Олигарх - Михаил Шерр
— В рублях, ваша светлость, тысяч пятьдесят ассигнациями. Думаю, что это то, что было просто украдено, — я конечно то же был такого же мнения. И эта находка была очень даже кстати, матушка за утренним чаем обмолвилась о практическом отсутствии денег.
Кроме денег в сундуке были банально украденные золотые вещи с пятью картинами европейских мастеров и личные вещи вора-управляющего. Украденное сразу же опознал камердинер родителя. Крепостной из нижегородского имения служил родителю последние семь лет и матушка решила его пока не отправлять обратно в имение, ну а теперь решать его участь предстоит мне.
Второй сундук был набит бумагами. Оно были аккуратно разобраны и перевязаны стопочками. В них также был реестр княжеских долгов и много долговых обязательств покойного князя.
Сергей Петрович предложил работать чуть ли не круглосуточно, но для этого ему надо было переехать к нам. У меня у самого уже появились такие мысли и я сразу же согласился. Поэтому мы решили сделать большой перерыв в работе что бы мой помощник съездил к себе за необходимыми личными вещами, а завтра сразу же после утреннего чая приступить к работе.
Я представил господина Охоткина своей матушке и он уехал. Анна Андреевна и Матвей немного задерживались, думаю сестра решила поспешить и сообщить господину лекарю о смена семейных ветров. Матушка то же решила не откладывать решение своих неотложных, по её мнению дел и спросила не буду ли против, если она уедет в Европу, что бы отдохнуть и поправить здоровье.
Я был не против и даже более того, меня такой вариант очень устраивал. Никаких особых чувств к матушке я не испытывал, конфлюэнцу было с чем сравнивать, да и нянюшка была всегда рядом. В этом мире именно она стала для меня подлинным воплощением матери, а отнюдь не биологическая мать.
Вдобавок был еще и элемент огромной неловкости невольно сложившийся после императорского указа о нашем майорате. Конечно мы в итоге сохраняем все наши земли и имения, но по законам и правилам империи всё унаследовать должна была матушка, так по крайней мере я думал. А здесь Государь передал всё мне, в том числе и её родовое имение, и наши многочисленные дома, которые правда в майорат не вошли. Матушка не получила даже опеки надо мной, так как император вдобавок ко всему признал меня взрослым.
Да и вскрывшаяся любовная интрига княгине была мне неприятна, а то что она вчера вечером ездила на свидание или просто встречу с Бенкендорфом, только подлило масла в огонь. Мне крайне не хотелось уезжать и оставлять все в Петербурге на неё.
— Я не против, матушка. Вы свободная женщина и вправе поступать как вам угодно. Только есть два маленьких нюанса, вы сами знаете наши финансовые проблемы и я могу вам выделить не больше двадцати тысяч рублей. Надеюсь, что моя инспекция приведет в некоторому улучшению наших финансов. Но сейчас только так. И второе, Мария, — речь шла о младшей сестре, — остается в России.
— Спасибо, Алексей. На первое время мне этого хватит, я честно говоря, даже и на такую сумму не рассчитывала, — интересно с кем это у княгини такие шашни, что она готова бежать из России чуть ли не с голым задом. Генерал Бенкендорф явно не тот человек с которым или к которому намечен этот «побег». А пассаж про младшую дочь похоже вообще был проигнорирован.
Настроение у матушки резко повысилось и она тут же сообщила мне, что она в ближайшие дни убудет в европейские дали. По этому поводу я тем более не имел никаких возражений.
Обед прошел в великолепной обстановке, все были в отличном расположении духа. Матвей тот вообще сиял как начищенный сапог и я подумал, интересно когда он попросит руки Анны Андреевны.
Обед еще не закончился, когда принесли короткое письмо от Сергея Петровича. Он написал, что готов продолжить работу уже этим вечером и я прошел в кабинет, что бы написать ответ со своим согласием.
Когда я вернулся, в столовой царила вообще какая-то торжественная звенящая атмосфера и я сразу же подумал, что господин лекарь попросил у матушки руки Анны Андреевны.
— Алексей Андреевич, — торжественно и официально начала свою речь матушка. — Матвей Иванович просит руки нашей дочери и вашей сестры — Анны Андреевны. Я согласна, но требуется и ваше согласие как… — княгиня сделала паузу подбирая нужное слово и я решил не дожидаться окончания её официальной речи.
— Я согласен, но с одним непременным условием, о помолвке объявляться не будет и свадьба состоится после будущих святок, — против моего решения возражений не было, оно было вполне естественным, все решили, что я его увязал с годовщиной смерти родителя. Но на самом деле я просто надеялся за год немного привести в порядок наши финансы.
В этот момент доложили о приезде Анисима — денщика господина лекаря, который привез Высочайшее Разрешения на предоставление Матвею отпуска до первого апреля.
— Ты, Алексей Андреевич, не совсем в курсе порядка предоставления отпусков в армии, — начал объяснять Матвей, заметил мое удивление. — Я как офицер имею право на четырехмесячный отпуск с первого сентября по первое апреля и он предоставляется приказом по армии.
— Я в таких тонкостях не разбираюсь, полагал, что с этим делом все просто, вон сколько офицеров без дела кругом слоняется.
— Это было до 14-ого декабря, а сейчас все на службе находятся и сейчас все отпуска только с Высочайшего Разрешения. У нового Государя не забалуешь. Я не стал тебя вчера говорить, что мне вряд ли предоставят такой отпуск и сам очень удивлен. Я ведь только утром подал прошение.
Матушка укатила в Европу через два дня, захватив с собой двух девок и двух мужиков. Про младшую дочь Машу, она даже и не заикнулась. Не знаю кто занимался у родителей подбором кадров, но с нянями было попадание в десятку.
Анисья, машина няня, конечно была не нашей нянюшкой Пелагеей, таких больше на всем белом свете больше не было. Но своей воспитаннице Анисья предана не меньше и занимала в машиной жизни места намного больше, чем матушка.
В дворовые девки Анисья попала еще ребенком, в двадцать лет от кого-то родила, но родитель защитил её от матушкиного гнева и приставил сначала кормилицей, а потом и няней к младшей дочери. Я когда стал вникать в семейные дела, сразу же заподозрил, что ребенок у неё был от нашего родителя, тем более что девочку назвали дворянским именем Татьяна.
Таня росла очень слабой, много болела и родитель оправил её в нижегородское имение, откуда родом была Анисья, под заботливое крылышко родной бабушки. Управляющему он пригрозил запороть его до смерти, если с ребенком что случится или будет хоть одна жалоба от неё, и приказал не экономить на докторах.
С управляющим ничего не случилось, девочка окрепла, переросла все свои болезни и в начале зимы князь решил вернуть её в Петербург.
Девочка успела приехать, а вот родитель о её дальнейшей судьбе распорядитьсяне успел и её от греха подальше наша Пелагеюшка, с санкции Анны Андреевны, определила в наш особняк на Лиговке. Она всерьёз опасалась какой-нибудь гадости со стороны овдовевшей барыни.
К моему удовлетворению к отъезду матери Маша отнеслась абсолютно равнодушно, в её жизни на самом деле намного больше участия принимала родная сестра.
Как только матушкин экипаж покинул наш двор, я приказал привезти с Лиговке дочь Анисьи.
Девочка была точной копией своей матери, уже такая же красивая и похоже умом и характером тоже была в мать. Маша с ней общалась всего несколько раз, но успела подружиться и была рада её новому появлению в нашем доме. На левой щеке у Сони была точно такая же родинка как у покойного князя и всех его троих детей.
Отправив девочку в детскую, я позвал Анну Андреевну.
— Хочу допросить Анисью и прошу тебя к этом присутствовать, — мой вид и категоричность речи не оставили сестре выбора и она молча кивнула в знак согласия.
Анисья понимала зачем её позвали к господам и стояла не поднимая взор.
— Анисья, я хочу от тебя услышать честный ответ на мой вопрос, от кого ты родила ребенка?
Мне показалось, что под Анисьей ходуном заходил пол, но это так по всему её телу прошла судорога и она тихо, как шелест ветерка, ответила:
— От барина Андрея Алексеевича.
— Матушка знала? — спросила Анна.
— Знала, я в те года не одна такая была. У других, барин, просто детей не было.
— А дочь свою любишь? Или рада была, когда её увезли?
Анисья встрепенулась и как затравленная волчица посмотрела мне
