Первокурсник - Александр Раевский
— Сядь, Кузнецов! Отвыкай от школьных привычек. Сиди, когда к тебе обращаются.
Саша послушно сел.
— Почему сидишь, хлопаешь глазами и не конспектируешь? — продолжил преподаватель. — Учти, эти термины ты ни в каких в словарях не найдёшь, а на зачёте я буду их спрашивать!
— Мне они знакомы, Артур Маркович, — Саша дёрнулся было, чтобы снова подскочить, но вовремя опомнился и остался сидеть. — Если увижу что-нибудь незнакомое, я обязательно законспектирую.
— Знакомы? — немного удивился старый преподаватель. — Откуда?
— Я латынь неплохо знаю, Артур Маркович.
— И давно? — усмехнулся он.
— Года два… или уже три? Не помню точно. Я тогда переводил для Марины Михайловны одну большую статью с немецкого. Она в ту пору не очень хорошо им владела. Да, так вот, переводил и постоянно спотыкался на латинских терминах. Ей это в конце концов надоело. Она сняла с полки учебник латыни и латино-русский словарь и велела мне к следующей субботе всё выучить. А в субботу проверила, мы с ней немного покалякали на латыни и вернулись к той немецкой статье…
— Вот так просто? — под хохот студентов спросил Артур Маркович. — До субботы выучить?
— Ну да. А что здесь такого? — удивился Саша. — Я к тому времени уже хорошо говорил на итальянском, а латынь по отношению к итальянскому — это примерно как церковно-славянский для русского языка. Довольно понятно, в общем…
— Ну-ка, иди сюда! — смеясь велел Артур Маркович, вытаскивая из своего пузатого портфеля какую-то растрёпанную книжку. — Прочитай-ка нам вслух небольшой отрывок…
Он ткнул пальцем в длинный, на полстраницы абзац какого-то текста на латинском и передал книжку Саше. Тот по диагонали просмотрел страницу и вернул книгу Артуру Марковичу. После этого повернулся лицом к аудитории, опустил голову, слегка нахмурился и начал говорить…
— Феноменально! — воскликнул преподаватель, когда Саша остановился. — У тебя такая хорошая зрительная память?
— У меня вообще память хорошая, а на языки особенно. Я ещё в детстве научился снимать барьер отторжения, и после этого иностранные языки перестали быть для меня проблемой.
— Барьер отторжения? Иди, садись. Что это такое? Что ты имеешь в виду?
— Это я для себя так называю, — ответил Саша, усевшись на место. — Подсознательное неприятие чужого языка, чужой логики, чужого менталитета. Именно это неприятие, на мой взгляд, мешает по-настоящему погрузиться в чужой язык.
— Ты знаешь и другие языки?
— Знаю. Пять, по-моему…
— Ого! Это какие же?
— Ну… про немецкий и итальянский я уже говорил… — он загнул два пальца на правой руке. — Потом какой?… А! Английский, французский, испанский!… Какой ещё?… А! Узбекский!… Шесть получается. Да, с узбекским шесть. — кивнул он, загнув мизинец на левой руке. — А если ещё латынь посчитать, то семь получается. Угу, семь.
— Не врёшь? — недоверчиво спросил Артур Маркович.
— Не вру. Я же вам только что доказал, что неплохо знаю латынь. Почему вы так недоверчивы?
— Извини, не хотел тебя обидеть. А почему ты в Иняз не пошёл? Или поступал, но провалился?
— А зачем? Пять лет изучать то, что я и без того хорошо знаю? Скучно это. Кроме того, работа переводчиком меня совершенно не интересует. Я хочу стать врачом.
Глава 10. Барьер отторжения
— Слушай, Саш, я вот про этот барьер не очень поняла… — они с Катей снова стояли в очереди в буфет. — Можешь пояснить?
— Сложновато… Я же говорю — это искусственный термин. Я его только для собственного употребления придумал. Размышлял как-то о том, почему же это я таким бестолковым уродился, и как-то пришёл к этой мысли. Кстати, до сих пор не уверен, что прав. Просто мне это помогло, а поможет ли кому-нибудь другому, заранее не известно.
— Давай на мне попробуем?
— Давай. А зачем?
— Да понимаешь, у меня с латынью проблема. Я ею уже с девятого класса заниматься начала. Меня мама предупредила, что с моими способностями к языкам, я с латынью потерплю полное фиаско. Сейчас смотрю в словарь и понимаю, что уже почти всё забыла. Получается, почти два года усилий коту под хвост пошли. Может, проблема действительно в этом отторжении, а? Как ты считаешь?
— Не знаю. Можем попробовать и посмотреть, что получится.
— А как ты его у себя убирал? Научи, а?
— Научить вряд ли получится. — замялся он и даже почесал в затылке. — Это, собственно, целый комплекс упражнений по самовнушению. Причём для каждого нового языка он свой собственный. С латынью у меня довольно просто получилось, потому что я к тому времени хорошо итальянский знал, а вот с французским пришлось повозиться. Если хочешь, могу попробовать убрать твой барьер самостоятельно. Как-то раз мне деньги понадобились, и я подрядился вести занятия по итальянскому у двух девушек. Точнее, у одной молодой женщины и её дочери. С ними неплохо получилось. Они обе у меня уже на втором занятии заговорили.
— Давай попробуем! Говоришь, два дня?
— Да нет. С теми двумя я по-настоящему занимался! Ну там… интонацию отрабатывали, произношение, жестикуляцию, игры всякие… А сам барьер быстро снимается. Минута, может, две. Мы же с тобой не собираемся язык заново учить… Я проведу небольшой сеанс внушения, и это по идее должно помочь тебе вспомнить то, что ты и без того уже знаешь. Вспомнить и внутренне принять. Согласиться с существованием. Без этого твой мозг быстро отторгнет эти знания. Мне только нужен будет физический контакт с тобой…
— Физический контакт?
— Не бойся! — смешливо фыркнул мальчишка. — Это не то, о чём ты думаешь. Просто будем, например, за руки держаться.
— Дурак! Ничего такого я не думала, пока ты не сказал! — рассердилась она. — Вот что ты за человек? Неужели не можешь о чём-нибудь другом подумать?
— Рядом с симпатичной девушкой — нет, не могу! — рассмеялся он. — Да не обижайся ты! Я же не специально. Просто этот оборот речи… гм… сам по себе несколько двусмысленный.
Очередь Кати подошла, и она отвернулась к прилавку. Им сегодня дали поговорить. Саша разговаривал с нею вполголоса, поэтому никто не влезал в их разговор, как в прошлые разы. Не было и Снежанны, на которую Саша часто переключал своё внимание. Вообще, Катя могла быть довольна сегодняшним днём, но если бы кто-нибудь спросил почему, вряд ли смогла бы ответить.
Она не знает, но мы-то с вами не дураки! Мы-то всё понимаем! Попала она под очарование этого весёлого мальчишки! Ещё там, на капустном поле, почувствовала его скрытую силу и обаяние. Удовольствием стало для неё просто находиться неподалёку от
