Главная роль 6 - Павел Смолин
Не мы такие — жизнь такая. В эти времена банки совсем не те, и ограбить их при должной сноровке и подготовке не так уж и сложно. Сложно потом не попасться, но с этим наша «Изба» справляться умеет — границы нынче дырявые, а документы легко подделываются.
— Нормально, — одобрил я. — Надеюсь, товарищи не придаются рефлексии и мукам совести — Большая Война уже идет, и каждый отобранный у врага денежный знак нашего врага ослабляет.
— Ни в коем случае, Георгий Александрович, — заверил меня Зубатов. — Товарищи с пониманием.
— Отлично, — улыбнулся я.
— Теперь о потерях — в трактирной заварушке был зарезан резидент с позывным «Морюшко». Абсолютная случайность.
— Царствие небесное, — перекрестился я.
Часть разведчиков работает на самом опасном направлении — окучивает криминал с целью выстроить условно-подконтрольные нам ОПГ.
— Посмертно награжден, — добавил Зубатов. — Далее — о работе с внутренними, потенциально проблемными элементами…
Как ни крути, а основное предназначение «Избы» — оберегать внутренний покой в родном государстве. Здесь в целом ничего особо нового — еще «Охранка» озаботилась методами внедрения агентуры в мутные кружки, стравливание групп внесистемных оппозиционеров и прочим. Прогресс отличный — по проторенным тропам ходить легко и приятно, и фрондирующие студенты и рабочие коллективы теперь под пристальным приглядом. Тем не менее…
— Уверен, что вы не заиграетесь и не допустите проблем из-за утраты контроля над особо набухшим проектом, — выкатил я предупреждение.
Знаем мы эти спецслужбы — уверуют, что все у них под контролем, наплодят архихаризматичных провокаторов, а те потом возьмут и реально чего-нибудь опасное учудят. Впрочем, без революционной ситуации в стране — а ее создания я не допущу любой ценой — выльется демарш соскочившего с крючка агента максимум в локальные погромы.
Закончив доклад, Зубатов откланялся и покинул кабинет. Его заменил генерал Курпатов (наверх пошел, ныне в товарищах главы «Охранки» ходит, с перспективой через пару лет занять должность главы), зачитавший обширный доклад о том, чем занимались «итоги» обмена бомбами с Натаном Ротшильдом во время пребывания в России. Сидел в гостинице, питался в ресторане при ней, гостей не принимал. Понимает, собака такая, что если я до Лондона своими ушами, глазами и руками дотянулся, на Родине могу и подавно что угодно с ним сделать. Не враг же он себе.
— Також не могу не сообщить, что мистер Герберг Уэллс передает работнику английского посольства сведения о том, чем питается и насколько хорошо успевает в науках Великий Князь Михаил Александрович, — добавил Курпатов.
— Предупрежден — значит вооружен, — не удивился я. — Что ж, такими интересными сведениями мы можем позволить себе делиться с врагами без ограничений. Предупрежу Мишу, чтобы был осторожнее. Прошу вас проработать возможность использования доброго Герберта для передачи полезной для нас дезинформации.
— Работа ведется, — порадовал новостью Курпатов.
— Благодарю за службу.
— Служу Отечеству!
Переодевшись к обеду, я отправился в используемую для деловых встреч столовую — беседа с «итогами» будет долгой и непростой, а значит полезно немного подпоить и попичкать гостя вкуснятиной — люди любого уровня от такого несколько размякают.
— Альфонс Джеймс Дэ Ротшильд, финансист, меценат, президент Центральной консистории Франции, член французской Академии изящных искусств, — представил гостя церемониймейстер.
Альфонс Ротшильд у нас рулит французским сегментом семейной Империи. Он же, неформально, является одним из важнейших людей в Доме, а еще, судя по тому, что он сейчас здесь, обладает похвальным здравомыслием и не хочет войны между Российской Короной и над-национальным капиталом.
Архиважный для мировой истории деятель вошел в столовую с безукоризненной улыбкой на украшенном бакенбардами и прикрытом густой шевелюрой лице и отвесил весьма уважительный поклон. Ага, верю. Отзеркалив улыбку, я пригласил его за стол. Гвоздь сегодняшнего обеда — разноцветные пельмени, вызвавшие у Ротшильда некоторое оживление: необычные блюда на какой-то стадии жизни становятся очень приятной приправой к жизни.
Накатив старой доброй водочки под пельмешки и салатик («Мои высочайшие похвалы шеф-повару!»), Ротшильд перешел к делу — на инглише, потому что на этом языке я с ним беседу и начал:
— Прежде всего, Ваше Императорское Высочество, я позволю себе заверить вас, что покойный Натан — заслуженно покойный Натан — действовал исключительно по собственной инициативе. Наша семья давным-давно решила воздерживаться от политических игр и сосредоточиться лишь на торговле и финансах. Вся наша семья решительнейшим образом возмущена предательством семейных ценностей Натаном, и от лица Дома Ротшильдов я приношу вам глубочайшие извинения.
Что один Ротшильд в сравнении с сохранностью исполинской финансовой Империи? Иллюзий я не питаю — Натана мне не простят и станут работать хитрее и как следствие опаснее, но прямо здесь и сейчас Ротшильд как бы заверил меня в том, что разворачивать войну он не собирается. Нельзя забывать и про банальный страх — я самый первый из монархов сложил два и два, поняв всю суть над-национального капитала и показал, что терпеть его проделки не стану. Ротшильды умеют играть в долгую лучше многих, и это противостояние затянется на много-много лет. Если поначалу мне было страшно, то теперь, как следует укрепив свою самодержавную власть и поняв, что возможностей (в том числе простирающихся за родные границы) гораздо больше, чем у них, я смотрю на Ротшильдов правильно — как на опасного и проблемного, но вполне уязвимого врага.
— Судя по вашему прибытию, так и есть, — кивнул я. — Боль утраты моих любимых дедушки и бабушки и горечь от испорченной свадьбы любимой сестренки велики, но я — противник коллективной ответственности и сторонник прогрессивных взглядов на мир.
— Еще раз позвольте принести вам наши глубочайшие соболезнования, — отвесил он поклон. — Вернуть погибших мы не в силах, однако клянусь вам: мы найдем способ загладить вину перед Ее Величеством Ксенией.
Перед Ксюшей, не передо мной — за кровь уже уплачено кровью.
— С вашими возможностями это не составит никакого труда, — кивнул я.
Дверь столовой открылась, и к нам присоединился Арнольд. Огромный пес за прошедшие годы окончательно вырос, освоился с длиной конечностей и прочими размерами и обрел солидную, угрожающе-неторопливую пластику. Поводив носом, пес уставился на Ротшильда.
— О вашем замечательном меделяне ходит множество интересных слухов, — повернувшись к собаке, Альфонс как бы показал, что не боится. — Дозволено ли мне
