Кровь на эполетах - Анатолий Федорович Дроздов
Все дружно выпили. Прапорщики с изумленным выражением лиц – не привыкли еще к моим закидонам. За солдат здесь тост толкать не принято – для господ офицеров они серая скотинка. Спешнев и ротные встретили мой спич спокойно – не в первые подобное слышат.
– Ну, что, господа, – произнес Спешнев. – День выдался тяжелый, время позднее, завтра возможно сражение. Следует отдохнуть.
Ну, и выпивка кончилась…
– Спокойной ночи! – сказал полковой командир и, получив ответное пожелание, скрылся в темноте. Мы побрели к овину. Там разлеглись на соломе, укрылись, кто чем. Мои спутники скоро уснули, а я лежал, размышляя над событиями сегодняшнего дня. До чего же ты дошел, фельдшер Руцкий, а? Людей, как палач, топором рубил. Кровавый маньяк. А еще представитель самой гуманной профессии. Я хмыкнул. А врач, когда отключает безнадежного больного от поддерживающей жизнь аппаратуры, не совершает убийство? Хорошо еще, что в двадцать первом веке это можно сделать, нажав кнопки. Мне как-то старый доктор рассказывал, что во времена СССР в таких ситуациях была вообще жесть. Когда усилия реаниматологов не приносили результата, и исход борьбы за жизнь человека становился ясным, старший бригады выгонял коллег из палаты, брал шприц с длинной иглой и прекращал мучения человека уколом в сердце. И вот как это считать? «Так то безнадежные больные!» – возразите вы. «Французы – хуже! – отвечу я. – Больные хотя бы умирают сами, а вот эти гады убивают других. И пока они топчут нашу землю, я буду прекращать их существование всеми доступными способами. Это и есть моя гуманная миссия, как бы кто ни убеждал в обратном. Точка!» С этой мыслью я и уснул.
5.
– Хочу услышать от вас, вице-король, почему не удалось захватить это убогое русское селение, по недоразумению названное городом? – спросил Наполеон, сурово глянув на пасынка. – У вас был корпус, в то время как у противника, как мне донесли, не более батальона, да еще без артиллерии. Эту жалкую кучку егерей можно было раздавить, не заметив. Однако вы протоптались у реки четыре часа, позволив русским подтянуть подкрепление, в том числе пушки. Неуспехом сегодняшнего дня и, возможно, будущего сражения мы обязаны вам. Отвечайте!
– Прошу простить меня, сир! – вытянулся Богарне. – Это действительно моя вина. В оправдание могу сказать, что русские действовали совершенно неожиданно. Мы еще никогда не сталкивались с подобной тактикой.
– В этой дикой стране все возможно, – желчно заметил Наполеон. – Офицеры русской армии возглавляют шайки разбойников, которые нападают на наших фуражиров и перехватывают курьеров. Крестьяне прячутся в лесах, сжигают свои жилища и запасы продовольствия, чтобы лишить нас крова и провианта. Я писал об этом Кутузову[32], на что старый лис ответил, что такова воля народа в отношении к захватчикам их земель. Пора привыкнуть, генерал. Чем вас удивили русские?
– Они сожгли мост, затем спрятались в зарослях на противоположном берегу реки. Разведка их не обнаружила. Русские позволили нам построить переправу, после чего перестреляли саперов и разрушили наплавной мост. При этом погиб генерал Дельзон, наблюдавший за строительством.
– Действительно, странно, – согласился Наполеон. – Я понимаю: не позволить переправу навести. Это правильно и является обычной тактикой. Но дать возможность навести мост и напасть после?
– Они хотели выиграть время до подхода подкреплений, – сказал Даву. – И им это удалось.
– Рискованно, но смело, – кивнул Наполеон. – Русскими егерями командовал отважный офицер. Но почему после неудачи с первой переправой другая не была наведена в ином месте? Берег у Малого Ярославца протяженный, у противника не хватило бы сил перекрыть его целиком. Следовало связать русских боем, построить наплавной мост выше или ниже по течению, а то и в двух местах сразу, после чего без труда уничтожить этот жалкий батальон и захватить город.
– Я так и сделал, сир! – поклонился Богарне. – Бросил против русских егерей кавалерию. Пока те сражались, встав в каре, мы нашли мельничную плотину на левом фланге, и дивизия генерала Пино приступила к переправе. Одновременно стали возводить наплавной мост ниже по течению. Но как только первая рота оказалась возле мельницы на занятом русскими берегу, на нее напали казаки. Их было много. Они перебили храбрых итальянцев, перебрались на занятый нами берег, где атаковали дивизионный обоз. Тем временем местные жители разрушили плотину. По реке прошла волна, которая разметала почти готовый наплавной мост на левом фланге.
– Почему Пино это позволил?
– Русские действовали непредсказуемо. Никто не ждал, что казаки, уничтожив передовой отряд, пойдут к нам в тыл. Это противно воинской науке. Пока разбирались с казаками, к русским подоспели кавалерия и пехота с артиллерией. Стало ясно: без серьезного боя переправиться через реку не получится. К тому же другие казаки нанесли по корпусу удар с фланга, разгромив обоз корпуса и захватив часть пушек.
– Казаки, казаки, – пробурчал император. – Только и слышу о них. Это всего лишь иррегулярная кавалерия[33], не способная прорвать правильный строй.
– У нас и такой нет, сир, – заметил Ней. – Кавалеристов сводим в пехотные полки, а они без коней воевать не умеют. Нужны лошади, много.
– Знаю! – отмахнулся Наполеон, после чего сел за стол и задумался. Маршалы застыли напротив, не спуская глаз с императора. Что он решит? Будут ли они атаковать русских завтра, или император отдаст иной приказ? Никто из присутствующих, кроме Даву, не сомневался в гениальности Наполеона. Армия под его началом не раз попадала в трудные ситуации, но император всегда находил выход.
– Сколько войск у русских? – внезапно спросил Наполеон. – Здесь вся их армия или часть?
– Вся, – поспешил с ответом Даву. – С Кутузовым во главе.
– Даже так… – Наполеон забарабанил пальцами по столу. Императору не хотелось верить, что марш на Калугу провалился и что он зря напустился на пасынка. Ведь возьми Богарне этот жалкий городишко, ничего бы не изменилось. Этот старый хитрый лис Кутузов успел перекрыть дорогу. – Вы уверены?
– У моего начальника разведки отменные лазутчики. Двое из них – поляки, хорошо говорящие по-русски. С наступлением темноты они переоделись в русские мундиры, переправились на другой берег и в течение нескольких часов изучали расположение русских войск, одновременно слушая разговоры солдат и офицеров. По их
