Волк 8: Лихие 90-е - Никита Киров
Звучал Латыпов обречённо, будто сдался. Похоже, решили, что проиграли, и ничего с этим не делают. Ну, тогда немного приоткрою карты, посмотрю, будет ли от этого толк.
— Вот насчёт этого я хотел поговорить, — сказал я. — Сегодня ночью погиб Револьд, вы все его наверняка знаете. И он тоже погиб не просто так, это всё связано. Знаете, товарищ подполковник, а вот если вы сейчас уступите, Ремезова отправят в отставку, а на его место сядет его помощник, Кузьмичёв, а он работает с московскими.
— Я ему говорил, не верить этому… — прохрипел Латыпов.
— А потом ещё немного, и вы все, старики, уйдёте на пенсию, а рулить будут такие же, как Шелехов и его помощник Горбань. Они будут сами поднимать себе подобных наверх. Но это я вам так сказал, на подумать, можно ли что-то с этим сделать или нет.
Я сделал паузу. Латыпов снова начал кашлять. Как и работает на такой должности? Думаю, скоро его тоже отправят в отставку, если не устроят несчастный случай. Столкнут с лестницы или задушат подушкой, никто ничего и не заподозрит, даже разбираться не будут.
Но пригодится ли он мне? Не зря же его номер дал Ремезов, когда я спросил о надёжных людях. В конце концов, даже такие старики способны на многое. Главное — навести панику в городе и вывести приезжих на чистую воду.
— Я приехал, чтобы спросить про Револьда, — сказал я. — Я знаю, что он собирал материал на воров в законе, и забрал его с собой, когда уходил на пенсию.
— Много на кого он собирал, да толку, там хламьё одно, они уже сдохли там все от старости, — Латыпов посмотрел на наручные часы. — Время много, уже пора…
— Вряд ли он хранил его у себя. И мне вот интересно, кто та женщина, которая к нему приезжала? Любовница?
— Кха-кха…
Я не сразу понял, что это он не кашляет, а смеётся. Латыпов развеселился, и ему будто даже стало лучше. Кошка, сидящая у него на коленях, недовольно взмахнула хвостом.
— Какая любовница? Старый Револьд женился на своей работе, ничего ему больше не надо было. Даже на пенсии успевал работать.
— Так кто к нему приезжал?
— Внучка.
— Богатая, должно быть, раз на Ауди ездит.
— А то, — он усмехнулся и погладил кошку. — Револьд внучку любил. Наверное, единственный человек, который ему близок был, за всю его жизнь. Он и купил ей машину.
— И откуда у него деньги были? Ремезов говорил, он старый коммунист.
— Серёга его не так хорошо знал. Тут смотри… — Латыпов прикрыл глаза. — Револьд ещё летом продал чьё-то досье в Новозаводск местной братве. За хорошие бабки и за машину. Кому — не знаю, вроде этому, как его… Гоше из ваших, он с ним возился раньше одно время. Но это слухи, точно не знаю.
— Я про эти досье и пришёл поговорить. С Револьдом виделся Ремезов, старик сказал, что у него есть что-то интересное на Эдика и на Витю Батумского.
— Невозможно, — он помотал головой. — Оба воры в законе, на контакт не шли, им и не положено. А что материал… так кому сейчас дело, что они при Союзе воровали?
— Ремезов видел расписку, в которой Эдик написал, что будет стучать Горбаню.
— Иди ж ты! — Латыпов заметно удивился. — Где она?
— Пропала, но это была копия. Возможно, у Револьда осталось что-то ещё. И что-то есть у самого Горбаня, раз он приказывает вору. А вот если найдём что-нибудь на Батумского… если это действительно полезно, то… ему придётся говорить. И он скажет всё.
— Надо найти, — пожилой подполковник поднялся и подошёл к шкафу. Движения стали энергичнее. — Если уж Эдик стучал, то Батумский тем более будет. Я Револьда хорошо знал, и внучку его несколько раз видел, недавно тоже. Вредный он был тип, бухал как не знаю кто, но посоветовать мог много полезного. Ездил к нему в гости даже, он на меня ругался, но принимал. А вот Ремезов ездил редко, только по делам, и Револьд обижался за это. Так, где же она?
Он рылся в бумагах, и вскоре нашёл старую записную книжку с потёртой обложкой и знаком Олимпиады 1980 года.
— Внучка Револьда под другой фамилией живёт, — сказал он. — Он хитрый, по документам-то у него детей нет, он своего сына на брата записал, и внучки у него как бы и нету.
— Почему?
— Хитрил он так, всегда хитрил. Как развалилось всё, паспортистке денег занёс, она ему другой паспорт сделала, а старый у него остался. У него этих паспортов…
— И кто она? Почему никто не знает про неё?
Латыпов тем временем листал страницы, что-то выискивая.
— Она журналисткой в Москве работает, недавно в Читу вернулась, и старик намекал, что она готовит что-то крупное. Я к нему приезжал две недели назад, а она там была, всё по работе его спрашивала. Материал искала, а он на неё орал, мол, не публикуй пока, подожди с этим, пока просто пиши. А вот когда Советский Союз снова будет, вот тогда всех их разоблачим, б**й этих и п***в.
Он засмеялся и вытер левый глаз.
— Так и сказал при ней. А я случайно услышал, в туалет отходил, они спорили. Верил он, что Союз опять будет, до самой старости верил. И вот ты говоришь про эти досье, я вот думаю… И про папочки она тогда сказала, а Револьд сразу с темы соскочил… неужели он ей что-то отдал? Она же любимая внучка, он мог ей такого накопать, если у него было…
— Есть её адрес? — спросил я.
— Есть. Я все адреса записываю, какие слышу, — довольный комитетчик показал мне книжечку. — Привычка.
— Я съезжу и поговорю с ней. А если Горбань и на неё вышел, то защитим, потому что он пошлёт бандитов. Но потом, если найду…
— А потом приезжай ко мне, — Латыпов гордо вскинул голову. — И посмотрим, что к чему. Если что, звони, я много кого в городе знаю.
— Если найдём что-нибудь нужное, — я встал на ноги и
