Русская война 1854. Книга пятая - Антон Дмитриевич Емельянов
— Степан, удачи, — я пожал руку казаку, который вместе со своим отрядом должен был взять под контроль и заминировать главное газовое хранилище Вены.
Новомодные фонари на центральных улицах австрийской столицы запитывались из огромной подземной цистерны со светильным газом, спрятанной под старыми крепостными стенами. В будущем Франц-Иосиф прикажет снести их, чтобы расширить город и проложить известную для всех туристов Рингштрассе. Ну, а мы в случае чего немного ускорим этот процесс.
— И вам удачи, Григорий Дмитриевич, — казак сжал меня в своих медвежьих объятиях.
И да, удача мне бы не помешала. Я вел вторую группу, которая должна была высадиться на Ам-Хоф. Сейчас это торговая площадь, но своей западной половиной она выходит на Венский Арсенал. Во время попытки революции и Венгерского восстания 1848 года именно здесь толпа вломилась в здание, вытащила на площадь военного министра Латура и вздернула его на ближайшем столбе. Так себе история, но по словам Горчакова, который провел в Вене несколько лет, новый министр внутренних дел Александр фон Бах словно назло молве и страхам стал, наоборот, часто тут бывать. Даже ночью, особенно по пятницам и субботам, как сегодня.
В общем, шансы встретиться с этим человеком у нас были. А кто такой Александр фон Бах, даже если забыть про министерское кресло? Умеренный консерватор, глава жандармерии, тот, кто удержал Австрию на грани революции, но в итоге потерял свое место из-за военных неудач в Италии. Хотя, казалось бы, при чем тут он… Как бы там ни было, именно этот человек, если у нас получится поговорить, сможет точно ответить на вопрос, что сейчас творится в Вене.
А дальше, после разговора с ним или любым его заместителем, нужно будет принимать решение. Зеленая ракета — сигнал для отряда Степана, что мы просто уходим, или красная — что идем до конца.
— Пошли! — наша группа прыгала первыми.
Повезло, что над Веной стояла серая хмарь, и до последнего никто даже не заметил спустившуюся с небес тень «Адмирала Лазарева». Не повезло, когда одного из новичков снесло в сторону, и он приземлился где-то во дворе церкви на другом конце площади. Увы, выбираться ему придется самому. Мы же скрутили пару растерявшихся солдат на входе в Арсенал, и только я решил, что получится обойтись без лишней крови, когда со стороны торговых рядов раздались выстрелы.
— Жандармы в гражданском! — крикнул я и юркнул в укрытие за угол дома. — Бей тяжелыми!
И ведь Горчаков предупреждал, что после 1848 года в Австрии закрутили гайки.
Мичман Соловьев, старший в группе молодых пилотов, сначала растерялся, но потом сработали вбитые на тренировках рефлексы. Не успел я больше ничего сказать, как он скинул со спины ракету, другие пилоты поставили треногу для прицеливания и замерили точную дистанцию для поражения.
Выстрел, грохот. Торговую палатку, за которой прятались жандармы, снесло взрывом.
В этот же момент мы активировали запал и на двери в Арсенал. Вовремя, кто-то очень осторожный почти успел подкатить ко входу изнутри небольшую пушку, но теперь уже мы будем использовать ее против тех, кто попробует нас отсюда выкурить.
— Соловьев, обеспечьте защиту входа. Пушка, ракеты — никого не пускать. Если кто подходит без белого флага, стрелять без предупреждения. Как закончишь здесь, сразу на крышу… — я начал отдавать приказы.
Потом пришла очередь Акима. Ему с прикрытием из стрелков и одного мичмана-переводчика нужно было заблокировать коридоры первого и второго этажей, где сидели чиновники низкого ранга. А вот на третий и четвертый, где можно было встретить рыбок покрупнее, я отправился уже сам.
Первый кабинет за тяжелыми дубовыми дверями — пусто. Второй — то же самое. Все же ночь, ничего не поделать. Мы пробежались до конца коридора и вышли на последний этаж.
— Тут одни фендрики, ваше высокоблагородие! — по рации донесся голос Акима.
Фендрики — это что-то вроде прапорщиков у австрийцев, ну, а мой новый ефрейтор так же называл и мелких чиновников. Ничего, как сказал Горчаков: пусть не Бах, но по штату тут должен находиться хотя бы кто-то серьезный. Все-таки Арсенал, место, где хранится оружие, в самом центре столицы…
Мы вскрыли первую же дверь четвертого этажа, и на этот раз удача нам улыбнулась. Какой-то франт с всклокоченными волосами и усами. Очень похож на сделанный для меня Александром Михайловичем набросок. Рядом много пустых бутылок, девица лет двадцати… Я быстро оценил ее одежду — дорогая, значит, не случайная гостья с улицы. Кажется, тут закручивается какая-то своя история, но что мне до нее.
— Ваши имена, — я выпалил из винтовки в потолок и бросил ее на стол рядом с еще не пришедшей в себя парочкой. Судя по антуражу, выпили они немало, но в любом случае запах пороха и резкий звук быстро привели их в чувство.
— Да как вы смеете! — франт ответил так же на французском и, покачиваясь, поднялся. — Я Александр фон…
Тут он неожиданно побледнел: видимо, вспомнил, что случилось с последним большим начальником, когда к нему вот так зашли в гости с улицы, и решил не представляться. Что ж, если ему так будет проще, почему нет.
— Александр фон не важно кто, — я усадил мужчину обратно за стул. — Давайте для начала просто поговорим. Итак, что вы знаете о заговоре против Франца-Иосифа?
— Это невозможно, я… — франт снова сбился, потом оценил мой мундир и продолжил немного спокойнее. Уже на-русском. — Министр внутренних дел Бах сделал все, чтобы этого не случилось. Даже пошел на сделку с Римом, отдав им на откуп все образование в империи, а те пообещали придержать всех, кто хотел бы поднять голову.
А вот такого поворота я точно не ожидал. Церковь как способ сдержать революцию. Впрочем, в Европе она пока достаточно сильна и влиятельна, чтобы позволить себе давать подобные обещания. И держать их… Но тогда, значит, все наши предположения ничего не стоят, и кому-то придется отвечать за шум в столице пока еще союзников.
— А что вы слышали про возвращение Елизаветы Баварской и ее связах с венграми и англичанами?
— Сиси действительно нарушила приказ вдовствующей императрицы и вернулась в Вену, но ведет себя тихо. За ней наблюдают, можете поверить, — франт отвечал спокойно, словно не видел ничего странного в ночной беседе. Стальные яйца у мужика.
— Ки тю э? — девушка, до этого молча
