Т-34: Т-34. Крепость на колесах. Время выбрало нас - Михаил Александрович Михеев
С другой стороны, может, оно и к лучшему. Немцы почти наверняка слушают эфир, вполне могут и перехватить не предназначенное для них послание. Служба радиоперехвата у них просто не может быть плохой. И вычислять, где находится заинтересовавшая их радиостанция, они тоже умеют. Вряд ли, конечно, здесь есть радиопеленгаторы, вроде тех, которые ездят по улицам городов. Ну, во всяком случае, именно так утверждают старые фильмы. Однако приблизительное место наверняка можно засечь и без них, а дальше вариантов масса. Нет уж, нет уж. Лучше не рисковать. В конце концов, если что-то экстренное, пришлют кого-нибудь.
В этой идиотской, как вскоре начал думать Хромов, засаде они сидели трое суток. Причем двое из-за того, что в кои-то веки распогодилось. Хмурое марево туч, едва не цепляющих верхушки деревьев, наконец ушло, оставив вместо себя прозрачное, как стекло, голубое небо. Приятно, конечно, вот только для немецкой авиации еще приятнее, и начинать маневры в таких условиях точно не стоило. Первый же случайно занесенный в эти места самолет засечет колонну, и чем это может закончиться, не хотелось даже гадать. Особенно учитывая, что даже намека на снегопад, периодически засыпающий следы в прошлые дни, не намечалось.
С другой стороны, раз немцы не появились здесь так долго, то, скорее всего, они уже давно потеряли след или плюнули на опасное ралли по заснеженным русским дорогам. Если группе Мартынова удалось выскочить из зоны ответственности тех, кто устраивал облаву, в места, за которые отвечали их соседи, подобное вполне могло случиться. Немецкий орднунг – штука, конечно, хорошая, но определенные казусы в системе управления все же создает. В общем, можно сказать, оторвались, и теперь разведчикам оставалось лишь вернуться к основной группе. Вот только пускай снова наступит нормальная мерзопакостная погода. Или хотя бы ночь.
В деревню они возвращались в темноте, и Хромов сразу же почувствовал неладное. Опять же, профессиональная деформация – вроде ничего особенного, а свербит. Потому и танк остановил там же, где и в прошлый раз. Идущий следом «двадцать восьмой» едва не протаранил его, но мехвод успел-таки остановить тяжелую машину. И буквально через минуту рядом с головным танком нарисовались Селиверстов с Ильвесом.
– Что случилось, старшой?
Вопрос был не праздным, но, увы, Хромов сейчас мог лишь плечами пожать.
– Не знаю точно. Что-то не то, а не пойму.
Товарищи переглянулись и синхронно кивнули. К подобного рода предчувствиям оба давным-давно привыкли относиться со вниманием. Лучше прослыть чрезмерно осторожным перестраховщиком, чем быть гордым, но мертвым. И автоматы половчее оба тоже перехватили синхронно – привычка, которая вторая натура. Хромов лишь рукой махнул:
– Сам пойду. Вы, если что, будьте наготове. И… Действуйте по обстановке. Не в первый раз, лучше меня уже все знаете.
Что его насторожило, Хромов понял, когда в сопровождении троих бойцов вошел в деревню. Она выглядела мертвой. Полная тишина – не лают собаки, никто не ходит. Это ладно, из танка все равно ни черта не слышно. А вот отсутствие дымов из труб – это уже показатель. Не май месяц, тепло из домов к вечеру выдувается, и очень многие подтапливают если не печи, то хотя бы плиты. Дыма при этом, естественно, хватает, а сейчас его нет. И довольно сложно представить, что все местные разом записались в борцы за чистоту атмосферы.
Впрочем, на их действиях понимание никак не сказалось. И без того скользили бесшумными и на вид бесплотными тенями от укрытия к укрытию. А потом. В общем, буквально через несколько минут стали попадаться куда более материальные свидетельства того, что же здесь случилось.
Обгоревший КВ, намертво перегородивший улицу. Хромов успел достаточно обтереться на этой войне, чтобы моментально понять, что произошло. Бронированный гигант встретил врагов достойно – два бронетранспортера и до неузнаваемости искореженный остов танка свидетели. В лоб его так и не взяли – немалая часть из сорока семи тонн веса танка приходилась на броню, и та, судя по выщеребинам от вражеских снарядов, держалась до конца. Но советского тяжеловеса, как не раз случалось, подвел отвратительный обзор. Немцы подтащили противотанковое орудие, а то и не одно. Причем не свою паршивую тридцатисемимиллиметровую «колотушку». Здесь явно было что-то поинтереснее.
Осторожно приблизившись, Сергей рассмотрел пробоину на борту танка и мысленно выругался. Очень похоже, фрицы воспользовались одним из трофейных советских пятидесятисемимиллиметровых орудий, подобных тому, что стояло в башне его собственного танка. Их они в первые дни войны захватили много и, будучи знатными трофейщиками, тут же поставили себе на службу, используя творение инженера Грабина в качестве эффективного противотанкового средства. Ну, для того оно, собственно, и создавалось…
Против этих орудий бессильна даже лобовая броня не родившегося еще «Тигра». А ведь КВ – он танк куда более ранний, защита его слабее. И результат соответствующий – били в упор, и много снарядов не потребовалось. Три дыры, маленькие, несерьезные на вид. Одна в башне, две в борту. Три маленькие пробоины, а внутри – сгоревший экипаж. Боезапас не сдетонировал, но баки вспыхнули – солярка тоже горит неплохо. Сейчас от смеси ее вони и запаха паленого мяса Хромова не вывернуло лишь потому, что нанюхался подобного еще в первые дни своего здесь пребывания. А для кого-то с менее крепкими нервами и желудком подобное могло закончиться куда печальнее.
И все равно, даже подбитый, танк создавал врагам определенные проблемы, как пробка бутылку закупоривая улицу. Немцы обошли его, пройдя несколько домов насквозь. Судя по следам, у них были еще танки. Дома они просто развалили. Впрочем, на фоне случившегося это были мелочи.
Дальше следы боя попадались все чаще. Точнее, здесь все было одним-единственным гигантским следом. Мартынов явно не собирался сдаваться без боя, разбитые орудия, сгоревшие танки и бронетранспортеры, разрушенные дома… Похоже, немцы застали полковника врасплох, скорее всего, ночью. Привык Мартынов, что ночами воюет здесь только он, а у противника орднунг и режим, вот и получил, как-то отстраненно подумал Хромов, пробираясь среди последствий локального апокалипсиса. Чем дальше, тем ожесточеннее шла битва, и возле руин сгоревшей усадьбы обнаружился ее печальный эпилог.
Трупы были аккуратно, с немецкой педантичностью, выложены в штабель и уже успели застыть. Целая гора трупов, навевающая ассоциации с Верещагиным. Его «Апофеоз войны» был вроде бы совсем не таким и
