Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец - Вадим Васильевич Полищук
– Так какое дело?
Вова оценил основательность и прочность построек, отметил мелькнувшую в окне за занавеской тень, бросил взгляд на заднюю часть двора, где должны были спрятаться сержант с напарником. Никого не заметил, но почувствовал себя увереннее.
– Продовольствие хотим купить. Дорого, – заметив желание бороды немедленно гнать со двора непрошеных гостей. – Дело говорю, дед, хорошо заплатим. Нам из полковой казны на это дело много отстегнули.
– Так советскими, небось!
– А какими еще? Естественно, советскими!
– Да кому они сейчас нужны будут? Разве что сортир ими оклеить, чтобы в щели не задувало. У немцев-то свои деньги будут!
– Слушай сюда, – Вова нагнулся к заросшему седыми волосами уху и заговорщицки начал вещать: – Немцы на первое время советские деньги в ходу оставят. Я те правду говорю! Сейчас все их скидывать будут, и тот, кто их за бесценок соберет – хорошо поднимется.
– Брешешь, – вырвался из лопуховских объятий дед.
– Собаки брешут, а я дело говорю! Сам посуди, ну зачем немцам новые деньги печатать, если советские и так есть? Вот когда новая власть утвердится, тогда новые деньги введут. Ты тогда не зевай, на старые товар купишь, на новые продашь – десятикратную прибыль получишь!
Откуда, спросите вы, мелкий деляга, историей не интересующийся, знал ход событий на оккупированных территориях? Да не знал он! Просто пережив развал страны, галопирующую инфляцию девяностых и многочисленные денежные реформы того же времени, логику развития денежных отношений во время войны он даже не предугадывал, а ощущал на собственной шкуре.
– Да-а, немец – мужчина обстоятельный, я его еще по той войне помню. Только боязно как-то, а вдруг промашка выйдет?
Вова понял, что рыбка заглотила наживку, осталось только протолкнуть ее глубже, чтобы добыча не сорвалась с крючка.
– Все будет пучком. А сейчас у тебя реальный шанс начальный капитал создать. Мы тебе за мешок картошки целый червонец дадим…
– Два, – моментально отреагировала борода.
– Да ты что?! Бутылка казенной одиннадцать сорок стоит! А ты за мешок гнилой картошки хочешь почти две поллитры?!
– Хорошая картошка! А не хочешь брать – к соседям иди!
– Ну и пойду!
– Ну и иди!
Младшая копия хозяина положила руку на пояс возле топора, Санька сунул руку в правый карман шинели. Вова сделал вид, что пошел на попятную.
– Давай так, мы тебе не два червонца, четвертной за мешок заплатим. А в расписке укажем, что четыре червонца заплатили.
– Ну ты жох, паря! – восхитилась борода. – А разницу, стало быть, себе в карман?
– Должен же и я что-то с этого поиметь.
– Лады! А сколько возьмете?
– Сейчас два мешка. Вернемся в полк, начпроду доложим, он подводы пришлет. Только ты не тяни, мы не единственные фуражиры, кто быстрее товар найдет, тот и выгоду получит.
– Да понял, понял, – засуетилась борода. – Михей, тащи два мешка. Да получше отбери, чтобы товар товарищу начпроду понравился.
– А это вы хлеб печете? – потянул носом Вова.
– Да только поставили, через час готов будет.
– Жалко, хлеба мы бы тоже взяли.
– А как подводы придут, все готово будет.
– А сала нет?
– Нет, кабанчика я еще не колол – рано. Ну что, давай рассчитаемся?
Вова сунулся в мешок, который уже притащил сын хозяина, проверил качество. Сверху лежали крупные, красивые клубни.
– Давай!
Вова отсчитал полтинник, потом ему же пришлось писать расписку, под которой борода нарисовал несколько корявых букв, означающих подпись продавца. Расстались стороны довольные друг другом. Обратно двинулись, сгибаясь под тяжестью груза.
– Как прошло?
Вова гордо скинул мешок на землю.
– Лучше бы донести помогли, – посетовал Три Процента. – Чисто все. Я ему лапши на уши навешал, что нас в лесу целый полк и, если начпроду его картошечка понравится, то мы у него весь излишек урожая скупим.
– А эту почем взял? – поинтересовался Акимов.
– Полтинник два мешка, в расписке написал, что за восемьдесят.
Вова протянул сержанту бумагу. Акимов посмотрел, фыркнул.
– Здесь всего килограммов сорок, получается больше чем по рублю за килограмм. Дороговато.
– С учетом военной инфляции… – начал умную речь Вова.
Сержант махнул рукой.
– Ладно, и так сойдет. А хлеба, сала?
– Не было ничего. Хлеб, сказал, только в печь поставили, кабанчика еще не кололи.
– Не повезло, – констатировал Акимов. – Но сорок килограммов нам надолго хватит. Соль у меня есть, а хлеб еще найдем. Давайте груз разделим.
В первом мешке, в который Вова заглядывал, оказалась вполне приличная картошка, а во втором.
– Это он для свиней держал, – констатировал Молчунов.
Грязная мелочь. Судя по запаху, уже подгнившая, несмотря на недавний сбор урожая и недолгий срок хранения.
– Слушай, Лопухов, – ласково начал сержант, – а ты не мог просто пойти и купить у мужика два мешка нормальной картошки?
Три Процента открыл рот, попутно придумывая оправдание, но его неожиданно поддержал Санька:
– Этот куркуль просто так не продал бы. Поначалу он на сказки повелся, потом, видимо, понял, что его дурят. Я это сразу просек.
– А чего молчал? – удивился Вова.
– У него при себе ствол был, – пояснил Санька, – не стоило дергаться.
– С чего ты взял, что у него было оружие? – спросил Акимов.
– Он все время бочком держался и левую руку придерживал – наверняка ствол за поясом. Либо обрез, либо наган от какого-нибудь уполномоченного с коллективизации завалялся. Да и сынок у него призывного возраста, тоже не с пустыми руками домой рванул.
– А чего пилотку левой рукой не поправил?
– Да я забыл, – смутился Санька. – Финку в руке сжал, думаю, если он, так я его…
– Ясно, – подвел итоги вылазки за продовольствием сержант, – разбираем, что есть, и уходим.
Запихивая свою часть груза в вещмешок, Вова нашел повод для оптимизма.
– Хотя бы нести легче будет.
Но его никто не поддержал, все быстро распихали добытое Вовой и Санькой и быстро двинулись прочь. Ушли, впрочем, недалеко, голод оказался сильнее. Буквально в паре километров разожгли костер, едва дождались образования каких-то углей и начали запихивать в них картофелины, вороша жар обугливающимися веточками.
– Может, готово?
Вовин вопрос послужил командой к действию всем остальным. Не обращая внимания на боль, Три Процента обдирал с картофелины обугленную корку, а затем, не дождавшись, пока Акимов вытащит из сидора обещанную соль, запихивал
