Академик: Дом, что мы защищаем. Академик. Глубина - Андрей Борисович Земляной
А здоровяк с сонной физиономией оказался всего-навсего их новым товарищем. Большое начальство прислало. С ним даже заговорить никто не попытался: сейчас не время. Вот проведёт Викт Аван с ним инструктаж, впишет новенького в график постов, Этоар ему мозги конкретно прокомпостирует – вот тогда и успеем наговориться. Хотя по его виду создаётся впечатление, что в сравнении с этим новичком тагами – натуральные болтуны. Ну да это ничего: на посту скука смертная, там и со столбом начнёшь разговаривать. А этот всё-таки – человек…
Девушка в сопровождении Авана и Этоара обошла все причалы, осмотрела субмарины, а в одну – с позволения жениха и брата – даже залезла. Часовые весело перемигивались: вот оно как! Викт Аван у них здесь железную дисциплину ввёл – вся охрана стонет, да, видать, отольются кошке мышкины слёзки! Женится суровый и грозный Викт Аван, и жена ему такую дисциплину дома устроит – дышать по команде станет. Сразу видно: строга девка. Ну, правда, с таким братцем, как Ларл Этоар, другой она вырасти и не могла…
Буднично прозвучал сигнал общего сбора, и все бойцы охраны, кроме часовых, потянулись к штабным будкам. Никто и не заметил, что Этоар вместе с командой сталкеров прошёл в исследовательскую зону. А если и заметил, то внимания не обратил и тут же забыл: дел много и без того, чтобы ещё за начальством следить.
Хлопнула дверь за последним из вошедших охранников. Виктор встал из-за стола и не торопясь прошёлся туда-сюда вдоль неровного строя замерших сторожей имущества корпорации «Трой». Он шёл и вспоминал, что он знает о каждом из этих «воинов». «Вот этот – насильник и убийца. Выпестован в клане Гайта – том самом, который чуть не ввязался в войну с соседями со шлюзов… Этот – садист, которого люто боятся проститутки. Он ходит к ним не часто – цены кусаются, но уж когда приходит… Этот славен тем, что, выколачивая долги, изуродовал двоих детей должника – мальчика и девочку трёх и пяти лет от роду. Девочка потом умерла… Вот этот – дезертировал из армии, застрелив своего командира и бросив гранату в казарму, где спали его товарищи. А этот при налёте на мирную ферму долго и со вкусом насиловал вместе со своими подельничками жену и двух дочерей хозяина на глазах у последнего, чтобы тот показал налётчикам все тайники…» Он вздохнул и подвёл итог: «Я – не убийца. Я – волк, санитар леса…»
С этой мыслью он круто повернулся и выхватил из кобуры дредн. Выстрел был беззвучным. Виктор повёл рукой с оружием так, чтобы действие дредна захватило всех, и штабная будка наполнилась мёртвыми телами.
– Шапа, вперёд! – скомандовал он, и бывший палач метнулся на выход. Ударили выстрелы, а пограничник тем временем посмотрел на монитор. В ворота уже входили Дейран со своими налками. «Отлично, значит, всё идёт по плану», – подумал Афанасьев и повернулся к Гриен. Девушка стояла, прижавшись спиной к стене, белая, точно полотно. Одной рукой она комкала ворот платья, а другой зажимала рот. Виктор крепко взял её за руку и повёл за собой. Гриен пошла за ним, механически переставляя ноги, словно заводная кукла.
Они вышли прочь из штаба, и Афанасьев на ходу протянул девушке флягу:
– Прополощи рот, а потом сделай два глотка, – приказал он.
Гриен повиновалась все так же механически, безучастная ко всему. Вдруг её взгляд зацепился за тело часового, которое Шапа бесстрастно сталкивал с пирса в воду. И тогда она закричала – дико, страшно, отчаянно…
Виктор привлёк ее к себе, прижал к груди:
– Ну, успокойся, девочка, успокойся, – шептал он ей, ласково поглаживая по спине. – Поверь, хорошая моя: это были не люди. Это натуральные звери – запредельно жестокие, для которых остальные люди – просто мусор. И всех желаний у них – пожрать, выпить и завалить кого-то в койку. Мы просто сделали этот мир капельку чище. Успокойся, маленькая, успокойся.
Тем временем к нему подошёл Дейран с одним из своих налков, но благоразумно остановился чуть поодаль. Видимо, аури хорошо знал, что такое истерика женщины, впервые увидевшей войну не по видео, а такой, какая она есть – жестокой, грязной и страшной.
Наконец Гриен немного успокоилась, и Дейран придвинулся ближе:
– Викт, мы взорвали механизм ворот и заблокировали створки. Так что у нас есть немного времени на подготовку.
– Правильно, – кивнул головой Афанасьев. Он чуть подтолкнул Гриен вперёд: – Пусть Лиола позаботится о ней, а мы пойдём, поможем Этоару, если надо.
Но помощь Ларлу не требовалась. В тот самый момент, когда оба они вбежали в приоткрытые ворота исследовательской зоны, майор Этоар вытер лезвие клинка об одежду последнего «умельца» и подошёл к зонду.
– Назад! – рявкнул Дейран.
Ларл повиновался мгновенно, как человек, привыкший за много лет сначала выполнять приказ, а только потом интересоваться, чем он вызван. Он отпрыгнул прочь от изувеченной металлической конструкции и повернулся к обоим командирам:
– Что? – коротко спросил он.
– Они, – налкоран дёрнул головой в сторону убитых сталкеров, – вскрыли наружную оболочку. Одно неудачное движение – и запустится механизм самоподрыва.
– Не, этого нам не надо, – кивнул Ларл и отошёл в сторону. От греха подальше.
Дейран шагнул вперёд, на его ладони вдруг возникло яркое сияние. Оно росло, превращаясь сперва в шар, потом вытянулось в некое подобие веретена. Веретено продолжало вытягиваться, и скоро рука налкорана оказалась связана с зондом нестерпимо-яркой пуповиной. Полыхнуло золотом раз, другой…
Гриен схватила Виктора за рукав и молча ткнула пальцем в сторону зонда. Афанасьев посмотрел туда, куда она показывала: в сплошной, казалось, стене аппарата аури медленно проявлялись очертания люка. Вот чётко засветился контур, вот часть стены начала медленно выползать из общей массы, откидываясь вниз…
– Прошу, – заявила Лиола и побежала к зонду.
Но Дейран резко сцапал ее за плечо:
– Стоять, дура! – и прибавил ещё несколько слов, непонятных, но, судя по экспрессии, бывших синонимами тем, что обычно используют люди.
Он подошёл к зонду, отцепил с пояса небольшую коробочку, вытряхнул из неё на ладонь несколько странных золотых «пилюль» и, размахнувшись, зашвырнул их внутрь аппарата. Затем отошёл к ближе к Виктору и встал, пристально глядя в небольшой экран, развернувшийся над его левым запястьем. Афанасьев хотел было полюбопытствовать, но голографический экран с такого угла зрения не давал возможности рассмотреть хоть что-то, кроме
