Андрей Архипов - Ветлужцы
— Знамо дело, если выделять всем подряд! Это ты про холопов суздальских речь вел? На них остаток монет истратил?
— Никифор!
— Э… да ить я что? Просто спросить хотел одну закавыку. Они же в Болотном селятся, в школе, только… Ты же их с семьями выкупил, а на земле селить пока запретил. Кем они будут у нас?
— Мастеровые они людишки, ими и числиться будут. Два кузнеца среди них есть с подмастерьями, остальные плотники да гончары. — Воевода посмотрел в сторону Николая. — Как устроятся, забирай все полтора десятка семей со всеми потрохами к себе. Считай, это тебе подарок за то, что для нас сделал. А то ты жаловался все, что людей у тебя не хватает.
— Это что же, — с придыханием спросил Никифор, озадаченно переглядываясь с растерянным новоявленным хозяином, — ныне один он всеми холопами владеть будет? Один на все веси наши?
— Да угомонись ты, старый пень, так и знал, что не поймешь! Никаких холопов, так всем и скажи! Были они всю жизнь вольными людишками, только потом по дурости своей в закупы подались, а следом и в холопов обельных превратились. Составишь с ними ряд на десять лет, как положено: пусть выплачивают понемногу все, что на них потрачено было. И еще условие поставишь мое — никуда отсель не переселяться до того срока и не болтать о работе попусту, вот и все. Не захотят — скатертью дорога…
— Фу-х, — облегченно выдохнул староста, немного успокоившись. — А нам показалось, что передумал ты насчет холопства. А уж как они изумятся… Вольную дали, кровом над головой обеспечили, хлебом завалили по самую…
— Все, Никифор, потом языком болтать будешь. Эту твою нужду мы вроде поправили, Николай. Есть ли у тебя какая другая надобность?
— Да вроде нет, — задумался тот, стараясь свыкнуться с мыслью, что испытывать недостатка в людях он некоторое время не будет. — Проблемы есть, как не быть, а надобность…
— Что не задается у тебя?
— Сам пока не понимаю. На тот случай, если случится что со мной, объясню немного…
— Ты поперед своей смерти ее прихода не загадывай, — цыкнул на кузнеца воевода. — Она сама знает, когда прийти.
— А мне мнилось, что она рисковых любит…
— Так то рисковых. Мы под мечом каждый день ходим и ее дразним, оттого она нас и запоминает.
— А у меня дело не легче. Я уж не говорю, что я в эту домну не раз срывался и на веревке повисал — это все моя торопливость меня подводила. А вот не ровен час авария какая-нибудь случится, тогда жидким металлом так обварит, что не спасет меня ни Вячеслав, ни сам Господь Бог. Я иногда подхожу к домне да прислушиваюсь, как она дышит и стонет… перекладывать ее пора. А как я пару седмиц назад конвертер запускал…
— Кислородный, что ли? — недоуменно уставился на него Вячеслав.
— Да нет, — хмыкнул Николай. — Откуда у меня кислород? Хотя… принцип тот же. А ты никак новостей насмотрелся в свое время?
— Ну да, трудовые будни пятилеток. Так что с конвертером? С ним основная морока?
— Ага. Представьте себе небольшой такой куб… почти куб, — начал водить руками Николай, обрисовывая в воздухе размеры своей новой игрушки. — Само собой футеровка из доломита, и вся мощность с водяного колеса подается на мехи, которые воздух в сопла на дне конвертера качают. Решил я для пробы слить чугун в него прямо из домницы, переключил мехи, выбил пробку… Кстати, плохонький чугун тот был, из отяцкой руды. Так вот, заработало все! В первые минуты аж искры полетели вместе с брызгами металла, всю бороду мне спалило, насилу отскочил. Слил шлак, сыпанул извести, а вскоре уж и основной процесс пошел, пламя над горловиной встало. Как углерод выгорел весь… ну, уголь в металле, тогда уже бурый дым столбом повалил. Через пару минут сыпанул я туда угольной пыли для раскисления да помешал быстренько длинной кочергой.
— Так вроде все получилось, так?
— Ага, разлил сталь в чушки и Любиму отдал. Потом из того металла Петр купцам новгородским всякие скобяные изделия показывал. Вроде понравилось им, а?
— Не то слово, — донеслось из угла, где пристроился Петр. — Аж засветились все, когда я им пообещал к лету сделать столько, сколь они закажут. А ножи разве что на зуб не пробовали, но остались довольны. Особенно цене.
— Ну, сталь там, кстати, не ахти какая была, — расплылся от удовольствия Николай, однако через мгновение взял себя в руки и стал раскладывать по полочкам проблемы: — Сера, наверное, не вся выгорела… Я поэтому в следующий раз чугун из нашей руды взял, которая гораздо лучше была. Расплавил его в вагранке, слил через летку из копильника расплав и стал ждать искр и пламени… Ну и дождался. Побулькало немного все — и застыло к чертовой матери! Весь конвертер тоже пошел к ней же, лишь чугун еще сгодится на переплавку! Вот и гадаю теперь, что делать.
— Так разница только в руде была? — подал голос Вячеслав.
— В ней, родимой… — кивнул кузнец. — И ведь весь чугун из руды нашего болотца на загляденье вышел! На пилораме зубчатый рельс ходит как часы — ни трещинки, ни выбоинки. Я на пробу две чушки расколотить попытался. Из отяцкой руды одна лопнула от усилий моих, а из нашей — хоть бы хны… А вот почему он не дуется, никак не пойму!
— Потому что! — хмыкнул Вячеслав. — Неужели не понятно? Или тяжелее тот чугун, или вязче. Если дело иной раз не получается, то бестолковым что надо делать? Точно! Прыгать на месте, пока мозги на это самое место не встанут.
— А то я тебя бестолковее… ветеринаришка плюгавый, — оскалился Николай. — Понятно, что в первом фосфора было больше. Только я из плотины все выжал, мехи сильнее качать не могут, сопел на дне конвертера прорву наделал и высоту его уменьшил. И ничего!
— Тогда мехи меняй, тракторист несчастный, ты же сам говорил про какие-то поршневые воздуходувки!
— Говорил, а что толку? Сейчас вот лежу по ночам и выдумываю их заново! Думаешь, я схемы всего на свете с собой захватил?
— Так и я анатомического атласа в рюкзаке не нес!
— Цыть, мастера! — привычно всех расставил на места воевода. — Аж взопрел, пока вас слушал! Ничего не понятно, но… кидаться дерьмом друг в друга перестаньте! Что смотрите, рот раскрыв? Я не один в Суздаль плавал, а от Ивана вашего дальше кормы не сбежишь. Делом давайте займемся, а проблемы свои ты когда-нибудь решишь, Николай. Только я тебе еще одну работу подкину. Для Ивана надо црены отковать — это не к спеху, по весне ему отправить надобно…
— Это что за диво такое?
— Црены? Хм… Они похожи на огромные сковородки, несколько саженей в ширину достигать могут. Нужен црен, дабы соль из него выпаривать. Ты поспрашивай других, может, тебе кто понятнее объяснит, а мне не довелось их глазами видеть… Так, с тобой все. Петр, две сотни гривен с Никифором поделите и спрячьте подальше. Остальное я с собой заберу.
— Так куда ты едешь, воевода? — Петр ощутимо напрягся. — Опять на меня весь оставляешь?
— Угу. Погодь чуть, пока не забыл… — Трофим удобнее устроил локти на столешнице и достал лист бересты, исчерканный извилистыми линиями. Уперев ноготь указательного пальца в одну из загогулин, воевода поднял взгляд на своего старого друга. — Помнишь то место над Ветлугой, о котором мы тебе с Иваном толковали? Там еще одинокая береза на вершине холма стоит… Давай собирай десяток людишек, что за себя постоять могут, и отправляй туда на зимовье. Как разведают, что в округе творится, в том числе по рудам всяким, пусть лес заготавливать начинают на изгородь и избы. Полусотню человек там по весне поселим, может быть, даже крепостицу на холме этом поставим.
— А кугуз ветлужский?
— Лаймыр ушел к нему на насаде договариваться сразу по нашем сюда приезде, заодно и по поселениям своим пройдется и предупредит о зимовье. Ведь мы не просто для жилья на землице той встаем, а чтобы домницы в округе строить для поселений черемисских. Захочет — пусть своих воинов в крепостицу сию посылает, дабы душа его спокойнее была, так и передал ему… Кстати, от Гондыра вестей не было?
— Нет, — помотал головой Петр. — Он на волоке хотел остановиться, чтобы там подождать судно Якуна, а туда идти седмицы полторы-две. Не волнуйся о нем — на своей шкуре он почувствовал меч новгородский, так что гонор его если и был, так мигом слетел, как шелуха эта с семечки… Сделает дело как надо, ввязываться в драку не будет. Так куда ты идешь?
— Куда? Вот какое дело, братцы… Уж более двух десятков лет прошло, как ушли мы с моря Русского[16] из-за усобиц наших. А со смертью Олега Святославича два года назад Тмуторкань и вовсе Царьграду отошла.
— Одно Олешье осталось… — добавил Петр, заложив руки за голову и приготовившись слушать нерадостные новости.
— Вот-вот, но толку с того Олешья, малая капля крови нашей в устье Днепра. Суздальский тысяцкий нам все подробно рассказал, только вот сил у меня нет, чтобы донести вести до вас, дайте с духом собраться…
