Константин Калбазов - Фаворит. Полководец
Псков был всего лишь пробным камнем. Получится – хорошо. Нет – ну и бог с ним. Пока не горит. И поначалу все складывалось удачно. Многие представители псковской элиты тайно принимали католицизм, и иезуиты постепенно прибирали их к рукам. Но потом появился Карпов, расстроивший всю тонкую игру.
Причем проделывал он это не в первый раз. К тому же на его руках кровь злодейски убитого ректора Вильненского университета. Поэтому принято решение его покарать. Но в то же время боярин обладает настоящим даром предвидения. Нет, не событий. Он мог предопределить направление, в котором следует вести научные изыскания, походя справляясь с задачами сугубо прикладного значения. И многое уже воплотил в жизнь. Чего стоит один только способ выделки железа и стали. И это лишь одно из множества его достижений.
Орден всегда стремился аккумулировать новые знания и привлекать в свои ряды образованных талантливых людей. Карпов как раз относился к подобным личностям. В свете этого просто лишить его жизни в отместку за совершенное злодеяние было бы непростительной глупостью. Но, судя по всему, теперь у них уже нет иного выхода.
Ну что ж. У ордена и тут припасена идея. Конечно, сомнительно, чтобы Карл передал плененного Карпова ордену. Зелинский не сомневался, что шведский король постарается извлечь из него максимальную выгоду для себя лично. Но… Добраться до боярина в шведском плену будет значительно проще, чем сейчас.
– Что-то еще, Ежи?
– Да, ваше высокопреосвященство, – извлекая из папки другой документ, ответил секретарь. – Послание от короля Августа Сильного.
Никакой ошибки. Это непростительная роскошь, которой Ежи Вуйчик был лишен. Просто так уж сложилось, что король Польши, великий князь Литвы и курфюрст Саксонии стоял по важности после Карпова. Ну хотя бы потому, что, в отличие от псковского боярина, им можно управлять.
– И что пишет его величество?
– Он вошел в сношение с королем Карлом.
– Обратное было бы удивительным, учитывая то, что русский царь все же сцепился с турецким султаном на юге, а наш Август остался в одиночестве против молодого шведского льва. И, должен заметить, весьма талантливого короля.
– Я склонен полагать, что все же полководца, но не правителя, – сказал секретарь.
– И будешь совершенно не прав, Ежи. Просто у мальчика пока еще не было времени открыться с другой стороны. Но я полагаю, нам и не следует столь уж усердно призывать его к миру и созиданию.
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что Речи Посполитой следует сохранять с ним нейтралитет и использовать против Пскова. Как бы ни был царь Николай занят на юге, он не оставит сестру без помощи. Но если я хоть малость разбираюсь в людях – ему не поспеть за Карлом, который приберет Псков к рукам.
– И тогда Николай будет вынужден драться на два фронта.
– Ничего. У Московии сильная армия. И на этот раз им будет за что воевать. Новгороду и Пскову больше не возродиться. Речь Посполитая вернет свои прежние владения в Инфлянтии и вассалитет герцога курляндского. А главное, мы подрежем когти и клыки шведскому льву.
– Но Русское царство…
– А что Русское царство? – вздернул бровь кардинал. – Новгородцы и псковичи еще не скоро забудут о том, что были вольными, московские чиновники, как обычно, начнут излишне перегибать. Нам останется лишь подогревать недовольство и способствовать бунтам. Словом, найдется чем занять Николая, дабы держать его подальше от Европы. Да он и сам все больше смотрит на юг. Вот пускай и дальше смотрит.
– Ну что ж, в таком случае для ваших планов все складывается самым наилучшим образом, – кивком указал на лежащее перед кардиналом послание секретарь. – Король спрашивает вашего совета. Карл согласится примириться с нашим Августом, если он, помимо иных условий, обяжется прекратить торговлю с Псковом и перекрыть им транзит через Инфлянтское воеводство.
– То есть Карл не надеется на свои силы и сначала хочет ослабить Псков, – задумчиво произнес кардинал.
– Скорее он усвоил урок и более не желает нести крупные потери. Если он навалится на Псков, то непременно его сокрушит. Но это будет пиррова победа. И в свете этого я думаю, что лучше не устраивать Пскову блокаду.
– Тогда Карл не станет подписывать мирный договор и навалится на Саксонию и, что хуже, на Речь Посполитую. Или же займется укреплением своих позиций в захваченных новгородских землях, а там и с куда большим успехом сможет противостоять Николаю. Любой из этих вариантов нас не устраивает.
– Мне подготовить соответствующий ответ или вы это сделаете лично?
– Король уже объявил о созыве чрезвычайного сейма?
– Да.
– Ясно. Прикажи заложить экипаж, я поеду во дворец к его величеству. Не понимаешь? – бросив взгляд на секретаря, спросил кардинал.
– Признаться, теряюсь в догадках, – искренне ответил секретарь.
– Прежде чем принимать условия Карла, сенату придется отрешить от воеводства Острожского. Мало того что он лично дружен с Карповым, тот поддерживает его еще и серебром. А также помогает развивать в воеводстве ремесла. Как считаешь, что сделает Острожский, когда поднимется вопрос о блокаде Пскова?
– Воспользуется своим правом и наложит вето, чтобы заблокировать это решение.
– Именно. Так что начинать придется с воеводы. А еще, от греха подальше, Острожского нужно сразу же определить под арест. Не хватало, чтобы он объявил рокош. Авторитета и влияния на сбор воеводского сеймика[11] у него достанет. А потому и проблем он может создать множество.
– Под арест? Ваше высокопреосвященство, не думаю, что сенат на это пойдет, – усомнился секретарь.
– Еще как пойдет, если вдруг один из сенаторов выступит с показаниями относительно государственной измены воеводы, вошедшего в тесное сношение с псковским боярином. Уверен, что инфлянтский епископ присягнет под каждым словом. Благо он постоянно шлет тревожные письма.
Через городскую заставу Острожский проезжал, приосанившись и расправив плечи. Конечно, за ним двигалось не несколько тысяч клиентов, как за состоятельными и влиятельными магнатами, а всего-то полусотня, да и то молодежь восемнадцати-двадцати лет. Но многие ли шляхтичи, не будучи магнатами, могли похвастать таким числом клиентов? При этом все парни были прекрасно вооружены и экипированы. И ведь это только часть его личной хоругви.
Так что есть чем гордиться, чего уж там. Его эскорт выделялся даже на фоне отрядов, сопровождающих магнатов. И Острожского буквально распирало от ощущения собственной значимости. И ничего-то он с собой поделать не мог.
Схожие чувства переполняли и ехавшего рядом Войниловича, занимавшего при воеводе должность каштеляна[12]. В свое время Карпов предлагал ему совершить маневр с Задвинским герцогством. Но шляхтич отказался, выказав готовность поддержать Острожского. Кто знает, может, он таким образом страховался, может, просто трезво оценивал свои силы. Будучи на вторых ролях, теперь уже полковник Войнилович был надежной опорой новоявленного воеводы. И вот эти молодые клиенты, как и оставшиеся в воеводстве, были выпестованы им же. Так что ему есть чем похвастаться.
Едва показались засыпанные снегом улицы столицы, как епископ поспешил с ними проститься. Ему надлежало засвидетельствовать свое почтение кардиналу. С ним отделились секретарь, слуга и пять шляхтичей его собственного эскорта. Угу. У каждого имеется свое начальство. Вполне нормальное явление.
– Куда направимся? – спросил Михайло Андреевич, когда они подъезжали к следующему перекрестку.
Конец ознакомительного фрагмента.
Сноски
1
Имеется в виду на буксире. – Здесь и далее примеч. авт.
2
В иерархии иезуитов четвертая по значимости должность после генерала, генерального ассистента и регионального ассистента. Согласно некоторым источникам, в Речи Посполитой на тот момент было настолько велико влияние иезуитов, что ее едва не выделили в отдельную провинцию. В данном же случае имеет место допущение автора.
3
Четверть (четь) – мера площади пахотных земель в старинной русской системе мер. Определялась как 0,5 десятины, равной в свою очередь 1,09 гектара.
4
Клиент – бедный шляхтич, нередко безземельный, поступающий на службу к магнату и проживающий за его счет.
