Битва за Британию - Владислав Викторович Колмаков
Конечно, немцы нас заметили. Такую араву, выскочившую у них над головами, трудно не заметить. Вот только сделать против нас они ничего не смогут. Не успевают. Да, и растерялись они. Это видно по несогласованности действий. Немецкие истребители внизу начинают реагировать. Вот только не все одновременно это делают. И невпопад дергаются. Кто-то все еще тормозит в нерешительности. Вот на одного такого тормоза я сейчас и захожу в атаку. Пикируя почти отвесно, загоняю «сто девятого» в прицел. Несколько секунд полета, и я открываю огонь. Пушки на этот раз не подводят и басовито ревут, выплевывая смерть в сторону противника. А немец даже не маневрирует. Так и летит по прямой. И влетает прямиком в мои дымные трассы. Которые яркими разрывами пробегают по обеим крыльям германского истребителя, разнося их вдребезги. Пока к новым авиапушкам у меня претензий нет. Хорошо работают. Без задержек и заклиниваний.
Все! Теперь он никуда больше не полетит. Только вниз. К земле. «Мессершмитт», потеряв левое крыло полностью и половинку правого, быстро сваливается в смертельный штопор. Даже если там немецкий пилот и остался жив после такого, то это ненадолго. В штопоре он из кабины своего падающего «Эмиля» выпрыгнуть с парашютом не сможет. Невозможно это сделать, когда сильная перегрузка тебя вдавливает в кресло. Для того, чтобы покинуть истребитель, этому арийцу надо сначала вывести его из штопора. А с одним крылом это технически сделать нельзя. Так что этот фашистик уже в аду. Только еще не знает этого. И мне его совсем не жаль. Его сюда никто не звал. Что? Фюрер приказал? Вот и спрашивай тогда у своего фюрера, что надо делать в таких ситуациях.
На полной скорости проскакиваю через строй вражеских истребителей и продолжаю пикировать на «Юнкерсы», плывущие внизу плотными клиньями. Фашистские «Мессеры» остались позади. Они меня не скоро догонят. Если вообще, станут это делать. А теперь пора заняться бомбардировщиками противника. Привет, привет! Не ждали? А мы приперлись! Сюрприз будет!
Скорость я в пикировании развил просто бешенную. От сильного напора воздуха даже мой истребитель начал слегка подрагивать. Это уже предел прочности его конструкции. Еще немного и может произойти разрушение планера. Для тех, кто не понял, поясняю. На такой огромной скорости, превышающей все стандарты, у «Спитфайра» могут отвалиться крылья и произойти разрушение обшивки фюзеляжа. А это верная гибель. В общем, тут надо действовать быстро и аккуратно. Цель я уже выбрал. И сейчас только немного доворачиваю нос самолета, наводя прицел. Пора! Под слитный рев моих автопушек от носа в сторону хвоста Ju-87 начинают быстро бежать яркие вспышки снарядных попаданий.
Дойдя до кабины вражеского пикирующего бомбардировщика, они внезапно превращаются в солидный такой взрыв. Настоящий огненный цветок. Только большой. Мой истребитель очень ощутимо встряхивает взрывной волной. Чувствую при этом еще и несколько ударов по корпусу «Спитфайра». Что за?! В плотном строю «Штук» в одно мгновение образовывается брешь. Проморгавшись после того как невольно зажмурился, наблюдаю очень радостную для меня картину. Обстреливаемый мною «Юнкерс» буквально разорвало на мелкие клочки. А хорошо так рвануло. Качественно. Другой германский пикировщик, летевший слева и рядом с ним, тоже получил свое. И теперь лишившись большей части правого крыла и хвостового оперенья кувыркается вниз. Золотое попадание!!! Одним выстрелом двух зайцев убил! Я такое уже видел. Правда, не здесь, а на другой войне. В Испании. Тогда я вот также подстрелил вражеский бомбардировщик, отчего взорвались его авиабомбы. И там тоже он не один пострадал. Ближайшим самолетам противника также прилетело не слабо. Взрыв авиабомб в плотном строе бомбардировщиков — это очень страшная ситуация. И очень опасная. Видимо, снаряд моей 20-мм авиапушки пробил кабину Ju-87 и его днище, а затем попал прямо в авиабомбу, висящую под брюхом. И судя по взрыву бомба там висела не самая маленькая. Не меньше двухсот пятидесяти килограмм. Вот все это добро и рвануло потом. Бывает. Война полна сюрпризов.
Но мне некогда над этим задумываться. Сейчас подо мной летит очень плотный строй вражеских бомбардировщиков. А я к ним еще и быстро приближаюсь. Не хотелось бы в них врезаться на полной скорости. Резко увожу свой «Спитфайр» вправо по пологой дуге. Перегрузки до этого и так были не маленькие, а теперь наваливаются на меня с бешенной силой. Проносясь мимо вражеских бомберов, чувствую себя каким-то ракообразным монстром. Судя по моим ощущениям у меня сейчас появился такой же сплющенный панцирь и вытаращенные на стебельках глаза как у краба. Перегрузка очень жестко вдавливает меня в сиденье. Давно же я так не экстремалил. Многим людям подобные перегрузки противопоказаны. От них они просто сознание потеряют. Но я то парниша тренированный. Я не раз такое делал. Без последствий, между прочим. И надеюсь, что и сейчас смогу все выдержать. Выдержу-у-у-у!!! По мне даже стреляют. Вроде бы? Воздушные стрелки задних турелей «Юнкерсов» ведут по мне огонь. Огненные трассы их пулеметов проносятся то тут, то там. Но мне пофиг. На такой дикой скорости по мне нормально не прицелишься. Меня в данный момент больше интересует целостность моего самолета и навалившиеся на мое многострадальное тело перегрузки. А «Спитфайр» ведет себя подозрительно. Довольно ощутимо подрагивает на скорости и поскрипывает. Или этот скрип мне только кажется в реве авиационного мотора.
Уф! Наконец-то, я вышел из этого пике. При этом успел довольно далеко отлететь от строя «Штук». Оглядываюсь по сторонам и удовлетворенно хмыкаю. А мой ведомый тоже здесь. Самолет Колина Грея вот он на своем месте. Летит метрах в ста пятидесяти сзади и чуть выше моего хвоста. Молодец, парень! Даже при таких трудных маневрах и перегрузках смог удержаться в строю. Бросаю взгляд в сторону германских
