В. Бирюк - Парикмахерия
– Ты чего, боярыч, опечалился-закручинился? Аль зазнобушка кака вспомянулася? Аль беда кака или немочь чёрная? Аль ещё чего приключилося? А давай-ка, мил дружок Ванечка, примем кружечку зелена вина. Примем кружечку для веселия, для души от забот избавления.
Пиво здешнее — слабенькое. Я его воспринимаю исключительно как мочегонное.
«Вы за пивом? Я тоже хочуПоменять интеллект на мочу».
И хмель от него тоже… короткодействующий. «До первого полива». А вот бражка…. С нормальной хлебной бражкой, на ржаных корках сделанной, я и в прежней жизни сталкивался. Но, честно говоря, только один раз. Поэтому как-то… пренебрёг мерами безопасности, не поопасался.
У этого продукта есть, при принятии внутрь, целый набор уникальных свойств. Пьётся легко, как чуть газированный квас. Веселит. Такое хи-хи начинается…. Нет ни жёстко фиксируемого организмом момента принятия дозы, как при потреблении крепких и особо крепких, ни, опять же автоматически отмечаемого изменения вкуса в ротовой полости, как при употреблении вина виноградного или плодово-выгодного. Или это только у наших, кто на ржаном хлебе вырос? Короче — пьётся естественно и свободно. Черпаешь кружкой и прихлёбываешь. Бесконтрольно.
Голова сохраняет ясность. А вот ноги…. Если бы они просто отказывали, а то ведь самоходность сохраняется. Примерно как ясность мышления. Ясность при непрерывном хихиканье. «Заплетык языкается». Но тоска с унынием — отодвигаются.
«На поляне у рекиСели в лодку рыбаки.Сеть закинули в травуЛовят щуку и плотвуА почему на берегу?А потому что по фигу».
Доза принятого увеличивается, и неизбывная тоска по всему индустриальному и пост-индустриальному — перестаёт терзать душу бедного попаданца. «А потому что по фигу».
…
Когда и мозгам, и ногам непрерывно смешно — утро начинается с разбора полётов. В традиционно детективно-познавательном стиле — «ну и что это было?». С постоянным рефреном: «Ох уж и чудны наши хлопцы, когда выпьют». Одно из лучших описаний — у Шаова:
«Вставай, похмельная страна, пропели петухи,Настало время Бодуна — расплаты за грехи.Бодун придет, как Командор, огромный, мрачный злой,Раздавит вас, как помидор, тяжелою рукой.Вот, солнца шар от двух бортов поднялся над землей,И хрип, и стон из тысяч ртов слились в протяжный вой.Мой друг, не время клясть судьбу, — Бодун стучит в твой дом.Вставай, народ! Все на борьбу с проклятым Бодуном!».
Моё утро началось с кошмара. С чувства шахтёра, которого завалило в забое. Куски породы давят в разные места, не сдвинуться, не пошевелиться. Давление усиливается, потрескивают, шуршат остатки крепи, вздохнуть невозможно и дышать уже нечем. Разные страшные, мучительные картинки из прошлой и нынешней жизней стремительным потоком пронеслись перед моим внутренним взором. Я уже собрался забиться в беспорядочных, бессмысленных, панических судорогах, но некоторые из органов чувств успели выйти на нормальный режим восприятия, и я разобрал услышанное…
«То не досточки,То косточки трещат»
Не мой случай. И не досточки, и не косточки. То, что я спросонок принял за шорох и треск оседающей кровли шахтного горизонта, были шорохом и треском от Николая. Он — не забой, но — трещал. «Забойно». Остатки гороха продолжали находить себе выход. В окружающую атмосферу. Давненько я так искренне не радовался этой музыке. А общее ощущение заваленности и раздавленности происходило от сильной любви и преданности моих «слуг верных». Сухан и Ивашка практически полностью накрывали меня своими телами.
Как я сочувствую женщинам! Как я их понимаю! Лежишь тут, с этими тушками по всему телу, во весь рост. Ни вздохнуть, ни… ни выдохнуть. Как в трамвае:
«— Молодой человек! Вы на мне уже двадцать минут лежите и ничего не делаете. Ну сделайте хоть что-нибудь!
— Э-э… Девушка, передайте, пожалуйста, на билет.
— Да! Я была девушкой! Пока в вагон не вошли вы со своим зонтиком!»
Поползновение моих «ближников» имело своей причиной совсем не то, что вы подумали. Просто в поварне было холодно. Вот они и сползлись ко мне для согревания. «Два индейца под одним одеялом — не замерзают». А три? — А третий задыхается и «даёт дуба». Но — в тепле.
Стоило мне высунуть нос из-под Ивашкиного плеча, как я понял причину похолодания. Ибо увидел предрассветное небо. И не увидел крыши. Офигеть! Сколько же мы вчера приняли? И с чего это крышу снесло? С чего мою — понятно, но с поварни?
Мужики тяжело и медленно, охая, причитая и матерясь, собирались к столу. Если бы не перспектива «утренней разминки» на предмет «головёнку поправить» — фиг бы поднялись. Я старательно изображал заботливую хозяйку: разжёг огонь в очаге, поставил котелок с водой, выкинул недоеденное и сполоснул миски. Попутно наблюдая и издеваясь над пострадавшими. Но пиво выставил:
«Бодун — есть состоянье организма,Когда бессильны панадол и клизма,И только пиво в духе классицизмаДаёт терапевтический эффект».
Сам-то я уже давно это прошёл и пережил. Я уже говорил о своём несколько специфическом отношении к этаноловым смесям? Так вот, смолоду меня, как и всякого индивидуя мужеского полу на Руси, интересовала личная реакция организма на эту самую це-два-аш-пять-о-аш. Проверка показала, что хуже «коленвала» Ишимского завода бывает ещё грузинская чача на извести. Кроме вкусовых и отравляющих свойств продуктов этого семейства, я также исследовал меру собственной глупости и выносливости. Ну, типа, когда меня отсюда вынесут. Но когда мозги отъезжали, то наружу вылезала личная система этических ценностей, которая не позволяла допускать «вынос любимого тела». Других — пожалуйста. Сам, бывало, помогал и направлял, доставлял и спать укладывал. До «застенчивости», когда за стенку держишься — доходил. Сознаюсь. А вот дальше…. Несколько раз пробовал впадать в запой. Три дня — максимум. Потом становится так скучно…
Наконец, где-то к сорока годам, пропали ругательно-рыгательные рефлексы. Ну, это рефлексы, за которые тебя ругают. Жена тогда очень расстраивалась:
– Ты же даже блевать перестал!
– Дорогая! Ты хочешь это послушать? Или посмотреть? Для — «тебя порадовать» — я готов мучить не только свой личный организм, но и нашего общего друга — «одноногого белого человека». Но мне, как человеку — не хочется.
Вместе с рвотным рефлексом, который, вообще-то, очень полезен для защиты организма, пропало похмелье. Потеря, прямо сказать — значимая. В России меня многие поймут. Наше родное, исконно-посконное, давно и хорошо знакомое…. Нету.
А у меня ещё хуже: вскакиваю по утру на два часа раньше обычного, полный идиотского оптимизма и неуёмной жажды деятельности. В принципе — понятно. Спирт всасывается и резко ускоряет процессы. Все. Кровь спешно насыщается кислородом и ускоренно промывает мозги. И вот, полный дом гостей, все — «в отрубях», по комнатам гуляют тяжёлые выдохи таких же запахов. А тут я, живчиком таким, по кухне сигаю и радостно соображаю: «а чего бы ещё… уелбантурить?». Попытки заняться кухонной деятельностью типа:
«Пойду, вымою посуду.Просто так, на всякий случай»
— всегда пресекались. Безжалостно. Поскольку приводили к возникновению шумов.
«СССР. 10:55. Понедельник. Крыльцо винного магазина. Двое мужчин. Мимо прошла кошка. Потом — обратно. Потом — снова. Один из ожидающих начала торговой сессии, хватает животное и бьёт о стену. Второй интересуется:
– За что ты её?
– Тут и так голова вот такая. А ещё и эта топочется: гуп-гуп»
Так вот, у меня этой проблемы нет, и домашних животных я могу любить даже по утрам понедельников. Поэтому сейчас спокойно слушаю «гуп-гуп» моих мужиков.
Воспоминания участников вчерашнего «литроприятия», хоть и смутили меня некоторыми деталями, но и вселили определённую гордость. Я не только заставил их выучить слова «Чёрного ворона», путём шестикратного повторения текста в ходе хорового пения, но и сумел донести собственную концепцию гонтовых крыш в условиях святорусского избостроения. Были озвучены мои собственные «Июльские тезисы» по теме: «Мы покроем всю Россию». Не в смысле: «как Красноярский край ихнюю Швейцарию», а в смысле:
«Нет пределов избострою:Покрываем всех щепою».
Короче: «Как надо крыть на Руси». Понятно, что пьяные они все были единогласно «за», а непохмелённые — также единогласно «против». Но мысли были сформулированы, слова сказаны. Теперь я с них не слезу.
Я выдал ценных указаний, назначил ответственных, определил объёмы и, злорадно хихикая, отправился с Суханом к своему любимому занятию — травушку-муравушку на лугу укладывать.
Идея простая до безобразия. Если доски здесь так дороги и трудоёмки, то и использовать их надо там, где им замены нет. Крыши здесь кроют по-разному. Есть щепяные крыши. Когда — древесной щепой. Есть ещё соломенные. Ну, это для сильно бедных. Основная масса жилых и хозяйственных строений кроется кусками коры. Что опять же плохо. И по функциям, и по технологии. Поэтому берём за основу вариации щепяной крыши. Но об этом чуть дальше.
