Джони, оу-е! Или назад в СССР - Михаил Васильевич Шелест
— Спасибо, Женя. Договорились.
— А сейчас пошли работать, а то Георгич погонит нас ссаными тряпками
Глава 8
Вечером, около восьми часов, в нашу дверь позвонили. Я правил спину на диване. Открыла мать. Оказалось, что пришёл Мишкин отец. Он занёс все необходимые мне радиодетали, кусок омеднённого текстолита и стеклянную литровую ёмкость с жидкостью.
— Хотел посмотреть, где ты собрался травить плату и в чём? — сказал Мишкин отец.
— В аквариуме, Василий Михайлович.
— А перекись водорода у тебя есть?
— Есть!
— Так может ты без кислоты обойдёшься? Перекись с лимонной кислотой и с простой солью смешаешь, и всё. Ну чуть медленнее процесс пойдёт. Куда тебе торопиться? Зато опасности почти никакой.
— Это что он травить собрался? — спросила мать.
— Плату для радиокружка. Задание дали.
— Уже⁈ Только в кружок записался и уже травить что-то? С соляной кислотой и себя можно отравить, правда Василий Михайлович?
— Правда, Анастасия Александровна.
— А у тебя пневмония была!
— Вот тебе, кстати, противогаз. Я в таком аккумуляторы обслуживаю на подработке.
Василий Михайлович достал из-за спины сумку с противогазом ПШ[10].
— Вот, спасибо! — с искренним энтузиазмом поблагодарил я. — Согласен, с лимонкой, тоже можно. С солянкой побыстрее, пишут, но торопиться мне, действительно некуда.
— Ну и хорошо, с облегчением вздохнул Мишкин отец. — А то я, что-то взволновался. Солянка, как ты её называешь, порой так вскипит, что только глаза и береги. Ты, Женя, компоновочную схему покажи. Интересно мне. Так же я придумал, или нет?
Я показал, Мишкин отец вздохнул.
— Чуть-чуть по-другому. Ну, ладно. Спокойной ночи.
— Лимонка, так лимонка, — думал я, засыпая и корёжась от боли в теле. — Хорошо, завтра с утра нарисую схему, протравлю и спаяю прибор, а играть на чём? Тестить на чём? Об этом я как-то не подумал.
Назавтра всё прошло, как по маслу. Прибор был готов к двум часам дня. Я протестил его на радиоточке. Звук был сумасшедшим! Потом я оттренировался на Динамо, а вечером принёс схему к Мишке домой.
— Что, всё? — спросил, не скрывая удивления, Мишкин отец, разглядывая плату с радиодеталями. — Раз, два и готово? Спаял⁈
— Что тут ваять-то?
— Я спросил «спаял», а не «сваял». Хотя, тоже подходит. Монументальная работа. Очень аккуратно. И я бы лучше не, э-э-э, спаял. Чистенько. И текстолит не попортил. Молодец и спасибо. Оправдал, как говорится: «высокое доверие, понимаешь». Проверял?
— На радиоточке.
— Ну и как?
— Фузит! Хорошо фузит! Но ему бы нормальный источник звука, типа писка. Жаль нет у вас частотного генератора и осциллографа.
— Ты, Женя меня удивляешь. Мишка, вон, даже от телевизора не оторвался, когдаты пришёл, а ты жалеешь, что у тебя осциллографа нет.
— Кому что, — философски заметил я. — но меня знаете почему интересует эта штуковина? Потому, что я хочу её продать и принести деньги матери. Никакой лирики или творчества. Ничего личного, только бизнес, как говорят американцы.
Василий Михайлович посмотрел на меня уважительно и понимающе покивал головой. Мне показалось, что в его глазах блеснули слёзы. Пряча глаза, он достал какую-то плату с деталями, батарейкой и переменным резистором, подключил её к моему «фузу», а фуз к динамику. В фузе тоже, кстати, была девятивольтовая батарейка «Крона».
Василий Михайлович включил свой агрегат и из динамика «резануло» так, что из зала выскочили с выпученными глазами Мишка с его матерью.
— Вася! — вскричала она. — Что это такое! Девять часов ночи.
На лице Василия Михайловича расплывалась улыбка.
— Вот это звук! — покачал головой из стороны в сторону он. — Мёртвого поднимет. Похоже на гитарный звук?
Я, честно говоря, тоже слегка прифигел.
— Похоже. Что это у вас?
Мужчина пожал плечами.
— Дверной звонок сделал. Он как кот мяучит, но мерзко так, что сняли мы его.
— А-а-а… Да-да… Помню-помню. Было у вас, что-то похожее на квакание лягушки.
— Ага-ага, — он заулыбался. — Его можно регулировать вот этим резистором. Хоть квакание, хоть мяукание. А тут… Пикируюший бомбардировщик.
— А оригинальный звук включите, пожалуйста.
Оригинальным звуком являлся мерзкий писк, похожий на звук третьей струны, снятый плохим звукоснимателем.
— Понятно. В общем-то работает. Надо паять корпус. Поможете?
— Какой вопрос? Конечно. Прямо на работе и спаяю. Я же сварщиком сейчас работаю на ТЭЦ. Там аргоном и сварю из медных пластин.
— Не-не… Надо обязательно согнуть четыре лепестка и сварить тогда уж медным электродом для сварки меди. Мы не будем эту машинку красить, а шлифанём, полирнём и лаком покроем. Основание тоже медным будет. На четырёх винтах. Под винты внутри трубки приварить надо и нарезать в них резьбу. Я вам рисунокпринёс.
Василий Михайлович посмотрел рисунок с подробным эскизом, нарисованный вполне сносно. Рука твердела и линии получались более-менее ровные.
— У тебя хорошая рука. Рисуешь?
— Да, какой, хорошая? — возмутился я. — Прямую линию с трудом…
— Не-не… Я вижу. Сам в молодости увлекался рисованием и масляной живописью.
— Масло — это серьёзно. Покажете работы? — проявил я внимание к интересам будущего «бизнес партнёра».
— Давно это было, — махнул он рукой. — Кое какие картины дома в деревне остались. Сейчас только карандашом… Иногда.
— Понятно. Вот тут, — ткнул я пальцем в рисунок и перевода беседу в деловую плоскость, — штекерные пальчиковые разъёмы типа «мама» должны стоять. Они в телефонах старых использовались и на наших военных рациях. Не знаю, где взять.
— Чак, что ли? — спросил Михалыч. — Так есть у меня парочка. Демонтировали мы как-то старый коммутатор в порту. Вот и завалялись. Сейчас.
Василий Михайлович вышел на балкон и поковырялся в древнем холодильнике «Саратов», используемом им, судя по всему, как шкаф.
— Вот, — показал он две пары «чаков», воткнутые в родные гнёзда. — Оно?
— Оно, — радостно выдохнул я.
С чаками всегда были проблемы.
— А там, где вы их брали, больше нет?
— Телефонистом в порту Семёныч. Никто его не выгонит, как бы не хотели. Только он знает, что куда идёт и с чем соединяется. Телефония девица с причудами. Можно и до Берлина дозвониться за бесплатно, если знать как. Семёныч знает, так как имеет там родственников. У него в кладовой есть всё, что когда-то стояло в порту. Там
