Реликтовая популяция. Книга 1 - Виктор Васильевич Ананишнов
К вечеру они дошли до развалин бывшего когда-то большого города. Когда в нём процветала жизнь, и как он прежде назывался, никто уже не знал. С того времени прошло пять тысяч, десять тысяч лет, а может быть и больше… Руины покрылись напластованиями земли, занесенной ветрами, поросли травой и кустарником, отдельные деревья гордо росли на самых высоких местах. Когда-то мощные стены с надёжной койной будто погрузились под тяжестью вниз.
Глядя на древний город со стороны, можно было строить любые беспочвенные предположения о причинах его запустения. Таких городов на Земле хватало: войны, отказы систем жизнеобеспечения, выморочность жителей, землетрясение – всё могло быть. Оттого создавалось впечатление, что странно изрытая земля с резкими провалами и выбросами вверх на большой площади когда-то подверглась варварскому нападению или пережила ужасную встряску – её исковеркали, изломали и так и оставили. Либо позабыли привести в порядок, либо бросили в назидание потомкам.
Остатки города, полуразвалившиеся здания, располагались по обе стороны дороги, и на всём её протяжении путники могли их использовать для остановки на ночь. Здесь располагались пункты для восстановления сил вьючными торнами, здесь кормились за обменные рахмы несколько десятков человек и выродков, предлагавшие желающим уединиться и не толпиться перед раздаточными, подстилки с крышей над головой и кое-какую снедь.
Вглубь городских развалин заходить никто не отваживался, там могли водиться дикие или воинственные гурты с извращёнными нравами.
Туда, в забытые кварталы руин, не заглядывали даже тескомовцы.
Войдя в город, Камрат приободрился. Свим уже сказал о ночёвке, которую они проведут здесь, и мальчик, осматриваясь с жадным любопытством – первый в его жизни брошенный древний город. Тем не менее, каждое мгновение ожидал от Свима или К”ньеца, в данном случае для него не имело значения, кто это сделает – человек или хопперсукс, заветной фразы, и их долгая изнуряющая ходьба наконец-то закончится, и можно будет отдохнуть целую ночь.
Однако обжитые места с раздаточными остались позади, справа и слева встречались только руины с редкими зазывалами провести ночь именно в их убежище, а его новые друзья не реагировали на заманчивые предложения и шагали всё дальше. Солнце уже прочно зацепилось за горизонт, окрасив его кровавыми полосами, а они всё шли и шли. Свим несколько раз, обращаясь к Камрату, произносил:
– Потерпи, малыш!
– Мы что, решили из города выйти? – спросил мальчик и тут же получил ответ.
– Здесь, – кратко мяукнул К”ньец и свернул на неприметную тропинку, ведущую к высокому, поросшему лесом холму.
Под холмом за раскидистым кустом таилась невысокая, Камрату по грудь, дверца под цвет руины, над которой образовался холм.
К”ньец присел перед дверью, обнюхал ее по периметру, шевеля усами и двигая ушами.
– Чисто, – деловито сообщил он. – Но кто-то подходил сюда и пытался её открыть. Похоже, – он втянул носом воздух, – крысы. Но не дикие.
– Этого нам ещё не хватало. – Свим помял губы пальцами. – Давно они здесь побывали?
– Дня два назад.
– Куда ни шло. Будем надеяться на лучшее. Открывай! – распорядился дурб и взял Камрата за руку. – Пригнись!
За миниатюрной дверцей оказалась небольшая совершенно пустая комната – прихожая – с довольно высоким потолком, достаточным, чтобы Свим мог выпрямиться. Из прихожей выходили сразу три двери. Правда, от самих дверей ничего не осталось – одни проёмы. Один из них, центральный, был проломлен снизу с обеих сторон, словно сквозь него протаскивали что-то широкое и невысокое. Через него спутники Камрата прошли дальше.
Темнота не мешала выродку ориентироваться, Свим шёл следом за ним также более чем уверенно, поскольку бывал здесь неоднократно. Зато Камрат умудрился вначале обо что-то споткнуться, а затем и удариться коленом.
– Ты поосторожнее, – напомнил ему Свим, – тут когда-то перекрытие межэтажное проломилось.
Мальчик промолчал. По нему, так надо было раньше предупредить, а не после того, как он саданулся коленом.
В центре подвального, а может быть, какого-то этажа древнего здания, куда они пришли, скупо освещённого вечными светильниками, в виде невысокой тумбы был сооружён открытый сверху очаг, рядом примостилась горка хвороста, высушенного до ломкости. И стоило только хопсу поднести огонь к костерку дров в очаге, как они загорелись веселым ярким пламенем и лучше осветили помещение.
– Посиди, малыш. Сейчас что-нибудь приготовим на ужин горячего.
– Я не хочу.
– Но-но! – строго прикрикнул Свим. – Есть надо, а ждать придётся не долго. Потерпи уж.
И пока Камрат мутным взглядом блуждал по стенам, освещенным колеблющимся светом костерка, и равнодушно отмечал их крепость, К”ньец колдовал у очага и вскоре сунул в одну руку мальчику кусок хлеба с подогретым прителем, а в другую – кружку горячего сладковатого навара, отдающего запахом коввты, однажды опробованной Камратом по настоянию бабки Калеи.
Ужин не занял много времени. Камрат тут же заснул прямо у очага. Блаженная улыбка застыла на его грязноватом лице – он забыл вытереться рукавом куртки.
– Совсем мальчишка обессилел, – проговорил Свим, нарушая затянувшееся молчание, и глубоко вздохнул. – Мы всё-таки зря его за собой потащили. Не находишь?
Выродок изогнулся в спине с ленивой грацией, подбросил в огонь хворостину, задумчиво покачал головой.
– Я размышлял о том же всю дорогу.
– Ну да. Двух лишних слов за день не сказал.
– Потому и не сказал.
К”ньец смотрел на огонь не моргая. Сколько уже Свим с ним был знаком, а так и не научился читать по его глазам, о чём он сейчас думает.
Вообще, у выродков, чем их прародительский вид по таксономическим признакам дальше отстоял от приматов и человека, тем меньше находилось точек вот такого визуального молчаливого общения, хотя по идее их мозг создавался разумным самим человеком, древними людьми, по образу и подобию, так сказать. Однако первоначальная идентичность после многих тысячелетий независимой эволюции расстроилась, верх стали брать специфические особенности каждого в отдельности вида. Они обладали жестикуляцией, непривычной для людей и несвойственной им; образ мышления выродков также отличался от человеческого, и никогда с уверенностью нельзя было предсказать, каким действом с их стороны закончится тот или иной эпизод общения с ними, легко прогнозируемый у нормального человека, но совершенно непредсказуемый у путров.
Конечно, за два без малого года знакомства и практически неразделённого непосредственного общения между ними, приучили Свима ко многим сугубо рефлекторным реакциям К”ньеца на различные случаи их кочевой беспокойной жизни. Но вот что выскажет выродок выродков в любой момент времени по адекватному, казалось бы, вопросу, если он даже смотрит тебе в глаза, угадать до сих пор не научился. К”ньец мог промолчать, либо
