Физрук-8: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
— И все это ты хочешь взвалить на моих пацанов?
— Почему — взвалить? Помочь прорасти естественному дару каждого из них на благо Отечества!
— Если вы, Евграф Евграфович, закончили, — заговорил я, нарочно перейдя на «вы», — я хотел бы высказать свою точку зрения.
— Да, разумеется.
— Красиво говорили… Я даже заслушался… И знаете, в том, что касается оценки судьбы страны, я в основном согласен. Нюансы не в счет… А с чем я категорически не согласен, так это с тем, чтобы видеть в моих пацанах этаких спасителей России, человечества, да хоть — всей Галактики! У них должна быть своя жизнь, работа, увлечения, жены, дети…
— Да кто же с этим спорит⁈
— Это я так, уточняю, на всякий случай, — продолжал я. — Не позволю превращать этих мальчишек в орудия. Они имеют права на выбор, чем им заниматься, когда и где… В то же время, совсем пустить их судьбы на самотек нельзя. Вы правы, времена наступят лихие и произойдет это уже в конце текущего десятилетия… Как видите, я тоже с вами откровенен… Коротко говоря, я с вами ровно до тех пор, пока мои пацаны сохраняют за собой все права человеческой личности. Если вы хотите добиться своей цели с их помощью, то только при совершенно сознательном или как вы сказали — осмысленном — их участии. Вот мои условия.
— Согласен! — ответил он.
— Отлично! А пока отдыхайте и выздоравливайте. Нам нужно будет еще о многом поговорить, принять важные решения и приступить к их реализации. Времени действительно очень мало. А что касается Стропилина-Жихарева, предоставьте его мне. Я разберусь!
— Только будьте предельно осторожны.
— Буду! Кстати, спасибо за спецудостоверение!
— Уже приходилось использовать?
— Приходилось!
— Хорошая ксива, надежная, — проговорил Граф. — У меня было два экземпляра, нужно было только вписать данные и вклеить фотографию обладателя. Один я заполнил на себя, ну а второй — на тебя. Так что нас таких двое в Союзе.
— Благодарю… Я пошел.
— Возьми мою машину. Оставишь у себя во дворе. Стеша ее потом заберет. Кстати, она же будет нашей связной. Позывной «Русалочка».
— Не боишься, что я отобью ее у тебя?
— Нет.
— Ну ладно, я пошутил. Пока!
И я вышел из номера, тут же наткнувшись на Русалочку.
— Ну что же вы так долго! — накинулась она на меня. — Ему же нельзя сейчас так много разговаривать!
— Ничего, он еще всех нас переживет.
Покинув главный корпус пансионата, я сел за руль «Жигуленка» и поехал в город. Встреча в кабаке с Коленкиным, препирательство с Лжестропилиным, а главное — поездка с Третьяковским в «Загородный» и разговор с ним заняли не только весь вечер, но и всю ночь. Когда я буду спать, совершенно непонятно. Светало. С окружающих шоссе заболоченных низменностей поднялся туман. Его расплывчатые языки переползали через дорожное полотно. Пришлось сбросить скорость и удвоить внимание.
Может, потому я и заметил фигуры людей, стоящих у одного их телеграфных столбов, вереница которых тянулись вдоль шоссе. Я притормозил, хотя они и не «голосовали». Худой, длинный, одетый во все черное взрослый и двое подростков. Туман сгустился и лицо «черного» словно скрылось в облаке. Да я и не стал его разглядывать, потому что все мое внимание было приковано к подросткам. Это был мальчишка в резиновых сапогах, болониевой куртке и лыжной шапке, такие мы в детстве называли «пидорками», и девочка, тоже — в резиновых сапожках, сером коротком пальтишке и вязанной шапочке с помпончиком. Можно было подумать, что это папаша с двумя детьми дожидается попутки, если бы… Я опрометью выскочил из машины.
— Володька, что ты здесь делаешь⁈ — крикнул я, потому мальчишка оказался моим брательником. — Кто это с тобой? Немедленно иди в машину!
Борисов не тронулся с места.
— Эй, мужик! — обратился я к неизвестному. — Какого хрена ты притащил сюда детей⁈
Мужик промолчал. Глухой он что ли⁈ Я протянул руку, чтобы встряхнуть его за плечо, но пальцы мои прошли сквозь туман, а черная фигура расплылась, будто клуб дыма. Видимо, мне померещилась в утреннем полумраке и никакого мужика не было.
— Володька, бери подружку и марш в машину!
— Ничего страшного, Таня, — как ни в чем не бывало произнес брательник. — Это мой двоюродный брат.
— Не знала, что у тебя есть брат, — в том же спокойно-равнодушном тоне откликнулась соплячка.
— И я не знал, — последовал ответ. — Он недавно объявился.
Они разговаривали так, как будто меня здесь не было. Я почувствовал острое, не педагогическое желание надрать обоим уши.
— Так, детишки, или вы сейчас садитесь в машину добровольно или я вас затолкаю в багажник!
— Мы туда не поместимся, Саша, — снизошел до меня Борисов. — Там лежит канистра, запаска и прочие автомобильные принадлежности.
— Откуда ты это знаешь?
— Посмотри сам.
— Если это не так — надеру уши!
Володька пожал плечами. Я обогнул «Жигули», открыл багажник и в свете зарождающегося утра увидел, что братишка прав. Впрочем, нетрудно догадаться, что обычно валяется в автомобильном багажнике. Володька меня просто дурачит. Когда я поднял голову и захлопнул крышку, никого рядом с машиной уже не было. Сердце у меня ёкнуло, но рванув дверцу на себя, я увидел, что оба ночных гуляки сидят на заднем сиденье.
— Ну и что вы здесь делали? — спросил я, трогаясь с места. — Мало подходящее место для прогулок, а тем более — время. Через пару часов в школу.
— Мы разговаривали, — ответил братишка.
— Нашли место. Вы что, дома не могли пообщаться?
— С тонким человеком можно разговаривать только здесь и только, когда туман, — ответила Таня.
— С каким еще тонким человеком? — спросил я, чувствуя, как холодеет внутри.
Образ расплывающейся туманным клубком фигуры все еще стоял у меня перед глазами.
— Он учитель…
— Из какой школы?
— Не из школы, он учит видеть и понимать.
— Что
