Наследник - Дмитрий Шимохин
Вот сейчас лук уже был похож на лук, а не на выгнутую палку.
Дзинь — потрогал я тетиву.
— Тугая, — хмыкнул я и уже попытался натянуть ее, было непривычно.
«Килограмм шестьдесят, не меньше, в натяжении, а то и больше»,— мелькнуло у меня в мыслях.
Заглянув в колчан, я вытащил все стрелы и начал их осматривать, наконечники были разные, а некоторые обходились и без таковых.
Оперение также у всех отличались, видимо, чтобы не перепутать. Убрав стрелы в колчан, я принялся тренироваться с луком.
Достав стрелу с боевым наконечником, я прицелился в ворота, что находились от меня в тридцати метрах, и выпустил стрелу.
Дзинь пропела тетива, а стрела махом унеслась к своей цели.
— Попал, — радостно вырвалось у меня, хоть и чуть ниже, чем я целился, и я тут же поспешил к воротам.
Стрела вошла в дерево на весь наконечник, так что доставать мне ее пришлось с помощью ножа.
Немного еще потренировавшись с луком, я вернулся к сабле, хоть и не особо хотелось после произошедшего. Однако хочешь, не хочешь, а надо, ведь в какой-то момент моя жизнь может оказаться на кончике этой сабли.
В основном я отрабатывал удары, а после устроил себе бой с тенью. Солнце уже клонилось к закату, поэтому я вернулся домой.
Дома было прохладно, так что пришлось помучиться, разжигая очаг.
Когда я разжег огонь, появилась Афинька и принесла мой кафтан с пришитым карманом, поблагодарив её, я приказал приготовить еды в завтрашнюю дорогу. Немного помаявшись дома, я уселся за ужин, по привычке уплетая холодную кашу, а потом, найдя в сенях правило, принялся выправлять лезвие сабли, а, закончив, завалился спать. Думать ни о чем не хотелось, очень уж эмоциональным выдался денек.
С утра вновь устроил себе тренировку с саблей, за которой издали наблюдал Прокоп, но так и не подошел ко мне. Завершив тренировку, я начал собираться к поездке.
Вещи собирались в обычный мешок и седельные сумки, не сказать, что прям удобно, но я сделал себе зарубку в памяти, сшить себе вещмешок, с которым столкнулся еще в далеком детстве, когда ходил в походы. Всяко удобней будет.
С собой также захватил двадцать копеек на всякий случай и спрятал их во внутренний карман.
Когда я седлал Черныша, в конюшне объявился Прокоп.
— Здрав будь, Андрей Владимирович, — поприветствовал.
— И ты здрав, — кивнул я Прокопу.
— Богдашку будем с собой брать? — спросил мой послужилец. — Все же за двоих послужильцев больше накинут, чем за одного.
— Он сможет ехать? А то его крики в самом Гороховце слышали небось, — хмыкнул я.
— Потерпит, — весело оскалился Прокоп.
— Возьмем тогда, — после небольшой паузы ответил я, и Прокоп кивнув молча покинул конюшню, чтобы появиться спустя пару минут с Богданом. Который имел бледный вид и при каждом шаге морщился.
При виде меня он тут же отвесил поясной поклон, причем было видно, что делает он это через боль.
— Ты прости меня, Андрей, не думал я, что моя шутка так обернется, — повинился Богдан.
Судя по его лицу, он говорил искренне и действительно переживал.
— Прощаю, — кивнул я ему и отвернулся к Чернышу.
Оседлав коней, мы выехали в город. Богдан всю дорогу был молчалив и печален и лишний раз не отсвечивал.
Немного отъехав от дома, я завел разговор с Прокопом.
— А ты знаешь, кто такой князь Старицкий? — поинтересовался я, качаясь в седле.
— Как, как? Старицкий, — задумался Прокоп и спустя минуту раздумий покачал головой. — Нет, даже и не слышал о таком. По что спрашиваешь?
— Да слышал где-то, вот вспомнилось, — пожал я плечами.
— Бывает, — кивнул Прокоп.
— А еще вот скажи, ты про путь в Сибирь ведаешь чего? Ну, за камень?— припомнил я древнее название Урала из фильма о Ермаке.
— Все, понял, о чем ты. Ишь ты, Сибирь, ну да и так иной раз называют. Да не особо много, никогда интересно не было. Знаю только, что раньше за камень по рекам ходили, не особо удобный путь. Сейчас вроде новый путь нашли, Бабиновской дорогой прозвали, в Соликамске начинается, а там за камень идет. А зачем тебе? — прищурив один глаз, глянул на меня Прокоп.
— Так интересно же, — попытался я глянуть на него удивленно. — Говорят, в тех лесах мехов можно добыть видимо-невидимо.
Все-таки вопрос заработка денег был актуальным, и от идеи намыть золотишка я пока не отказался.
— Ну да, тоже слышал о таком, только места там дикие и опасные. Местные людишки не знают веры христовой, — и Прокоп перекрестился, а следом и мы с Богданом. Ясак царевы люди собирают с них, да на промысел многие ходят, а кто и торговлей промышляют. Слышал я, что и города новые ставят, а не просто остроги, — подбоченился Прокоп.
— Вот оно как, — протянул я.
— Ну да. Много с того царь имеет, — и Прокоп почесал ухо.
Весь путь мы и проболтали с Прокопом о разном, в том числе о том, как он с отцом рубежи охранял и чего видел, и о том, какие уловки крымчаки да ногайцы используют.
— Скоро темнеть уже будет, — кивнул на заходящее солнце Прокоп.
— Давай тогда место найдем для ночевки, — глядя по сторонам, ответил я.
— Дело правильное, — кивнул он.
Спустя пару минут мы нашли подходящее место, ногами расчистили снег. Богдана отправили собирать сухой хворост, я же рубил лапник с елей на постели, а Прокоп обихаживал коней.
Спустя минут десять уже горел огонь и опускались сумерки.
— О, всадники, — впервые за весь путь произнес Богдан и указал рукой мне за спину.
[1] Четь — мера площади, равнялась половине десятины. Одна четь примерно половине гектара. Сто сорок четей — семьдесят гектар.
Глава 6
Глава 6
Прокоп тут же подскочил, а я повернулся и начал вглядываться. Действительно, по дороге в нашу сторону двигались четыре всадника.
— И кто же это может быть? — вслух спросил я.
— Да кто угодно. Может, кто из наших соседей в Гороховец едет, может, царские люди припозднились, а может, и инородцы озоруют, — напряженно произнес Прокоп, продолжая вглядываться во всадников. — У татей и шишей, обычно нет коней, — добавил
