Степан Кулик - Новик, невольник, казак
Быстро переместился к ней и сунул в руку ключи. Заглянул в широко распахнутые от изумления глаза и с нажимом продолжил:
– Снимай кандалы и жди меня. Если дождаться не получится – беги за ворота. Левее от них вверх дном чайка лежит. Позади чайки лодка. Садись в нее и уплывай. Куда глаза глядят. Там найдешь и пищу на пару дней, и оружие. Но лучше дождись меня. Я мигом.
– Я боюсь… – девушка схватила меня за руку. – Не уходи. Бежим вместе.
– Обязательно, – погладил ее легонько по голове. – Не бойся. Я вернусь раньше, чем ты оковы снимешь. Надо погоню по ложному пути направить. Для нашего же блага. Чтоб не поймали…
Это когда ждешь или догоняешь, время словно застывает, а когда сам бежишь – несется наперегонки, безжалостно наказывая за каждую секунду промедления. Поэтому, оставив Олесю, я бросился со всех ног на поиски Полупуда. Ориентируясь на гогот, доносящийся из предместья, где и располагались все торговые и питейные заведения.
Спроси кто, я вряд ли смог бы толком объяснить, зачем это делаю, но что-то подсказывало – так надо, так правильно. И в дальнейшем поможет избежать многих неприятностей.
Не зная, который из шинков принадлежит Шмулю, выбрал тот, где кучковалось больше народа, и ввинтился в гурьбу с разбега. Столпившимся у входа казакам это, естественно, не понравилось.
– Куда прешь, как грешник в рай?! – возмутился один здоровяк, бесцеремонно выталкивая меня обратно. – Ослеп, что ли? Не видишь – тут люди стоят?
Но я нагнул голову, как бык, и попытался ворваться внутрь еще раз.
– Не понимаешь добрых слов? – словно удивился казак. Пожал плечами и как звезданул в глаз, аж искры брызнули. При этом я не устоял на ногах и позорно уселся на пятую точку.
– Вот молодежь пошла, – насмешливо хмыкнул стоявший рядом запорожец с огромной серьгой в ухе. – Ходить толком не умеют, а уже в корчму лезут. Брысь отсюда, щенок. Пока от себя не прибавил.
Злой-то чего такой? Интересно, ему удалось продлить род или так и остался последним?[20]
– Что там за шум? – загудели спереди. – Угомонитесь! Слушать мешаете.
– Всё, всё… – успокоили товарищей те, что в дверях стояли. – Молокосос один рвался внутрь. Уже передумал…
– Молокосос? – голос Полупуда я всегда узнаю. В любом гомоне. – Может, это мой Петро? Длинный, бестолковый и на паныча похожий?
Ой, мама! Надо бежать! Мне внутрь ни в коем случае нельзя. Обратно до утра не выпустят.
– Не… – ответил тот, что ударил. – Не похож. Цыганчук какой-то. Черный, словно только что из смолокурни вылез. Эй, хлопец. Тебя не Петром кличут?
Отказываться от своего имени нельзя, но и признаваться тоже. Поэтому я промычал нечто нечленораздельное, развернулся и с низкого старта рванул прочь.
– Ну, где он там? – успел еще расслышать за спиной слова Полупуда.
И ответ:
– Да черт его маму знает. Сбежал. Он у тебя что, совсем блаженный? Падучей не страдает?
Сойдет. В таких делах сомнение важнее доказательства. Ведь это только преступник может загодя обеспечить себе стопроцентное алиби. Человек случайный, как правило, редко способен внятно объяснить, где он был в день «Д» и час «Ч». Поскольку они для него ничем не отличаются от остальных. Это уже вроде даже сочинители детективов просекли. И если на момент преступления кто-то из персонажей имеет гарантированную отмазку, то можно спорить, что в конечном итоге именно он окажется главным злодеем.
Олеся меня ждала. Даже позы не изменила. Непорядок.
Я коснулся плеча девушки.
– Ты готова? Уходим. Быстро.
– Не могу… не открывается… – девушка указала на кандалы и шмыгнула носом. – Никак. Ключ не поворачивается.
Засада. Такого я не предвидел.
– А ну-ка…
Встал на колени и сунул ключ в скважину.
Твою дивизию! Да тут и слепому видно, что он от другого замка. Не понял? А нафига ж тогда стражник его с собою таскает? Ключик не из моего века, не меньше полкило весит. На оберег не похож. Думай, голова, картуз куплю! Должна быть отгадка. Не может не быть… Где ошибка?
И опять как озарение. Конечно же! Снять кандалы может только тот, кто надел. То есть представитель судебной власти. И никто стражнику ключ от них не доверит. Не по чину. А что ему дадут, чтобы он мог преступницу в уборную сводить? Правильно! Ключ от цепи!
Я быстро перебрал руками звенья и вскоре наткнулся на замок, замыкающий цепь вокруг обода колеса пушки. К нему ключ подошел идеально.
Что ж, с одной стороны, ничего страшного, с другой – в кандалах не побегаешь. Зато теперь можно мимо стражи пройти свободно. Даже странно, что я такой вариант сразу не придумал.
Шапку стражника на голову. Копье в одну руку (извини, парень, обстоятельства изменились), а конец цепи в другую.
– Шагай прямиком к воротам. Ничего не бойся. Молчи. Я знаю, что говорить.
Надо отдать должное, девушка держалась прекрасно. Никаких слез, истерики и прочей ерунды, которыми обилуют сцены спасения сексапильных блондинок в большинстве фильмов. С поцелуями не лезла, на шею не бросалась и любить до гроба не клялась.
Хотя проделывать все перечисленное и одновременно придерживать пудовые кандалы не так просто. Может, я поторопился с выводами? Посмотрим. Сперва надо из Сечи выбраться. Далеко не единственное слабое место в моем плане. Зато совершенно непредсказуемое. Можем пройти свободно, и никто даже не почешется, а могут задержать. Просто так. Всего лишь потому, что кому-то из дозорных стало скучно, и он решит развлечься.
* * *Многие ошибочно полагают, будто бы все вокруг только тем и заняты, что не спускают с них глаз, наблюдают за каждым шагом, движением, оценивают поступки и ошибки, а потом сплетничают и распускают слухи. Где опять-таки они же в центре внимания. Да и вообще, весь мир только вокруг них вертится. И стоит закрыть глаза, как жизнь останавливается, замирает.
На самом деле в этом мире каждый занят только собою самим. Собственными желаниями и проблемами. Так что если вы не задеваете их интересов, не делаете ничего такого, что нарушило бы планы других людей, а ведете себя как обычно – можете быть уверены, что вас не заметят так же верно, как если бы вы надели шапку-невидимку.
Если человек бежит, орет и размахивает руками – можно быть уверенным, что на него обратит внимание вся улица, и даже из окон соседних домов выглянут. Некоторые запомнят и позже описать смогут. А человека, идущего одним темпом с остальными и не делающего ничего экстравагантного, не заметит никто. Даже полисмен на перекрестке. А если он при этом еще и в спецодежде какой-нибудь службы – так и вовсе невидимкой становится.
На этом и я строил свой расчет. Если б мы с Олесей сорвались с места и сломя голову побежали к воротам, то даже без довеска в виде кандалов и цепи вызвали бы интерес всех, кто оказался бы неподалеку. А до гремящей железом и едва шкандыбающей пленницы, идущей к реке в сопровождении вооруженного стражника, никому не было никакого дела. Идут – значит, надо им. Пусть себе… Сколько до того утра осталось.
Дозорные, видимо, решили так же. А может, всего лишь лень было спускаться.
– Эй, Карпо! – окликнули, поглядывая сверху. – Не теряйся, казак! Объясни девке, что последний день живет! Может, приголубит напоследок? Га-га-га! Чего жалеть? А за то, что поможет тебе невинности лишиться, святой Петр ей доброе дело зачтет. Га-га-га! Или полезай сюда, подменишь на часок, а я вместо тебя поженихаюсь.
Можно было и промолчать, но не в правилах казацких на едкое слово не ответить. Все равно, что трусость проявить. А значит, подозрение вызвать.
– Свою невинность побереги! – рявкнул я, приложив ладони рупором. Так голос сильнее меняется, не узнать. – Не ровен час, вывалится! Шаровары надо латать вовремя, жених! Отсюда, снизу, в прореху, не то что хозяйство – мозги видно. Ой, извини! Это же задница!
Остальные дозорные так захохотали, что я стал опасаться, как бы на их веселье другие казаки не сбежались. Поэтому быстро свернул прения и, больше не обращая внимания на доносящиеся сзади реплики, чуть не бегом потащил Олесю в сторону лодки.
Перестарался. Не пройдя и двух десятков шагов, девушка потеряла равновесие и упала лицом в песок.
– Не могу… – простонала она. – Ноги затекли… Совсем не слушаются. Дай хоть немного передохнуть?
– Ничего, это поправимо… – я наклонился и подхватил девушку на руки. – Главное, мы уже недалеко. Теперь не догонят.
– Вот это я понимаю, приспичило! – заорал все тот же весельчак-дозорный, желая оставить за собою последнее слово. – Не торопись, Карпо! До рассвета еще далеко, успеешь намиловаться.
– Кричи, хоть тресни… – пробормотал я негромко, не столько для себя, сколько для девушки. – На дурней не обижаются, правда? Что с убогого взять, кроме анализа?
Олеся не ответила, скорее всего, не поняла, но прижалась чуть плотнее.
Гм, а я, похоже, стал гораздо сильнее. Или девушка совсем уж ничего не весила. В институте как-то нес на спор однокурсницу. Тоже весьма миниатюрного сложения. Так уже шагов через пятьдесят вполне ощущал каждый ее лишний грамм. А Олесю я пер вместе с кандалами, а чувство было, словно у меня в руках… даже сравнить не с чем. По весу – пуховая подушка, а на ощупь – нечто упругое, как надувной матрац.
