(Не)добрый молодец - Алексей Птица
— Вот, Ва-дим, — и Митрич сам себя прервал, — ох, и странное у тебя имечко, ну и ладно. То не ты виноват, а твой тятя. Вот смотрю на тебя, ты как с креста снятый, видно, что голодал, хоть и дворянин. Простой ты, без гонора и всех этих заморочек. Просишь, а не требуешь, ждёшь, а не берёшь. Любо это всем, ешь, половина — твоё, половина — моё, подкрепляйся.
Вадим удивился, кивнул и аккуратно разломил краюху хлеба, отобрал для себя пару яиц из пяти, взял пару огурцов и смачно ими захрустел, с удовольствием потребляя нехитрую пищу. Хорошо! Трапеза, впрочем, быстро закончилась, не успев толком и начаться. Митрич, усмехнувшись, вынул из мешка кусок медовой соты и отдал её Вадиму.
— Ешь, только вощину в руку сплюнь и в мешок сунь, нам ещё из неё свечи топить.
— Ага, — только и сказал Вадик и принялся с аппетитом уминать мёд. Он съел не всё, половину оставил для Агафьи. Девчонки сладкое любят. Жалко её, ладно он, почти взрослый, а ей, такой маленькой, столько всего пережить пришлось. Пусть хоть сладкого поест. Тёплое чувство причастности к судьбе несчастной девочки на минуту овладело им, и он спрятал кусок сотового мёда себе в мешок. Митрич только усмехнулся и ничего не сказал.
— Ну, пошли, што ли? — Митрич дождался окончания трапезы и стал собираться в обратный путь. Лешего ещё надобно задобрить.
Он подхватил яичную скорлупу и собрал все малые крошки от хлеба и, подойдя к старой ели, положил возле рваного вида норы.
Вадим кивнул и, подхватив свои новоприобретённые вещи, пошёл за Митричем. По пути они решили сделать небольшой крюк, чтобы захватить участок, где проходила лесная дорога, ведущая из знакомого Вадиму села. Лучше бы они этого не делали.
Возле самой дороги, под старым полусгнившим стволом древней ели они наткнулись на мертвяка. Нашли они его по запаху сгнившей плоти, не увидев сначала. Вадим хотел уйти и не искать никого и ничего, но Митрич решил иначе и, выставив перед собой топор, отправился искать труп.
То, что это был мертвяк, а не просто погибший от чего-то человек, они поняли по клацанью зубов полусгнившего черепа.
— Куда ж ты шёл? — тихо пробормотал Митрич, глядя на полусгнивший труп, над которым кружили толстые мухи, поблескивая зелеными брюхами.
В ответ на эти слова мертвяк дёрнулся и сделал попытку двинуться им навстречу, но безуспешно. Его тело уже представляло собой только страшный и жуткий на вид костяк, лишь только голова имела остатки человеческого подобия. Жутко клацая зубами, мертвец сильно дёрнулся в сторону, Митрич от испуга отшатнулся и упал, а Вадима захлестнула волна невообразимого смрада.
Судорожно сглатывая и отгоняя от себя виденье американского сериала, Вадим, стараясь не смотреть на эту гниль, шагнул вперёд и со всей силы обрушил удар дубинки на голову мертвеца. Череп издал мерзкий хруст и распался на куски, выпустив из себя чёрную и зловонную жижу. Сильный и тошнотворный запах разложившейся плоти резко ударил в нос, как отравляющий газ.
Вадим откинул дубинку и бросился к ближайшему дереву, не в силах сдержаться от позывов рвоты. Но его желудок, и так не балованный пищей, наотрез отказался выдавать обратно еду, полученную с таким трудом. Особенно мёд. Рядом запыхтел Митрич, отводя его подальше от смердевшего падалью трупа.
— Как ты его, молодец! Век не забуду! Молодчага. Сёдня всем скажу, а тебе тарелка отборных щей в награду. Из деревни он, знавал я его в жизни, а вот теперь и после смерти довелось узнать. Чуть не убил, антихрист. А теперь ходу, надо в Пустынь до темноты дойти, предупредить всех, что с деревни мертвяки идут, стало быть, беда там. Надо идти в деревню, спасать и хоронить, но не одним человеком, да не с топором. И силу святую и оружие лучшее прихватить. Кузнеца эта задача, он многое в своей жизни поведал, а уж кровушки на его руках красной и не сосчитать. До локтя ею покрыты. А тут кровь черна, как душа колдовская, но делать это дело нужно. Не ровен час, к Пустыни придут, а они придут, раз этот шёл. Да и другие есть, совсем другие мертвяки. Анисим сказывал. Много их разных, как чума они размножаются. Только от чумы люди навсегда помирают, а эти встают и дальше бродят, а то и других сжирают или заражают. Ох, прогневили мы Господа нашего своей враждой, ох, прогневили. Как теперь спасаться будем, как спасаться⁈
— Я мертвяков не боюсь, — пожал плечами Вадим. Он действительно не боялся. «Да и, скорее всего, их и не так много на самом деле, — думал он. — А не то уже бы давно всех сожрали, и весь этот мир превратился в царство мёртвых, а не в живых. А сам он и не нашёл бы никого».
Митрич всю дорогу качал головой и бормотал про себя, а Вадим шагал молча. Не до разговоров ему было. Противно на душе, противно на сердце. Дубинку он там и бросил, не стал мараться, новую вырубит или найдёт. Да, подложила ему свинью судьба, да куда бежать, куда скрыться? Он вздохнул и зашагал быстрее, нагоняя Митрича. А тот и сам ускорил шаг, и вскоре они уже стояли перед воротами Пустыни.
— Открывайте скорее, а то сами пойдёте по ночи в лес, искать себе на задницу хворобы.
За воротами послышалась суета, торопливые крики. Ворота распахнулись, и они вошли внутрь. Митрич сразу побежал на доклад, а Вадим отправился мыться. Яростно оттирая руки, он старался отделаться от заразы, которую сам себе придумал. Вечерял он отдельно от всех. Впервые накормленный досыта, получил чарку хмельного мёда, настоянного на бруснике, и отправился спать. Ночью в келье он был один, Аким куда-то ушёл, и рядом его место пустовало.
Утро наступило, как обычно, и хмурый и нелюдимый после сна Вадим вышел на порог странноприимного дома. Оглядевшись, он убедился, что его караулили всю ночь, так, на всякий деревенский случай. Что же, и он также бы поступил на их месте.
— Что, Аким, не спалось? — поддел он своего соседа.
— Ещё б с тобою спать рядом⁈ А после с мертвяками якшаться? А? — Аким окрысился, зло поблёскивая глазами. — Я бы с тобою и срать рядом не сел, не то што спать. Но вижу, что живой ты. Иди к Анисиму, он тебе всё скажет, а то бы я тебя быстро и одним ударом! — и Аким показал на лежащий с ним рядом здоровенный тесак.
— Хорошо, — кивнул Вадим и отправился искать отца Анисима. На тесак он не обратил внимания. Хотел бы, прибил, но не сложилось.
Анисима он нашёл довольно быстро и предстал перед его очами.
Тот внимательно посмотрел на Вадима, хмыкнул и сказал.
— Ступай пока к Серафиму, отдай ему всё, что собрал для чернил. Митрич мёд уже отдал. Пока пусть у него всё лежит, завтра за вишнёвым клеем пойдём в деревню. Готов? — И Анисим прищурил левый глаз.
Вадим дёрнул плечом.
— Оружие дадите, тогда готов буду.
— Ну-ну, ты сам у нас, как молоток: бац, и всё, черепушка на куски. Ладно, иди, некогда мне с тобой тут лясы точить.
Вадим пожал плечами и направился к Серафиму.
— Я принёс чернильные орешки, и отец Анисим сказал, что Митрич мёду передал, — с порога заявил Вадим.
Серафим хотел было вспылить, но, взглянув на Вадима, почему-то осёкся.
— Вон ступка стоит, возьми, выйди во двор, выпотроши все орешки в неё и измельчи, порошок я сам просею и мёду добавлю. Осталось только вишнёвого клея найти. Вы завтра идёте в деревню?
— Не знаю, а вы разве не идёте?
В глазах Серафима сначала мелькнула ярость, потом страх, и сразу же после этого какая-то запредельная обречённость.
— Нет, я не могу.
— Хорошо. Как позовут, так и пойду. Вернусь, дадите мне написать на пергаменте, я вроде научился.
Серафим только кивнул и отвернулся от Вадима, дав понять, что он не держит его и говорить с ним больше не собирается. Вадим пожал плечами и вышел. На овсяной кисель с выпечкой он заработал, а на всё остальное ему было наплевать. И он отправился к Елизару.
Кузнец не работал, а задумчиво смотрел на саблю, что держал сейчас в руках.
— Ааа! Пришёл, убивец мертвяков.
Вадим сморщил нос от такого грубого намёка, но промолчал.
— А ты не морщись, ты скольких убил мертвяков?
— Пока двоих.
— Угу, я так и думал. А живых убивал?
— Нет.
— Угу, и это тоже
