Василий Панфилов - Русский кайзер. «Иду на вы!»
– Воины! – Вюртембергский гарцевал на коне, вытащив зачем-то шпагу из ножен. – Сегодня славный день для битвы, я поведу вас в бессмертие! Вперед, к славе!
Аристократ пришпорил коня и двинулся вперед, постепенно пропуская конницу. За ней двинулась и пехота, чеканя шаг. Шли красиво, как на параде…
– Что творит… – простонал Белов, командующий одним из пехотных полков, – без плана, без работы артиллеристов…
– Умрем сегодня сами и солдат загубим, – сквозь зубы сказал идущий рядом с командиром молодой прапорщик с типично шведской лошадиной физиономией, бледный от страха.
– Лучше бы настоял на своем…. Пусть бы на виселице за неповиновение болтался, чем глядеть на такое…
– Возразил ты на совещании, и что? – не согласился с командиром адъютант. – Едва мимо виселицы прошел. Пусть Вюртембергский дурак, славы жаждущий, но с властью. Таких даже в наших, имперских, войсках немало – вот они и не стали возражать. Дескать, наши бравые молодцы всех убьют, а сколько их при этом поляжет… А ты сейчас живой, так глядишь, и солдат побольше в живых останется.
Очередное пушечное ядро баварцев проделало борозду в тесном строю полка Белова. Командир простонал сквозь зубы – своих солдат он знал поименно, помнил все достоинства и недостатки каждого.
Тем временем Вюртембергский с большей частью старших офицеров в свите благополучно доскакал до баварцев… где их встретила картечь – в упор…
…и командующего не стало.
Началась паника, неорганизованное отступление, очень немногие сохранили ясные головы.
– Стоять, щучьи дети! Стоять!
Белов орал, бил шпагой плашмя, но сумел остановить свой полк от бегства. Его полк стал центром кристаллизации для тех, кто сохранил остатки разума и чести.
– Каре!
Солдаты спешно выстроились и отразили атаку баварской кавалерии.
– Огонь!
Навстречу надвигающемуся конному строю полетел свинец.
– Огонь!
И еще…
– Штыками – коли!
Поредевший строй баварских драгун не смог пробиться сквозь штыки пехоты. Возможно, потому что командир полка с офицерами подавали пример, сражаясь в первых рядах.
Выстрел!
Белов сует разряженный пистолет за пояс, не глядя на результат, и отбивает шпагой выпад спешившегося драгуна. Движение кистью, выпад… и баварец заваливается на спину, раскинув руки.
– Строй! – орет неподалеку адъютант. – Строй держать!
Так, пятясь и отбиваясь, Белов сумел оторваться и заметно проредить баварцев, уничтожив около десяти тысяч человек. К сожалению, его потери были примерно равнозначны, но, по правде говоря, вины самого Белова в этом не было – бежавшие союзники открыли фланг, пропустив кавалерию. Зря, кстати, бежали – добрую половину зарубили, а остальные сидели сейчас по большей части в плену.
Сам Вюртембергский погиб, и откровенно – к лучшему. Рюген был страшно зол на него, мог сгоряча и повесить. А от такого поступка по отношению к независимому владетелю, пусть и входившему в состав империи, император бы потом не отмылся.
Из-за дурака герцога Померанский теперь мог располагать войском численностью в сто пять тысяч человек, в то время как у противников в общей сложности было двести семьдесят тысяч… И что самое неприятное – баварские солдаты сильно воспряли духом…
Узнав о приближении венедов, баварцы быстро спрятались «в домик» – заранее подготовленные укрепления в полусотне верст от Аугсбурга. Рассмотрев их как следует, от идеи штурма император отказался: сделано на совесть, здесь нужна или длительная осада по всем правилам, или кровавый штурм, в котором он положит треть своего войска. Ракеты тоже отпадали – баварский лагерь был не единым «табором», а системой из нескольких десятков укреплений, позаимствованной у Михеля Покоры.
«Взломать» лагерь можно, и между прочим, не так уж сложно. Игорь, как один из создателей такой системы «Славянской системы укреплений», знал и ее слабые места. Тем более что баварские инженеры допустили ряд ошибок. Но… время – французы были уже на подходе.
Последних, кстати, сейчас усиленно «разлагали» эмиссары Грифича, рассказывая: «Пока вы воюете за интересы вельмож, ваши родители, жены и дети голодают».
До голода во Франции было еще очень далеко, но определенные проблемы наметились. Ну да ничего удивительного, там с упоением ломали «Старый Мир», и Система работала ныне с превеликим скрипом. Не то чтобы он сильно надеялся на пропаганду, но почему бы и нет… А главное – если… Нет – когда (!) они потерпят первое поражение, им психологически легче будет оправдаться: дескать, они не хотели воевать за интересы аристократов, когда их дети голодают.
Французы задержались в Эльзасе и Лотарингии, рассыпавшись по окрестностям. Неверный ход с точки зрения политики: если заявляешь о «возвращении Исконных Территорий в Лоно Франции», то это поступок не самый умный. И неверно с военной точки зрения: следовало не грабить, а идти на соединение с союзником. Но винить вражеских полководцев в глупости было нельзя: солдаты начали роптать, а наказания могли перерасти в бунты. Так что разрешение на грабеж было чем-то вроде премии. И что характерно, в этот раз доля солдат[51] от награбленного была гораздо выше обычной.
Услышав такие известия, Рюген просиял и, оставив тридцать пять тысяч солдат с Фольгестом, рванул навстречу врагам. Начальник Генштаба тем временем просто заблокировал баварцев. Трехкратная разница в силах? И что? Виттельсбах явно желает воевать руками французов, не желая подставлять своих солдат под пули венедов, да и разница в качестве… Так что можно быть уверенным – будет сидеть и ждать французов.
Шарль де Бриенн был не самым плохим генералом, но на пост командующего попал скорее волей случая. Революция многих заставила покинуть свои посты, не всегда добровольно. Так что отпрыск знатного рода был компромиссным вариантом, не более.
Основные силы французов расположились около Страсбурга и дальше на север, но отдельные отряды дошли аж до Мюло и расположенного на границе со Швейцарией городка Сен-Луи. Отряды без лишних слов грабили города, даже не заботясь такими словами, как «контрибуция». Было их не слишком много – около тридцати тысяч.
– Жирная добыча, – задумчиво сказал Рюген изучая карту и поглядывая на разведданные, – но чтобы поймать эти разрозненные отряды, придется идти маршем, который даже для нас можно назвать форсированным.
– Справимся, Сир, – выступил вперед главный квартирмейстер, – наши солдаты бодры и здоровы, с амуницией все в порядке.
– Гм… А у франков?
Квартирмейстер чуточку задумался…
– Не хочу радоваться раньше времени, но, если верить донесениям разведки, они сильно расслабились с момента начала Революции, да и полноценные тренировки не проводились давно. Стрелять, фехтовать и владеть штыками они не разучились, а вот длительные переходы давно делали. Ну и обувь… был скандал, что поставщики дали армии скверные сапоги. Вроде бы как раз в части де Бриенна попали.
– Вроде бы? – с иронией спросил император. – Я тебя не узнаю, Андрей.
– Не точно выразился, – поправился квартирмейстер, – они точно попали в «наши» части, но сколько солдат обуто в… это, сказать не могу. По разным оценкам – от пятнадцати до двадцати пяти процентов.
– Уже неплохо… Ну тогда… Готовься – пойдем очень быстро. Сам знаешь, что делать: проверь больных да раненых, обувь кому надо заменить…
Долго не думая, Рюген разделил армию надвое, дабы взять южную часть французских войск в клещи. И начался марш… Взвыли даже тренированные венедские солдаты, тем более что за зимний период они несколько расслабились. Ну и весенняя распутица… Здесь она была выражена не так сильно, как в России, но была достаточно заметной. Солдатам было очень тяжело, но никто не ныл, все прекрасно понимали, что возможность уничтожить часть французских войск без особого риска для собственной жизни – шанс нечастый. А главное, поговорку Померанского «Ведро пота заменит каплю крови» помнили все и считали, что лучше уж попотеть, чем получить ранение…
Под предводительством Игоря было почти пятьдесят тысяч человек, когда они встретили французские части у Кольмара. Немного – порядка десяти тысяч человек.
– Сир, вот через ту лощину можно ударить, – показал местный проводник, протирая слезящиеся от ветра глаза, – там кустарником заросло – не сильно, но со стороны прохода не видать. Кавалерию в бой не пошлешь, но егерям – самое оно.
– Служил? – спросил император заросшего щетиной проводника. Тот скривился, будто укусил лимон.
– Аж три раза, Государь. Пока провинции были бесхозными, то чьи только вербовщики тут не гуляли. А как они работают, сами знаете – полдюжины здоровяков, да…
Тут он махнул рукой, не желая вспоминать неприятное.
– Но я так считаю: коль присягу даешь под дулом ружья или еще как насильно, то она и не действительна…
