Тайга (СИ) - Виктор Громов
Коля заметил мой удивленный взгляд.
— Это ты тоже не помнишь?
Я старательно помотал головой. Подумал, что амнезия — классная штука. На нее можно списать все, что угодно. Для меня она практически дар небес. Вот и сейчас Коля поспешил мне несчастному пояснить:
— Юрка у нас с детства кисель обожает. Маленьким всегда с Наташей дрался за право вылизать кастрюлю. Вот и сейчас…
— Пусть радуется, — девушка махнула рукой. — Мне не жалко. Все лучше, чем с Эдиком ругаться.
С берега донеслось довольное урчание и чавканье. Я выглянул из-под навеса — Юрка сидел на борту лодки, с азартом добывал одним пальцем со стенок кастрюли останки киселя. Лицо у него было блаженное.
— Видал! — Тоха по-дружески пихнул меня в плечо. — А еще серьезный человек. Целый биохимик! Будущее светило науки.
— А все слышу! — выпалил Юрка, не отрываясь от процесса.
— Как доешь, — Антон повысил голос, — присоединяйся к нам. Для тебя есть важная миссия. А пока…
Он обернулся и выпалил грозно:
— Орлы! Шагом марш наводить в лагере порядок. Или вы спать на улице собираетесь?
— Не дождешься! — хохотнул Коля и первым ломанулся из-под навеса.
* * *
Эдик меня нахваливал. Точнее, не меня, а того Миху, что жил в этом теле раньше. Но мне было приятно за нас обоих.
— Ай да, Мишаня, — говорил парень с восхищением. — Ай да, молоток! Какое удачное место для палаток выбрал. А вы все, к озеру давай поставим, к озеру! Там просторнее! Я помню, — он распрямился назидательно поднял вверх палец и покачал им в воздухе.
— Чему ты так удивляешься? — проворчал Коля. — Он же с детства с дедом мотался по экспедициям. Даже меня пару раз брал с собой.
— И меня, — подтвердил Юрка.
Я смотрел на все это с плохо скрываемым удивлением. В отличии от того Михаила, мне было непонятно, чем это место так хорошо. И споров по поводу палаток я, ясное дело, не помнил. Не мог помнить. Я в них попросту никогда не участвовал.
Тоха уловил мои мысли, спросил:
— Не помнишь?
— Нет.
Чего тут скрывать?
— Ты сразу сказал, что если начнется дождь, то сюда вода не достанет. Возвышенность здесь. Самое сухое место.
— А-а-а.
Это было логично. Я открыл полог своей палатки и сам преисполнился благодарности. Там реально было сухо. Дождь стек с брезентовой крыши, собрался в ручьи и убежал с возвышенности в озеро.
— Молоток! — опять проговорил Эдик.
— Где молоток? — Рядом образовался Юрка.
Рыжий ткнул в меня пальцем.
— Он молоток!
— А я кто?
Коля фыркнул. Сказал беззлобно:
— Дурак ты.
Юрка сделал брови домиком и закричал:
— Наташ, чего они меня обижают?
Все дружно заржали. Этот вопль сработал, как громоотвод. Юрка же неожиданно глянул на меня и подмигнул.
Все мое неприятие этого несуразного нервного парня сразу развеялось как дым. Я увидел под ершистой маской растерянного, расстроенного пацана и вспомнил, что ничего о нем толком не знаю, а, значит, не имею права судить не разобравшись.
А Юрка тем временем натянул на физиономию трагическое выражение, прошествовал строевым шагом к Антону, приставил к виску ладонь, застыл по стойке смирно и отрапортовал:
— Товарищ командарм, курсант Егоров к выполнению важной миссии готов.
Видно, это был не первый его демарш. Тоха страдальчески скривился, игру не поддержал. Сказал по-простому:
— Возьми топор и сруби жердину для навеса. Отремонтировать его надо.
Юрка никак не мог остановиться. Он героически выпятил грудь, выкатил глаза. Опять проорал:
— Разрешите взять с собой того, — он указал на меня пальцем, — молотка. Боюсь, с одним топором не управлюсь.
Антом с трудом сдержался, чтобы не взорваться. Прошипел почти сквозь зубы:
— Бери кого хочешь, но, чтобы через час, навес был готов!
— А если через два?
В глаз у Юрки плясали черти. Тоха бессильно махнул рукой, развернулся и ушел. Вступать в пререкания не стал. Юркина морда расплылась в довольной улыбке. Он окинул поляну победным взглядом и вдруг взвыл:
— Наташа, спаси! Они меня не только не любят, а еще и работать заставляют!
— Не развалишься! — раздалось с кухни синхронно, на два голоса.
Потом послышалось фырканье, и Зиночка добавила:
— На тебе вообще пахать можно.
* * *
Хорошо, когда вокруг хренова туча деревьев. За жердиной далеко идти не пришлось. Нужное деревце нашлось почти сразу за палатками. Юрка потер ладони, отобрал у меня топор, примерился и сказал:
— Отойди, не стой за спиной.
Я послушно отодвинулся на пару шагов. Дождался, когда лезвие сделает на стволе первую зарубку и спросил:
— Ты зачем его постоянно дразнишь?
— Кого? — Юрка рубнул второй раз.
Не смотря на кажущуюся неуклюжесть и разболтанность, движения у него были уверенные, четкие, руки сильные. Я решил не кочевряжиться и пояснил:
— Тоху. Кого же еще? Он неплохой парень.
— Это я неплохой парень, — сказал Юрка, — ты неплохой парень, Эдик, Колька. А Тоха гад.
— Почему? — Я был категорически не согласен. Антон показался мне нормальным человеком.
Юрка рубанул последний раз, толкнул стволик, проследил, как тот падает на землю. Потом начал сноровисто обрубать ветки. Говорить он при этом не переставал:
— С детства эту сволочь ненавижу. Вечно подглядывал за нами, командовал и бегал жаловаться Генкиным родителям. Гад, одним словом.
Я прикинул на глазок Тохин возраст, сообразил, что тот старше года на три-четыре. А значит, вряд ли играл с нами в одни игры. Спросил удивленно:
— С чего бы ему за нами таскаться? У него что, своих друзей не было.
— Были, — Юрка играючи отмахнул верхушку. — Генка и был. Но мать у них с Зиной больно строгая. Вечно Геночку отправляла за сестрой приглядывать. А где Геночка, там и эта сволочь. Вот он и мешался у нас под ногами. Жаль, что ты не помнишь. Раньше ты со мной был солидарен.
Он поставил жердь вертикально, наморщил лоб, осмотрел, прикинул высоту, махнул рукой:
— Сойдет.
И вручил мне топор. Сам же потащил к лагерю опору, определив ее на плечо, как ружье. Я шел за ним следом и думал, что мне не понять этой вражды. Даже если в детстве Юрка с Антом терпеть не могли не друга, то сейчас-то какой смысл вспоминать, кто и каким был черт знает когда. С тех пор прошло так много времени, что давно можно было бы повзрослеть и все забыть. Тем более, я почти не сомневался в этом, Юрка в детстве тоже был не подарок.
Ему и теперь взросление не светило. Ни сейчас, ни чуть позже. Возможно, даже никогда. Вел он себя, как обиженный избалованный ребенок. И высказывался так же. Благо, мне не нужно было объяснять ему,
