Владимир Шкаликов - Колымский тоннель
— За вами бы слежку установить, — мечтал Иван. — Узнать бы, где вы откапываете ваши сведения…
— Да вы — на экран, на экран, — прервал Такэси.
Роза Крис требовала передать проблему староверства из Совета по досугу в Совет по староверству, который предлагала создать.
— Открытым текстом! — Скидан восхитился. — Ничего не боится!
— Кампаю своему хочет соответствовать, — шепнула Светлана и пошла вечевать.
На экране почти с одинаковой скоростью побежали плюсы и минусы.
— Решительная драчка пошла, — оценил Ганс, азартно выстрелив своим плюсом.
— А что ж, — даже Такэси выглядел возбужденно, — пришла пора открытых боев. В общем, Роза молодец. Постановка темы грамотна и ничем ей не грозит. К ее анализу не подкопаешься. Рост популярности только что выявила Светлана, а Роза — добивает…
— Твоя разработка, признайся? — Скидан специально дотянулся, чтобы хлопнуть по плечу, хотя Такэси и был чужд фамильярности.
— Ну, не без того, — скромно потупился польщенный Кампай. — Это ведь и есть задача ведущего группы. — И совсем уж скромно добавил: — Суета.
С перевесом всего в несколько минусов идею Розы отклонили.
— Ах ты! — Ганс упал на ковер. — Ну ведь капля!..
— Потерпи еще год, — Кампай был необычайно возбужден. — Не больше года! Мы предложим это через проблему психиатрии, и все капли будут наши! — Он пересел на ковер к Скидану. — Василий!..
— Ладно, — Скидан кивнул. — Только ты покажи мне, наконец, свои закрома.
— "Закрома"! — Такэси радостно захохотал — совершенная для него редкость. — Какое все же емкое слово, просто не могу привыкнуть! Закрома! А? Завтра же пойдем. Мои закрома — твои закрома!
— Кстати, Такэси, — вмешалась Светлана, совершенно уже бесстыдно расстегивая на Скидане ворот рубахи, — как у вас с Розой сегодня?
Такэси покраснел и опять засмеялся:
— Глуп же я, однако! Прости. Ну-ка, вы, староверы! Не оставить ли нам усталого героя-футурографа наедине с его усталостью? Вече кончилось…
Все поднялись на ноги, обменялись староверскими рукопожатиями, введенными в моду Светланой.
Скидан запер за гостями дверь. Светлана отключила связь, переключила терминал на музыку и, расстегивая халат, пошла к нему:
— Вас-с-ся… Побеседуем… Скорее… Но подольше…
2. Миражи Кампая
— А ты там не потерял форму, — похвалил Такэси, помогая Скидану подняться с ковра.
— Какая там форма, — Скидан массировал плечо. — Говорю тебе, так заехали обухом — неделю в лечебне валялся.
— Во-первых, не подставляйся. А во-вторых, учти, здесь тоже надо быть в форме: вчера медведя видели на свалке.
— Откуда там еда?
— Ну, люди ведь не механизмы. Кто-нибудь всегда перепутает окна мусоропровода. До полной переработки отходов мы с тобой не доживем, это точно. И дикий зверь на свалке — пока что норма. А росомаха может за собачкой и в город прийти, особенно к весне… Но главное — в ненаших краях тебе тренированность может очень даже потребоваться.
Они молча ополоснулись под душем, проплыли по одной норме в бассейне и стали одеваться.
— Надеюсь, ты не очень занят? — Такэси, как всегда, был предупредителен.
— Есть одно дело, — Скидан мельком похмурился, — но до вечера терпит.
Гигантский комплекс Министерства Спроса у Скидана хватало образованности сравнить лишь с пасекой, где между ульями устроены переходы, крытые сады и спортивные сооружения. Только, в отличие от пчел, все здесь не копошились, а мчались бегом по эскалаторам и движущимся дорожкам, хотя ни на чьем лице нельзя было увидеть признаков спешки. Бежали все, кто не сидел или не стоял.
Это был стиль Минспроса, нигде в Лабирии больше не привившийся — из-за резкой разницы в длине коридоров. Скидан теперь и сам пользовался поговоркой, которая родилась, вероятно, вне этих стен: "Бежит, как в Минспросе".
Можно было, конечно, и не бежать. Такэси во время оно сразу предупредил, что это не показуха, будто все страшно заняты, а простая спортивность и нежелание застоя в мышцах. Но Скидан сразу же побежал вместе со всеми. Только не из спортивности, а из нежелания выделяться.
Они взбежали на второй этаж по быстро ползущему вверх эскалатору, забежали в Совет по досугу и у строгих друзей Такэси узнали, что готовится демонстрация староверов: в поддержку проекта Розы Крис. Невозмутимые молодцы приглашали Такэси и уважаемого Скидана завтра вечером принять участие в митинге.
— Твоего АСа будет не хватать, — мрачно пошутил со Скиданом один из них.
— Хватит с меня, — был ответ, столь же выразительный. — Автомат Скидана больше не существует.
— С Розой Крис — нормально? — спросил Такэси.
— Не беспокойся, — утешили молодцы. — После вчерашнего вечевания рамочки досуга сильно захрустели. В таких условиях надо не о Розе думать, а о ее проекте. Наверно, после митинга — еще одно вечевание и…
— А вы не думали, — спросил Такэси, — какая судьба ждет рамки досуга вообще, в принципе?
— О-о, — молодцы переглянулись, — похоже, наш уважаемый Кампай затосковал по одиночному безделью. Месяца на три. Чтобы испытать на себе, крепки ли рамки досуга.
— Ладно, — Такэси увлек Скидана к двери, — послушаем, что скажут на митинге.
— Там тебя и загребут, — сказал Скидан уже на бегу.
— Выступающий на митинге преследованию не подлежит, — сообщил Такэси. — Равно как и выступающий с проектом. Участие в законотворчестве всегда похвально. Закон прогресса.
Они сбежали на нижний, подвальный этаж и довольно не скоро достигли конца длинного коридора, пробитого в скальной породе и потому наполненного душистым ветерком от усиленного кондиционирования. Последняя дверь направо задвинулась за ними.
— Осмотрись пока, — предложил Такэси и удалился куда-то за ширму.
Скидан прилежно огляделся и увидел себя в обстановке прочной старинности, старинной учености и ученой непостижимости. Самым новым здесь казался потрепанный, многократно разбиравшийся серийный терминал, который скромно блестел в дальнем углу над огромным столом ручной работы. Две тяжелые темные тумбы стола украшала виртуозная резьба в виде человеческих фигурок в растительном орнаменте. Все прочее, кроме исполинского книжного шкафа, представляло собой набор прессов, зажимов, струбцин, резаков и другого оборудования, потребного для загадочных операций с ветхими книгами и иной бумажной продукцией, которая изобиловала на обширном стеллаже у дальней стены и прикрывала собою следы какого-то электронного пиратства — кляксы олова и канифоли, ожоги от паяльника, огрызки проводов, какие-то приборы.
— Между прочим, — Такэси появился из-за ширмы, обнимая ворох тряпья, — этот антураж мне стоил нервов. "Хозяин Кампай, в вашей мастерской пахнет староверством!" Однако по поводу технических справочников им, как ты выражаешься, нечем крыть. В технике, видишь ли, уже не староверство, а преемственность. Когда дело касается законов природы, всякие социальные страхи отступают. Природа — превыше всего!.. Я тут ещё терминал совершенствую. А с какой целью — наше дело.
Он рассуждал и раскладывал на столе тряпье. Это были два широких темных плаща с капюшонами и несколько узких мешков, одни из которых имели завязки, другие — нет. Такэси отобрал четыре мешка с завязками, остальные бросил за ширму.
— Это — на ноги… Обрывают завязки иногда. Когда нервы не выдерживают. А пришивать — лень.
Он запер входную дверь на задвижку, отключил связь и стал натягивать на ногу один из мешков. Скидан наблюдал и хмурился.
— Давай-давай, не бойся!
— Я не боюсь.
— Так одевайся.
— А зачем этот маскарад?
— Маскарад? Что такое — "маскарад"? Маскам рад? Превосходное слово! Именно так!..
— Зачем, я тебя спрашиваю?
— Ты в закрома уже не хочешь? Я бы советовал.
Такэси завязал второй мешок и взялся за плащ. Осмотрел, отложил, взял другой. Отложил и его, ушел за ширму.
— Я не люблю делать, чего не понимаю, — сказал Скидан.
— И давно? — прозвучало из-за ширмы.
Скидан не ответил. Взял мешки и начал облачаться. Такэси вышел к нему с еще одним плащом, надел и был удовлетворен. Хлопнул Скидана по плечу / это было невероятно! / и заявил, что не сомневался в его решительности.
— Да что там такого? — Скидан застегнул последнюю пуговицу отвыкшими от этого приспособления пальцами. — Кстати, где это? Далеко?
— Прямо здесь, — ответил Такэси. Он повел Скидана за ширму и там легко сдвинул шкаф, с виду большой и тяжелый. Оказалось, что задняя его стенка — обыкновенная дверь из толстых досок, некрашеная, с какой-то коряжиной вместо ручки, прибитой гвоздями прямо к шкафу. Эта деревяшка притворялась вешалкой для одежды. За дверью угадывалось тёмное пространство, и Скидану сразу стало не по себе. Он вспомнил такую же грубую дверь, за которой в хибарке Коеркова скрывался тоннель.
