздно. Огромное количество воинского снаряжения и боеприпасов было уничтожено немцами в этот день в порту. Напрасно охрана порта пыталась обстреливать вражеский дирижабль из своих винтовок. Цеппелин был недоступен для их оружия, поскольку имел противопулевую броню
В ответ на залпы охраны, с борта дирижабля ударили спаренные пулеметы, которые быстро отбили охоту у американцев вести огневую дуэль с противником. Медленно и неторопливо бомбил фон Шрек вражеские причалы, и каждый раз радостно покрякивал, когда после сброшенных вниз бомб к небу поднимались новые клубы дыма и огня. Порт уже хорошо горел, когда к оберст-лейтенанту присоединился Кранц, главной целью которого стали судостроительные верфи. Могучий град бомб и зажигательных снарядов обрушился на крыши филадельфийских корабельных мастерских и заводов. С немецкой педантичностью, Михель сбрасывал вниз свои смертельные гостинцы, порождая на земле смерть и разрушение.
Прошло около часа с момента появления небесного врага, а порт уже был полностью объят пламенем, которое с угрожающей быстротой стало перебрасываться на близлежащие дома. Когда пожарные машины попытались потушить пожары к городской черте, то на них сверху обрушились пулеметные очереди. Немцы всячески препятствовали тушению огня. Разбомбив порт, оба дирижабля двинулись вдоль главной улицы Филадельфии, сбрасывая на крыши домов остатки зажигательных бомб, выделенных для нынешней бомбежки.
Конечно того огромного очага пожара, что немцы создали прошлой ночью, здесь не было, но очень многие кварталы пострадали от немецкого огня. Кроме этого большой ущерб городу нанесли артиллерийские снаряды, которые рвались в горящем порту весь день и всю ночь, наводя ужас на мирных и добропорядочных жителей города братской любви. Всего в этот день погибло чуть более девятисот человек, что по сравнению с жертвами Нью-Йорка, был мизер, но сам факт повторного налета на американский город говорил о силе врага и его уверенности в себе.
Дирижабли покинули разоренную Филадельфию около трех часов дня, взяв курс на Вашингтон, к которому они прибыли уже поздно вечером, двигаясь строго по железнодорожному полотну, которое подобно путеводной нити, точно вывела их к американской столице.
В самом Вашингтоне, с самого утра царил страх и хаос. Еще поздно ночью из Нью-Йорка стали поступать тревожные вести о германском налете. Срочно вызванный в Белый дом начальник штабов, с бледным лицом только стоял на вытяжку перед негодующим Вильсоном и ничего не мог сказать конкретного. Известие о появлении в небе над Америкой вражеских дирижаблей, было самым скверным, если не сказать смертельным для президента. Переизбираясь на второй срок, он клятвенно заверял избирателей, что Америка не будет воевать в Европе, а когда США все же ввязались в войну, Вильсон торжественно поклялся на Библии, что ни один вражеский снаряд не падет на американскую землю. Теперь, когда все заверения президента оказались пустым звуком, о новом переизбрании можно было смело забыть.
События этого дня летели вскачь подобно чистокровному скакуну и все вести приходившие в столицу не приносили радости Вильсону. Отправив начальника объединенных штабов разрабатывать оборонные мероприятия, президент срочно собрал заседание кабинета, который начался лишь к десяти часам. Именно в это время из разоренного Нью-Йорка поступили первые полные сведения об ущербе нанесенного врагом. Министры с ужасом перечитывали сообщения о пожарах и человеческих жертвах, никто из них не предполагал, что страшная война постучится в двери их родных домов.
Не прошло и пятнадцати минут, как взволнованный секретарь доложил мистеру президенту, что согласно сообщению немецкого радио транслирующего передачи на Америку, следующими жертвами германской бомбежки будут Филадельфия и Вашингтон. Это сообщение произвело эффект разорвавшейся бомбы. Всех охватило волнение и неуверенность, за которыми вскоре появился страх. Все срочно потребовали прибытия начальника штабов и, подчиняясь общему требованию, Вильсон вызвал Блиса в Белый дом.
Когда генерал прибыл в овальный кабинет, его слова повергли собравшихся людей в шок. Американская армия была беспомощная, что-либо противопоставить чуду-оружию противника. Единственным оружием способным бороться с воздушными монстрами были крупнокалиберные пулеметы, но их было очень мало, и все они находились на портовых складах в Нью-Йорке, ожидая скорой отправки в Европу. Пока Блис все это говорил, в овальный кабинет вновь вошел секретарь с известием о появлении немецких дирижаблей в районе Атлантик-сити.
- Мы следующие, мы следующие в списке на уничтожение, так сказало берлинское радио – испуганно вскричал министр торговли, едва за секретарем закрылась дверь. Вильсон раздраженно махнул рукой в сторону паникера.
- Скажите Блис, как быстро они смогут добраться до нас, если исходить из того, что сообщение немцев, правда?
- Я твердо уверен мистер президент, что это хитрая уловка врага, направленная на то, что бы посеять панику и отвлечь наше внимание. По мнению Объединенного штаба, всё это делается только с одной целью, дабы обеспечить дирижаблям врага спокойное возвращение домой. Совершив перелет через океан и нанеся удар по Нью-Йорку, немцы не способны совершить более глубокое проникновение на территорию нашей страны, так как полностью исчерпали весь запас горючего. Согласно мнению наших специалистов, чтобы вернуться обратно дирижабли противника должны произвести дозаправку. Скорее всего, это будет сделано с помощью транспортных кораблей, заранее высланных к нашему побережью. А лучше прикрытие для этого хаос и смятение в главном штабе противника, – браво отрапортовал Блис.
- Ну а если предположить невозможное и противник все же решиться на вторжение в глубь страны и атакует Вашингтон, тогда как?
- Для обороны столицы необходимо перебросить воинские части из балтиморских лагерей, там есть пулеметы в достаточном количестве.
- А когда следует ждать врага, чисто теоретически Блис?
- Я не могу ответить на ваш вопрос мистер президент, не зная место повторного вторжения врага?
- Предположим, что это Филадельфия.
- А время?
- Час дня.
- Я думаю не раньше завтрашнего утра, сэр.
- Тогда отдайте приказ о начале переброске солдат из лагерей.
Блис недовольно скривился:
- Сэр, в этом нет необходимости.
- Как верховный главнокомандующий я приказываю вам, перебросить дивизию, с пушками и пулеметами для защиты нашей столицы. Идите! – безапелляционно произнес Вильсон и генерала, как ветром сдуло. Давно он не видел президента в таком состоянии.
Наступило временное затишье, которое нарушилось в два часа звонком из Филадельфии, пророчество господина Фриче было верным. Вот тогда Белый дом захлестнула лавина паники. Вновь враг бомбил Америку, вновь были жертвы и потери. Сомнений больше не оставалось, следующей целью врага был Вашингтон.
Опять был вызван Блис, на голову, которого обрушился шквальный град упреков и неудовольствия со стороны президента. Ещё больше масла в огонь подлило сообщение генерала, о том, что войска прибудут только завтра днем, а возможное время прибытия в город врага этот вечер.
Для бедного Вильсона это была последняя капля, громко крича и топая ногами, он гневно поносил Блиса и всех американских генералов, называя их бездельниками и проходимцами, которых он обязательно отдаст под суд, за то, что благодаря своей некомпетентности они оставили столицу без защиты. С каждым словом, с каждой угрозой брошенной в адрес военных Вильсон все больше и больше багровел. Неожиданно он поперхнулся на полуслове, схватился за голову, а затем стал стремительно оседать на пол, что-то невнятно мыча.
Вызванный врач констатировал у президента апоплексический удар, о возможности которого он давно его предупреждал. Вильсону срочно пустили кровь и поставили на затылок дюжину медицинских пиявок. Вскоре он открыл глаза, но речь и движение в правой половине тела были затруднены.
Внезапная болезнь президента немедленно породила панику среди членов кабинета. Вице-президента Томаса Маршалла в этот момент не было в столице, и никто не знал, что делать дальше. Все министры с испугом переглядывались друг на друга, не зная, что предпринять.
