Федор Вихрев - Третья сила. Сорвать Блицкриг!
Возможно, все сложилось бы иначе, поддержи атаку тяжелые «Тигры», уничтожившие сто четырнадцатый полк, но их командир, получив приказ от вышестоящего штаба, двинулся в обход неожиданно выявленных позиций корпусных 13-сантиметровых орудий русских, крепко обидевших «тигрят» соседнего батальона. Зря он это сделал, ой зря.
Центр
Капитан Кузнецов был абсолютно спокоен. Липкий страх, который привязался после первого налета, так похожего на пропитое лето, исчез. Исчез, сгорев в огненном вихре, взметнувшемся из пробитых баков стоящей чуть впереди зенитной самоходки. И потому сообщение о немецких танках не вызвало никаких эмоций. Головной дозор Т-34М впереди сцепился с точно таким же дозором из «четверок». Близко, слишком близко, и единственное, что можно сделать, — это задержать немцев, давая возможность артиллеристам и мотострелкам дивизии занять оборону. Понимал это и комполка, а потому 114-й танковый полк, развернувшись в боевой порядок, пошел на помощь своим. Решение было верным — занимать оборону без флангов и в условиях превосходства в воздухе противника было самоубийством, и единственным выходом было навязать противнику танковый бой, но… Комполка не знал, что танковый полк дивизии СС «Райх», обойдя с тыла, уже атаковал не успевшие развернуться танки второго полка дивизии, а под удар его полка сознательно подставился 503-й отдельный танковый батальон, вооруженный новейшими тяжелыми танками, и что он только что повел своих людей на верную гибель.
Когда «тридцатьчетверки» выскочили на открытое пространство, «Тигры» уже развернулись и открыли стрельбу с места с дистанции примерно полтора километра. Тяжелые снаряды длинноствольных немецких орудий легко пробивали лобовые бронелисты русских средних танков, сносили башни… А пущенные в ответ бронебойные рикошетили от лобовой брони тяжелых машин. Отходить? А смысл? По радио передали, что 115-й танковый полк и полк мотострелков атакованы на марше немецкими танками, так что тыла уже нет. А потому — вперед! Ближе, как можно ближе к противнику — ворочать тяжеленную башню быстро не полупится, а в борт да с пистолетной дистанции — обязательно кого-нибудь да подстрелим. Вперед, не обращая внимания на встающие справа и слева столбы земли и горящие машины соседей. Ближе, еще, ближе… есть, теперь можно.
— Боря, слева.
— На, собака, — снаряд БР-35 °CП, от слова «сплошной» — фактически литая болванка, с дистанции в полторы сотни метров врезается в борт «котика». Осколки брони вместе с кусками расколовшегося снаряда ударили внутрь танка, разрывая там все живое. И в тот же миг 88-миллиметровый снаряд, ударивший точно по центру, расколол маску пушки, прошел через лобовую стенку башни, снес противооткатные устройства и противовесы пушки и, ударив в заднюю стенку, взорвался внутри Т-34 командира первой роты первого батальона…
…Всего в бою со 114-м танковым полком один из первых «тигриных» батальонов потерял двадцать две машины, в том числе одиннадцать «Тигров». Из личного состава полка на поле боя было подобрано тринадцать раненых.
Ника
«Из серых наших стен, из затхлых рубежей нет выхода.Кроме как…»
Я боюсь смотреть ему в глаза, опускаю голову. Немецкая речь заставляет судорожно втягивать голову в плечи. Немец берет меня под подбородок и поднимает голову. Паника срывает заслоны, давит все эмоции, кроме страха. Я боюсь. И я этого стараюсь не скрывать. Та личность во мне, которую я называю «Паникерша», играет превосходно. Я отстраненно наблюдаю, как из моих глаз льются слезы. Та, которая «Берсерк», не боится, но появись она — и вся наша операция будет завалена в мгновение ока. Поэтому я боюсь. Реально, не сдерживаясь.
«Сквозь дырочки от снов, пробоины от звездТуда, где на пергаментном луче зари…»
Лена замерла за своим столом и в ужасе смотрит на нас. Она-то понимает, о чем говорит рейхсканцлер Кох. Я — нет.
— Господин Кох просит перевести, что ты ему нравишься и он приглашает тебя вечером к себе. — Голос Леночки дрожит. С чего бы это? Ведь не ее же приглашают… Жалеет? Оставленная в одном из ящичков дефицитная помада… смятый платок… замалчивание ответов, почему в рейхсканцелярии только одна машинистка… а Леночке по-настоящему меня жалко, она-то знает, что ничем хорошим «вечерныци» не заканчиваются.
Киваю, судорожно пытаясь натянуть на губы улыбку:
— Я, я, май хер! Данке шон! Спасибо за приглашение! Я очень рада! — вот только «вечерныцю» я тебе устрою раньше и совсем не за твоим планом.
«Пикирующих птиц, серебряных стрижей печальная хроникаЗаписана шутя, летящею строкой, бегущею строкой, поющей изнутри».
Запах хорошей туалетной воды, перебивающий запах пота и дыма, — нет, это мне кажется. Я допускаю сразу четыре ошибки подряд в одном документе. Пальцы не слушаются, в голове шум крови. Вдыхаю-выдыхаю, пытаясь успокоиться. Рано… еще рано. Но при взгляде на немцев все четче представляется у них на лбу третий глаз — маленький, красный, калибра 5,4.
— С тобой все хорошо? — Леночка, моя заботливая недолгая подруга.
— Спасибо, Элен, я в порядке.
Она вздыхает и утыкается в документ. Я тоже. Время идет рывками. То слишком быстро, то опять тянется неимоверно долго. До времени «Ч» целых два часа. Перекладываю новые листы бумаги, старые отдаю Лене, она их нумерует как испорченные и складывает в папку — для отчетности. На каждом листе и копирке, выданной мне, стоит номер — его же пишут в журнале отправленной или бракованной корреспонденции — все должно совпадать. Борьба с информационным шпионажем — глядеть на эти жалкие потуги с высоты будущего всеобщего хакерства мне смешно. Но стоит отдать немцам должное — при такой системе ни один листочек не может уйти налево, ни одна копирка не вынесется, и подход во многом себя оправдывает. Все-таки есть качественное различие между немецким порядком и нашим отечественным разгильдяйством.
Часы в углу отбивают полчетвертого. Где-то там уже полным ходом разворачивается операция. Мне страшно хочется быть рядом со своими бойцами, но надо сидеть здесь как на иголках. Ждать, верить, что все идет по плану. Остро не хватает мобильной связи: когда ты не в курсе, что происходит, — это напрягает! Хоть прошел год моей жизни в этом мире, в этом времени, а привычки остались. Они никуда не деваются, будь ты хоть на необитаемом острове. Ярошенко это тоже прекрасно понимал и закрывал глаза на некоторые мои действия и слова. Терпел. И я должна терпеть, изображая порядочную секретутку-проститаршу, готовую отдаться по первому слову начальника. Ради тебя, Леша. Ради нашей любви.
Ващенко (14 июня 1942 года, кабинет начальника 4-го управления НКВД)
— Старший лейтенант Госбезопасности Ващенко по вашему приказанию прибыл!
— Не ори, не на плацу. Проходи, докладывай. Что там с группой майора Ивановой?
— Чисто оторвались от преследования, вышли к Ровно. Сегодня, как договорено, имитировали ошибку при смене шифра и вышли в эфир с использованием скомпрометированного ключа. В шифровке указали, что не будут предпринимать активных действий до прилета Геринга. Изменили порядок связи с прикрывающими бойцами отряда Медведева. В связи с переходом группы Ивановой в режим радиомолчания и доказанным отсутствием в группе «крота» налажен личный контакт. Капитан Мякишев (позывной СБ) связался с одним из бойцов Медведева, согласовывают дальнейшие планы.
— Что по фальшивым партизанам?
— Группа из пяти бойцов отряда «Победители» продолжает контролировать их активность. Обнаружена база — хутор лесника, рядом, в 200 метрах, — следы сигнальных костров. На лугу около ручья.
— Сигнальные костры около жилья?!
— Так это же не настоящие партизаны, от немцев не прячутся. А с воздуха хутор заметить очень сложно даже днем, ночью же попросту невозможно. На данный момент — прочесывают леса малыми группами, пытаются выйти на след разведывательно-диверсионной группы товарища Ивановой.
— Что будем делать с этими полицаями?
— Считаю, необходима их срочная ликвидация. Активность этой банды не только настраивает местное население против партизан. Они сковывают активность действующих групп, могут помешать отходу группы Ивановой и дальнейшей работе Медведева. Есть предварительная проработка плана операции.
Ващенко положил на угол стола Судоплатова картонную папку.
— Вот тут изложено подробно.
— Давай пока вкратце, тезисно.
— Сложность операции в том, что в непосредственном контакте с бандой только пять человек отряда «Победители». Подтянуть дополнительные силы (кроме группы, прикрывающей людей Ивановой) мы до совещания у Коха не успеваем. Другая проблема в том, что бандиты на данный момент действуют разрозненно. Исчезновение одной-двух групп насторожит оставшихся и может сорвать операцию. Таким образом, имеем две задачи — собрать банду в одном месте и обеспечить численное или огневое превосходство над ними. Решили использовать возможность, возникшую в ходе радиоигры. Передаем лжепартизанам радиограмму, что группу Летт искать не надо, они «по ошибке пилота» выброшены в расположении другого отряда. И просьбу принять пополнение для группы: радиста, врача и офицера НКВД на замену пропавшему без вести Ярошенко. Такая информация заставит их собраться всех в месте высадки. В то же время — состав группы не должен вызвать опасений, из-за которых банда могла бы быть усилена немцами. Кроме того, отправка радиста и врача объяснит и молчание Летт, и использование «засвеченного» шифра. Далее возникают варианты, в зависимости от наличия бомбардировщика.
