Александр Абердин - Парадиз Ланд 1-2. Герой по принуждению. Волшебный мир-2
- Раздевайтесь.
Олеся стала делать это с такой поспешностью, что теннисные туфельки полетели в разные стороны. Уже через несколько секунд эта малышка стояла возле столика голышом и рассматривала золотые обереги, глазки на которых заметно уступали по своей синеве её прекрасным очами. Судя по её энтузиазму я понял, что мое предложение устроить еще один стриптиз на этот раз было понято так, как это и должно было быть и речь не могла идти об оскорблении чьей-то нравственности и моральных устоев.
Харальд тоже сообразил, что речь идет о чем-то серьезном и быстро разделся. Поставив их возле столика, я велел своим друзьям выстроиться в круг вокруг, быстро прочел магический заговор и золотые обереги, взлетев со столика, закружились в воздухе волшебными мотыльками и вошли в их молодые и сильные тела, как в теплое масло. Теперь рыцарю уже и вовсе не нужны были никакие доспехи.
Бирич подмигнул Олесе и та отбежала от Харальда метров на десять, а он снял с Конуса притороченный к его седлу пулемет и выпустил по русалочке длинную очередь. Магические пули, рикошетируя от тела русалочки, противно взвизгнули и ушли в небо. Харальд подбежал к своей подруге чтобы закрыть её своим телом, тогда Бирич пальнул заодно и по нему, а затем, чтобы доказать мощь магического оружия, несколькими очередями превратил в каменное крошево большой пегматитовый валун. Отдавая пулемет Харальду, он назидательно и важно сказал ему:
- Однако паря, супротив тебя теперь нету смерти. Тебя ни огонь, ни холод не возьмет. Урилька наш, как-то решил пошутковать и как ляпнулся из под облаков, аж гул пошел. Он метра на три в землю вошел, откапывать пришлось потом, а ему хучь бы што. Окромя как от Михалыча, ты ни от кого смерти не примешь, обязательно запомни это, Харля, и ты, Лесичка, тоже запомни.
Достав из кобуры "Глок", я тщательно прицелился Биричу в коленку и выстрелил. Магическая пуля взвизгнула и улетела в сторону, срикошетировав от косматого колена вудмена. Насмешливо глядя на Бирича, я демонстративно подул на ствол и спрятал оружие в кобуру. У Бирича даже язык вывалился от удивления, а Уриэль нервно спросил меня:
- Мессир, но ведь ты так хлестал меня веником в бане, что у меня чуть шкура клочьями не полезла, а тут выходит, что и от твоей руки мы смерти принять не можем.
Лаура первая догадалась в чем дело и сказала:
- Ури, в бане милорд от всей души хотел доставить тебе удовольствие, а не причинить вред, но если кто-то из нас захочет предать его, тогда он вынет из его тела свои обереги и тот снова станет уязвим.
А вот эти бредни я тотчас развеял, насмешливо сказав:
- Ури, относительно бани Лаура сказала правильно, а вот извлечь из вас обереги теперь не сможет даже сам Создатель, а не то что я. Для вас осталось только два имени смерти, но и под пытками я не назову их даже вам, друзья мои. Над вами теперь властен один только Господь Бог, ребята.
Блэкстоун, который кружил высоко в небе, камнем упал вниз и, сев на плечо Харальда, клюнул его в висок и спросил:
- Ну, что, отважный рыцарь, захочешь ли ты когда-нибудь предать нашего повелителя?
Чтобы не создавать лишнего ажиотажа, я взобрался на Мальчика и, поворачивая его к дороге, бросил через плечо:
- Ребята, давайте-ка в темпе одевайтесь и быстрее в путь. Нечего время попусту терять.
Блэкстоун перелетел с плеча Харальда на холку Мальчика и я пустил своего коня шагом. Мне нравилось разговаривать с этой старой, мудрой птицей и если мы не скакали галопом, то частенько вели с ним всякие философские беседы, в которых, как всегда, не могли найти истины.
Блэкки был никудышным софистом, но зато обладал огромной эрудицией и немалыми аналитическими способностями. Знания он получил не из книг, а из бесед с Диогеном, Секстом Эмпириком, Юнгом, Кантом, Клодом Гельвецием. Нас объединяло то, что мы оба были закоренелыми и окончательными моралистами, но я в отличие от старого ворона был еще и очень упертым нонконформистом.
Конрад и Уриэль так же частенько присоединялись к нашим беседам и если ангел был полнейшим пофигистом, то старина Конни, как и я, во всем стремился докопаться если не до истины (тут он вполне был согласен со мной - истина непостижима хотя бы потому, что всегда имеется в количестве большем, чем одна), то уж до понимания того, что пора просто выпить и не засирать себе мозги. Уриэль частенько признавался, что больше всего ему нравится следить за моими рассуждениями, в которых я, раскидывая широкую сеть частных примеров, ловил ею старого начетчика Блэкки и добивал тем, что, в конце концов, коротко формулировал какой-либо постулат, против которого он уже не мог что-либо возразить.
Сегодня наш философский разговор начался с того, что в ответ на мою, вполне невинную шутку о том, что русский солдат пьет все, что горит и трахает все, что шевелится, которой я слегка поддел Бирича, особенно отличившегося в сражениях на половом фронте, которые мы вели в Микенах, Блэкстоун, сидевший на луке моего седла, сказал, анализируя мои собственные поступки:
- Мастер, позволь-ка сделать тебе замечание. Ты русский, к тому же великий маг-воитель, а стало быть солдат. Пьешь ты, как отставной прусский унтер-офицер и если бы водка была твердая, то ты бы её грыз, так почему же ты не следуешь своей собственной заповеди? Почему ты не завалил эту синеглазую девчонку на крылечке и не трахнул её?
Чтобы не вгонять в краску Олесю и Харальда, я постарался ответить въедливой птице, как можно короче:
- Потому, что оканчивается на "У", Блэкки.
Но Блэкстоуна уже было невозможно остановить. Перепрыгнув на голову Мальчика и строго цыкнув на него, чтобы тот не пытался его стряхнуть с этого удобного насеста, ворон-гаруда громко каркнул и уточнил свой вопрос:
- Это не ответ, мастер. Ведь ты же позволил нашей русалочке снять с себя рубаху и даже опрокинуться перед тобой на спину, твои глаза горели огнем при виде её наготы, и, тем не менее, ты ответил девушке, что и без её любовного дара сделаешь все, чтобы рыцарь сэр Харальд Светлый вновь стал молодым и сильным. Так почему же ты не поступил так, как должен был поступить любой мужчина? Почему ты не прыгнул тут же на эту девчонку и не трахнул ее, как ты трахнул гидру Эвфимию, которая давала к этому куда меньший повод? Отвечай мне, мастер, я должен понять это.
Бирич попытался прийти мне на помощь и сказал:
- Блэкки, Михалыч уже все про то мне все высказал, не про него эта ягодка.
- Как это не про него? - Взвизгнул ворон - Почему это гидра, помедлив всего несколько минут, все-таки отдалась моему повелителю и была после этого безмерно счастлива, да, и он был восхищен этой дамой, а тут проявил себя, вдруг, перед русалкой полным импотентом и они оба остались при этом счастливы и довольны так, как будто между ними была ночь полная любви? Что это еще за фокусы?
Видя, что ворона в его аналитических порывах не остановить так просто, я, стараясь не смотреть на Олесю, которая ехала вплотную с Харальдом, а тот нежно обнимал её за талию, принялся развивать перед въедливой птицей целую теорию. Мои объяснения затянулись почти на час, пока я рассказывал Блэкстоуну о том, что даже у разных разумных существ, объединенных одной профессией, может быть общая этика, как например у тех, кто практикует в магии, воспитывает молодежь, лечит или изготавливает оружие. При всем том, что человек, магическое существо, маг или ангел, как врач или учитель, могут исповедовать одинаковую этику, их мораль может быть совершенно отличной.
У людей в Зазеркалье это понятие еще и разделяется по религиозному признаку, есть мораль христианская, мораль мусульманская и даже есть атеистическая мораль. Поэтому и конфликты между людьми бывают как сугубо этические, когда между собой спорят физики и лирики, так и основанные на противоречиях моральных правил, когда между собой ожесточенно воюют христиане и мусульмане. Тем не менее каждая моральная доктрина выдвигает такие духовные ценности, которые, не смотря на различие суммы этик в сводах моральных правил, все-таки объединяют людей.
Более всего это порадовало Уриэля, которому понравилось то, как ловко и хитро я выстроил пирамиду духовных ценностей и поставил во главе всего нравственность, как высший примат поведения для всех разумных существ, появившихся на свет по воле Господа Бога и благодаря таланту Создателя. По-моему это поняли все мои друзья. Прикуривая сигарету, я объяснил этому черному, пернатому умнику:
- Блэкки, надеюсь мне не стоит доказывать тебе того, что в тот момент, когда наша прелестная русалочка, обнажила свое божественное тело, отдавая себя в жертву за возможность исцеления её любимого от страшных ран, во мне было, как бы два человека, один, - художник, для которого созерцать такую красоту было огромным наслаждением, а другой просто человек, которому дали ясно понять, сколь велика сила любви этой маленькой красавицы. Пойми же, наконец, Блэкки, если бы я повиновался зову своей плоти, то я бы оказался куда более гнусным чудовищем, чем крылатые дьяволы и тот тиранозавр, против которых я уже сразился однажды. Мне даже не пришлось испытать душевных волнений и бороться со своими страстями. В тот момент у меня их просто не было, я смотрел на эту красавицу и любовался ею, как любуюсь любой прекрасной картиной. Ну, а то, что я позволил себе любоваться таким красивым телом, я вовсе не считаю безнравственным, как и тот невинный поцелуй, который я подарил Олесе, восхищаясь её любовью к благородному рыцарю сэру Харальду Светлому. Понимаешь, старина, я просто предпочитаю не совершать лишний раз безнравственных поступков, чтобы не устраивать потом в своем сознании персональный ад для одной единственной и к тому же своей собственной души.
