Жандарм 3 - Никита Васильевич Семин
Прервало этот монолог самовосхваления лишь появление стряпчего Боголюбовых. Виталий Эрнестович оказался молодым человеком около тридцати лет, с чуть подслеповатыми глазами и круглыми очками на носу. А кроме этого он легко «жонглировал» цифрами, названиями, без запинки мог дать прогноз по росту или падению акций той или иной компании и очень педантично подходил к своему делу. От меня например потребовались не только деньги, но и подпись в доверенности на работу от моего имени, подпись о передачи права открыть счет на получение дивидендов и подпись об оплате услуг самого Виталия Эрнестовича. Попытавшийся вмешаться Анатолий был мягко «послан» стряпчим, с аргументом, что не нужно умалять мою честь тем, что за меня будет платить по счетам кто-то иной.
Мои четыре тысячи, как и планировал, должны быть вложены поровну в РуссоБалт и Сименс. Анатолий инвестировал не в пример большую сумму. Аж двадцать тысяч рублей! И на большую часть он планировал выкупить акции Руссо-Балт, оставив на акции компании Сименс лишь «жалкие» пять тысяч.
Когда все формальности были улажены, повеселевший Боголюбов в своей манере предложил это дело отметить в ресторане.
— Без такого ни одно начинание удачно не пойдет, — заверял он меня.
В принципе, больше особых планов у меня не было, кроме неясных пока мыслей насчет посещения Хитровки, и я согласился.
Мы пришли в ресторан огни Москвы практически к самому открытию. Три часа пополудни — для рабочего класса это самый разгар дня, для дворян и высшего сословия — лишь его начало, вот и данный ресторан и открывался лишь после обеда.
Можно сказать, что Боголюбов выгодно отличался от многих иных молодых аристократов, которые в основном кутили по ночам и прожигали достояние своего рода.
Это все я заметил по собирающимся в ресторане людям, их выражению лиц, отношению к ним и нам официантов... Почему-то стало гадостно от осознания, что пока такие как Василий или Акинфей с Сергеем горбатятся на заводах и фабриках, другие могут позволить себе выкинуть за поздний завтрак больше сотни рублей и еще считать это «мелкой» суммой. Один молодой парень за соседним столиком всерьез пожаловался своему приятелю, что стал стеснен в средствах и вынужден заказать всего лишь легкий салатик, бутылку французского вина и рагу из медвежьего языка, а не что-то более существенное.
Эта атмосфера неожиданно придавила меня. Я чувствовал себя в ресторане чужим и неуместным, поэтому не смог просидеть больше получаса. Ровно столько потребовалось официантам собрать нам заказ, а мне его быстро «уничтожить».
— Спасибо, но я пойду, — встал я из-за стола.
— Уже? — удивился Анатолий. — А я хотел позвать тебя в салон госпожи Миргалидзе. Она недавно при странных обстоятельствах овдовела, после чего по слухам любит оставить у себя в гостях приглянувшихся ей молодых людей...
Анатолий поиграл бровями, намекая, для чего именно оставляет гостей эта вдова, но я проигнорировал его намек.
— Извини, не могу. Дел еще много, — покачал я головой.
— Ну нет, так нет, — пожал плечами Боголюбов.
Выйдя на улицу, я задумался, куда отправиться дальше. Можно было попробовать все же сходить в Сокольники и поискать там воспитанников. Но парк большой, не факт, что найду. Да и они сами могли уже его покинуть. Возвращаться домой? Так-то надо еще отчет написать на завтра для Агапонова. Но с последнего моего посещения жандармерии ничего примечательного не произошло, и весь отчет поместится на двух листках. Максимум. Можно и утром будет этим заняться. А вот чем мне было интересно заняться прямо сейчас — так это поискать подходы к Хитровке. Узнать, есть ли там действительно мастера по изготовлению артефактов. Прикрыть себя с этой стороны было бы не лишним.
Мое прошлое посещение хитровского рынка прошло на редкость неудачно. Меня чуть не убили и только вмешательство «ивана» имеющим общие дела с Савелием Лукичом спасло тогда меня и Лидию от скорой смерти. Вот только сейчас я уже кое-что успел узнать об этом месте, да и была сперва мысль обратиться к тому самому «ивану» за информацией. Раз уж он сотрудничает с нашей службой, то поделиться небольшой толикой сведений не откажется.
Так я думал первые минут десять, пока не задал сам себе логичный вопрос — а зачем ему что-то сообщать именно мне? У меня к этому «ивану» никаких подходов нет. Даже если он согласится мне помочь, то с его-то опытом работы с нашей службой, а что-то мне подсказывает, что он не маленький, все выкрутит так, что я останусь ему должен. И одними деньгами эта задолженность точно не ограничится.
Поэтому мысль обратиться к нему я не отмел, но отложил на самый крайний случай. Пока мной двигает лишь интерес и ни к чему совать голову в пасть ко льву.
Неторопливо идя по улице, я посматривал на прохожих, наслаждавшихся выходным днем, и параллельно прокручивал в голове, как еще можно подступиться к Хитровке. Логическая цепочка: хитровский рынок — прячущиеся там преступники, привела меня к источнику проблем «хитровчан» — полиции. Ведь даже если полицейские из опаски за свою жизнь не суются внутрь Хитровки, то как минимум они должны иметь хоть какое-то поверхностное представление о людях, что там проживают. Им ведь и выходить наружу нужно, и как-то общаться со знакомыми и родными за пределами рынка. То есть у хитровчан есть кто-то, кто является «связующим звеном» между ними и «внешним миром». И вот о таких людях полиция вполне могла прознать и даже установить минимальное наблюдение за ними. Просто на всякий случай. То есть мой путь лежит к городовым. Осталось лишь решить, к кому именно я могу обратиться со своей просьбой свести с кем-то из Хитровки, и чтобы меня сразу после ее озвучивания не отправили в далекое эротическое путешествие. И один такой городовой у меня в знакомцах имеется!
— Никифор Алексеевич, здравствуйте, — подошел я к хмуро глядящему на прохожих городовому.
— Здравствуйте, ваше благородие, — тяжко вздохнул страж порядка.
— Что-то вы не веселы.
— А чему веселиться, когда остальные отдыхают, а мне службу нести?
— И то верно, — кивнул я ему. — Ну, может хоть небольшой презент скрасит
