Пьер Бордаж - Ангел бездны
Стиф сняла с себя форменную куртку, ботинки, носки, брюки, рубашку и, оставшись в одной майке и трусах, положила в вещи пистолет и свернула их клубком. Все это она убрала вниз уцелевшего стенного шкафа.
– Ты чокнулась?
– Мы ночевали у нашей тетушки, – прошептала она, снова садясь за стол. – А порядочные племянники, ночующие у своей милой тетушки, не одеваются, как «подонки», и не носят при себе оружия. И вообще ты должен говорить девушкам не «чокнулась», а «сошла с ума».
Прямо у дома раздались громкие голоса. Пиб, слишком напуганный, чтобы вникать во все тонкости сказанного Стеф, подстегиваемый приближавшейся очередью автоматов, тоже лихорадочно стащил с себя одежду, сунул в нее пистолет, швырнул все в шкаф и стремительно вернулся к столу, чтобы успеть спрятать за ним слишком тощие ноги и заляпанные подозрительными пятнами трусы.
Пожилая дама подула на молоко, прежде чем разлить его по кружкам. Пиб, получив свою порцию – темные комки, плавающие в беловатой жидкости, – снова почувствовал тошноту, утихшую было после того, как он проснулся. Декурион заставил их вылезти из теплой постели около половины пятого. Они не успели позавтракать, забились в кузова уже заведенных грузовиков и, укачиваемые на тряской дороге, то погружаясь в дрему, то просыпаясь, через двадцать минут приехали на место рейда. Соль заснула на плече у Пиба. Она согрела его своей теплотой, и Пиб не стал ее будить без надобности.
Соль.
Что с ней? Удалось ли ей удрать от фараонов? Терпеливая, упрямая, она решила ждать у порога его жизни, не сомневаясь, что рано или поздно он откроет ей дверь. Он привык к ее постоянному присутствию, и между ними возникли отношения гораздо более глубокие, чем он мог предположить.
– Кушайте, кушайте, мои дорогие. Тьерри, Тьерри, иди, позавтракай с нами, лентяй ты эдакий!
Стеф намазала джем на кусок хлеба. Раздался треск, и в разрушенную кухню ворвались трое мужчин. Шлемы с забралом, копья, вышитые серебром на груди черных, блестящих комбинезонов, новенькие автоматы. Они проникли в дом неслышно, как тени. В том, как они расположились на кухне, в их четко рассчитанных движениях, в их точности было что-то неумолимое, механическое.
Роботы, сделанные, чтобы убивать.
Пиб затаил дыхание. Ни по лицу, ни по глазам Стеф понять ничего нельзя, невозможно догадаться, что у нее на уме и как она поступит. Пожилая же дама, казалось, и не заметила вторжения чужих. Она продолжала хлопотать у стола и у стенного шкафа с перекошенными полками.
– Не двигаться!
Сквозь забрало доносились чеканные, угрожающие интонации.
– Она вас не слышит.
Несмотря на охвативший его ужас, Пиб не мог не восхититься хладнокровием Стеф.
– Она потеряла сознание после взрыва, потом пришла в себя и теперь заговаривается.
Один из троих мужчин подошел к столу, не сводя дула автомата со Стеф и держа палец на курке.
– Это ваша мать?
– Наша тетя.
– Что вы делаете у нее?
– Мы пришли к ней в гости вечером. Точнее к ним. Наш дядя умер при бомбежке.
– Вы откуда?
– Из западного предместья. Мы не могли вернуться домой из-за комендантского часа. Если б знать, что квартал будут бомбить, мы бы уж постарались уехать заранее.
Движением руки мужчина приказал двум своим помощникам обыскать остальные комнаты. После того, как они удалились, он стоял молча и неподвижно. Сквозь темное выпуклое забрало шлема Пиб видел, как блестят его глаза.
– Тьерри, вставай, тут какие-то господа хотят с тобой поговорить, – крикнула пожилая дама.
Пиб весь взмок от холодного пота. Он боялся, как бы вдруг их «тетушка» не обрела память и не выдала их убийцам, которым было поручено ликвидировать «подонков». А еще он боялся, как бы его не выдал собственный организм: его трясло, он был в испарине, сердце колотилось так сильно, что грудь ходила ходуном. Ему бы не думать про стенной шкаф, где спрятано их барахло и оружие, но он никак не мог переключиться, будто ему ничего другого не оставалось, как только привлекать внимание легионера к их тайнику, к доказательству их преступления. Где-то внутри Пиба его тайное «я» взирало на него самого с язвительной и обидной насмешкой.
– Сейчас я подниму этого бездельника, – проворчала пожилая дама.
– Я сказал, не двигаться!
Никак не реагируя на слова человека в черном, женщина направилась к двери кухни. Легионер преградил ей дорогу стволом автомата. На его комбинезоне не было заметно ни единой молнии или какой-нибудь еще застежки. Капли дождя стекали по черной гладкой поверхности, как по стеклу.
– Еще шаг, и я стреляю.
– Но ведь я у себя дома, – возразила пожилая дама. – Я должна пойти разбудить Тьерри.
– Не надо. Ваши племянники говорят, что он умер.
Она резко согнулась пополам – словно ее ударили в солнечное сплетение, потом выпрямилась. Волосы у нее растрепались, она нахмурила брови, глаза сверкали от гнева.
– Эти сорванцы… эти сорванцы просто бессовестные врунишки!
К горлу Пиба подступила тошнота, его передернуло от спазма, и вкус желчи разлился во рту.
– Мой Тьерри не может умереть! Он спит в соседней комнате. Если вы меня пустите туда…,
– Сейчас мы это узнаем. А пока – не двигайтесь.
Пожилая дама, казалось, все же была полна решимости пройти, но потом смирилась и тяжело опустилась на табурет.
– Все дети врунишки, воришки, никчемные людишки. Не нужно им верить…
Смысл последующих ее слов уже было невозможно разобрать, тем более что временами ее голос тонул в идущем с улицы грохоте.
– И вы можете завтракать в такой обстановке? – спросил легионер.
Пиб опустил голову и стал кусать себе щеки, чтобы подавить теперь уже частые и сильные рвотные спазмы.
– Она отказывается поверить в случившееся. Она ведет себя так, как будто ничего не произошло, – прошептала Стеф. – Мы не решаемся ей противоречить.
– А вы не обращались за помощью?
– Телефон не работает. Я попыталась было выйти, но весь район был полон грабителей, и я решила, что лучше пока остаться дома.
– Не очень-то удачная мысль. Если бы они проникли в дом и обнаружили вас, то могли бы убить.
– Не все грабители – убийцы.
Пиб подумал, что это замечание Стеф совсем некстати. Вот уж не время выступать в защиту «подонков»!
– Это вы так думаете, – заметил легионер. – Их жалеют, потому что они остались без родителей, без семьи, но они должны убить человека, чтобы вступить в отряд «подонков». Они убийцы, все без исключения!
– Вы решили их всех арестовать?
Человек в черном ответил не сразу.
– Они признаны виновными. И осуждены. Держать их в тюрьме – значит терять время и деньги.
Двое других легионеров снова появились в кухне.
– В остальных комнатах никого. Только один труп. Через несколько секунд, для Пиба тянувшихся вечность, все трое направились к выходу.
– Извините за беспокойство.
Как только они вышли, он наклонился, отвернувшись в сторону, и его наконец-то вывернуло наизнанку.
Они покинули дом только ближе к вечеру. Оружейные очереди и взрывы стихли довольно давно, но Стеф опасалась, что некоторые солдаты могли остаться в засаде среди развалин, чтобы уничтожить грабителей, которым удалось прорваться сквозь круговую облаву. Пожилая дама погрузилась в ступор, из которого она время от времени выходила, чтобы снова бормотать какую-то чепуху. В спальне, на вешалке и в сундуках, они нашли кое-какую одежду, вполне нейтральную, во всяком случае не похожую на ту, что носили «подонки». Но и не всякую там дрянь: с тех пор, как заправилы моды и рекламы стали интересоваться поколением пожилых, наиболее многочисленным в европейском обществе, старики перестали одеваться по-стариковски. К счастью, покойный «дядя» был маленького роста и сохранил стройную фигуру юноши, так что Пиб, очень рослый и коренастый для своего возраста, смог без труда подобрать себе по размеру брюки, тенниску, ветровку и кроссовки. Стеф выбрала джинсовый костюм – куртку и брюки, дополнив его бежевым приталенным плащом. Они захватили оружие и пули и решились выйти из дома, предварительно попрощавшись с «тетушкой». Та сидела в кресле и не ответила им ни взглядом, ни жестом, навсегда погруженная в безумие. Из глаз ее текли слезы, смывая с лица белую маску пыли.
Стеф и Пиб осторожно продвигались по неизвестному месту. Ветер гнал низкие, предвещавшие новые ливни тучи. Вдали мигали красные огоньки и завывали сирены скорой помощи. От внушительного легиона, несколько часов назад развернувшегося вокруг, не осталось и следа. Черная волна откатилась, оставив на берегу бесчисленные трупы.
Пиб наклонился, чтобы сплюнуть остатки желчи – последнюю горечь. Его затуманенный слезами взгляд упал на изрешеченное пулями, припорошенное землей тело, лежавшее на краю воронки. Еще не успев увидеть лицо, он понял, что нашел Соль, свою сестренку по Южному Кресту.
9
Мудрый умирает наравне с глупым.
