Василий Звягинцев - Хлопок одной ладонью

Вдруг — резкий рывок, боль во всем теле и темнота.

Как сейчас понимаю, у него была полная возможность вытащить меня даже и с того света.

Звонкий бревенчатый сруб в тайге, странный после случившегося покой, здоровая пища, общая постель.

А ребят мы не нашли, да и где искать? В Якутске, в горле моря Лаптевых? Славик (или Валентин) сказал: «До Бога высоко, до людей далеко». Сплели пять венков, пустили по реке, такой душевный порыв. Что еще сделаешь?

Как добирались домой, «от тайги до Кавказских гор» — почти не помню. И откуда ребята были — не помню, и как звали — тоже. И не вспоминала о них никогда. Сейчас вот только…

Зато какая у нас с ним была дикая любовь — помню. Весь пятый курс прожила как в тумане. Ни у одной знакомой девчонки такого не случалось. Куда им!

У ступенек института встречал меня на красивой машине, с букетом любимых чайных роз, вез в «Лесную поляну», в Ессентуки, оттуда на чью-то дачу. И там учил меня всему!

Особенно я поняла это в Крыму, что такое — единое целое, не два тела, а одно. Не двое влюбленных, а нераздельная субстанция этой самой любви. Купались в море, да и то иногда, вечерами и ночами. Родители потом удивлялись — что, в сплошные дожди попали, где загар?

После моря все и случилось. Нет, ну после такого — о чем еще думать, как не о свадьбе? О фате, о собственном домике, о детях.

А получилось иначе. Предложение было, но какое?

Бросить Пятигорск, бросить институт, не защитив диплома. Уехать с ним в Англию. (Отчего именно в Англию?) И там стать не женой ему — просто хорошо оплачиваемой помощницей в серьезном деле.

«Как обухом по голове» — не совсем то, слишком слабо звучит. Черной волной меня накрыло. Не слышала, не видела, не ощущала ничего — бездна!

— Не хочешь — не надо, — сказал он очень спокойно. — Через месяц-другой я вернусь, снова поговорим…

Дня три я прожила с помутненным сознанием, ну а потом — ларек и таблетки!

Со странной прозрачностью в голове — а ведь выпила я сегодня порядочно, — встала, понимая, сейчас или никогда!

Чувства, воспоминания — это одно. Есть еще что-то. Майя, Лариса, Сергей с Вадимом. Да Гериев, наконец! Его слова: «Спасение России от тебя зависит!» Как, почему? Да еще и тейп его идет ко мне на помощь. Вражду вековую забыли? Что же за угроза такая надвигается?

Дед, помню, подвыпив с друзьями и впав отчего-то в дурное настроение, вдруг принимался напевать: «А не мы ли казаки, а не мы ли терцы, а не нас ли казаков побили чеченцы…»

И вот теперь идут на помощь? А враги тогда — кто?

Я потрогала шпингалет на окне. Открылся он легко. Я распахнула фрамугу, вскочила на подоконник, ни о чем больше не думая, оттолкнулась…

Глава 26

Дом Лихарева оказался совсем не гигантским дворцом с садом в гектар, как вообразилость Татьяне. Неплохая, конечно, вилла, со вкусом перестроенная и отделанная, но по местным масштабам — средненькая. Сад и двор — от силы восемь соток, может — десять. Три этажа, комнат примерно двенадцать, общая площадь метров четыреста.

Вполне достаточно, чтобы десантная партия разместилась со всеми удобствами.

Роботы заняли караульные посты по периметру ограды, несанкционированное вторжение извне исключается.

Татьяна, выговорившись, заснула глубочайшим сном, граничащим с лечебной комой. Часов через пятнадцать можно будет ее плавно разбудить и заняться настоящей психотерапией. Ляхов и Майя пока при ней. На всякий случай. И поговорить им наедине есть о чем. Тем более что нужды в их присутствии при беседе с Лихаревым нет ни малейшей. Даже наоборот.

Не все им следует знать. Для собственного душевного спокойствия. Это еще Эмерсон писал: «Есть вещи, в отношении которых разумный человек предпочитал бы оставаться в неведении».

А Лихареву сейчас было весьма тоскливо, как азартному игроку, бросившему все на вернейшую карту и увидевшему, что его каре королей бьется тузовым, да еще и с джокером.

В холле, где совсем недавно, трех часов не прошло, он принимал Татьяну, считая себя если не победителем, то человеком, поймавшим очень неслабый шанс, Валентин сидел теперь, пусть и без наручников, но в положении арестованного.

Карманы очистили, гомеостат с руки сняли, блок-универсал отобрали. Посадили так, что ни до окна, ни до двери не допрыгнуть.

А совсем недавно, вот только что, за обедом с шампанским, он еще чувствовал себя хозяином положения.

Да, сообщения из Москвы не радовали. Верные Великому князю части, вопреки расчетам, удерживали контроль над ключевыми позициями. Сам Олег Константинович отсиделся в Берендеевке, закаленные воины «Объединенной кавказской армии» двух реальностей, подкрепленные федаинами Катранджи и танковыми батальонами «Леопардов», не смогли сломать сопротивление его гвардейцев. А казалось бы — что там делать? От одного вида колоссальных танков вооруженная легким стрелковым оружием пехота должна была просто разбежаться.

Зато подарком судьбы показалось появление в Пятигорске Татьяны Любченко. Нынешний муж, успевший стать ближайшим соратником начальника княжеской тайной полиции, отправил ее домой, от греха подальше, испугавшись грядущего. Лучшего для планов Валентина и вообразить было невозможно.

Мало, что живая заложница сама пришла в руки, так и реванш — вот он! Тот раз немного не получился, технический просчет вышел, а теперь он сможет не спеша разобраться, где именно программа дала сбой, отчего девушка оказалась так устойчива к ее императивам?

Самое интересное, она вроде и подчинялась, но не так!

Вот и сегодня…

На призыв откликнулась сразу, и дальше реагировала правильно. Буквально до самого последнего. А когда он запустил новую, старательно подработанную, на Эвелин проверенную схему — опять срыв. А ведь казалось, на нее-то Татьяна отозвалась сразу. С невероятным энтузиазмом. Может быть, нужно было не оставлять ее одну, как она попросила, а довести дело до конца? Может, именно этого штриха и не хватило?

Лихарев не хотел допустить мысли, что исходные расчеты были неверны, что сама структура мозга Татьяны отторгает вмешательство. Увы! Триста лет казаки, их дочки (сыновья тоже, само собой) привыкли жить помимо верховной власти, царя и попов воспринимали совершенно иначе, чем жители центральных губерний, полагаясь на личное разумение и решения казачьего круга. Вторжение программы — ничуть не лучше, чем приезд какого-нибудь Давыдова в хутор Гремячий Лог для устройства колхоза!

— Достаточно, Валентин Валентинович, — с издевательской вежливостью сказал ему Шульгин, — отдохнул, обдумал свое положение, выводы, какие ни есть, сделал, пора и поговорить.

В холле их было много. Налетели… Лихарев знал всех присутствующих. Одних — совсем близко, других — только в лицо.

Сам Александр Иванович, взявший на себя роль главного следователя. А кому же еще, откровенно говоря, этим заняться? В тридцать восьмом он сумел его прижать, причем и в буквальном смысле тоже.

Устроившаяся в тени раскидистого фикуса леди Спенсер, с которой совсем недавно они обсуждали дела нынешние и давно минувших дней. Сидит, молчит, слушает, поглядывает с непонятным выражением лица. Вот-вот поверишь, что не окончательно она перешла на сторону неприятеля, что может еще произойти нечто… Свои ведь, и что им до людских забот?

Новиков, роль которого Лихареву была мало понятна. Никогда никакой активности он не проявлял, в их Москве парой слов довелось перекинуться, и все. Однако именно он организовал и провел только что захват дома и самого Валентина. Сейчас расслабленно курит, опершись спиной о косяк двери. Сделал свое дело и отстранился? Кто он у них по должности? Ответственный исполнитель?

Ирина Седова, вторая из наших. Ну, это первая предательница, с нее, Дайяна рассказывала, все и началось.

А Ларисы, успевшей за полгода втереться к Эвелин в доверие, не видно. Наверное, сейчас ее раскручивает. Подружка, кстати, много лишнего наболтать может. Особенно про сегодняшние упражнения с Татьяной.

Плохо все, очень плохо!

А отвечать придется, никуда не денешься. Лихарев здраво оценивал положение. Только сначала посмотрим, о чем спрашивать станут.

— Да ни о чем особенном, — словно ответил на незаданный вопрос Шульгин. — Сначала пофилософствуем — как дошел ты до жизни такой? Плохо тебе было? Трогал тебя кто? Договорились, казалось, как приличные люди. Чаек вместе попивали, в гости ходили. И — на тебе! Вот и пришлось, согласно джентльменскому соглашению, произвести ту самую, заранее оговоренную агрессию. Ты ведь согласен с римлянами: «Раcta sunt servanta[153]?»

— Я что-нибудь нарушил? — со всей возможной искренностью спросил Лихарев. — В ваш мир я не лез и ваших интересов никак не касался.