Владимир Орлов - Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации.
Усяслаукнязьлюдзям чыту суды,
радз/у князям гарады,
а самуночы вауком рыскау,
з Ю'ева паспявау да пеуняу
да Тмугараканя,
Хорсу вялікаму шлях перащнау.
Яму у Полацку пазвоняць ютрань рана
у званы у святое Сафіі,
а ён той звон чуе у Ю'еве.
Повествуя о несчастьях родной земли, автор «Слова» дает глубоко трагическую картину битвы на Немиге, где, отстаивая независимость древне-белорусского государства, полоцкие дружины встретились с войском князей Ярославичей.
На Яям/'зе галовы сцелюць снапам/,
харалужнымі малоцяць цапам/',
жыццё кладуць на такузлю цела,
веюць душу ад цела.
Нямт крывавыя берап
не збожжам был/ засеяны зноу —
засеяны косцьм/руск/х сыноу.
Глубокое знание автором «Слова о полку Игореве» истории Полоцкого княжества, обеспокоенность его судьбой, сочувствие самому знаменитому из Рогволодовичей приводят к мысли, что гениальный поэт имел с кривичской землей тесные связи, а возможно, и был рожден ею. Такое предположение неоднократно высказывалось всеми исследователями «Слова», начиная с XIX века.
Древнего песняра считали нашим соотечественником Владислав Сырокомля, Максим Богданович, Вацлав Ластовский, Владимир Пичета и другие белорусские литераторы и историки.
Необычайная схожесть идей «Слова» с теми, что были высказаны в песенном цикле XII века о Евфросинии Полоцкой, позволяет говорить о вероятности знакомства поэта с его выдающейся современницей.
«Трудная повесть» о князе Игоре создана человеком высокообразованным, несомненно, близким к высшим слоям общества, который тем не менее остается носителем народного, еще дохристианского мировосприятия. Наиболее ярко это проявляется в описаних природы, которая живет с человеком одной жизнью, помогая и предупреждая об опасности.
Поэт не раз вспоминает Стрибога, Даждьбога и других языческих богов. Любопытно, что именно в Полоцком княжестве позиции язычества после официального крещения были по сравнению с другими восточнославянскими землями наиболее сильны. Своеобразное двоеверие существовало тут даже в великокняжеской среде.
«Слово» было открыто в конце XVIII века. Наш соотечественник Адам Мицкевич сказал об этом произведении так: «Поэма об Игоре всегда будет народной и актуальной». «Слово» десятки раз переводилось на современные славянские и неславянские языки. Первые полные переводы на белорусский принадлежат перу Янки Купалы и Максима Горецкого. Талантливо и очень близко к оригиналу перевоплотил древнее произведение Рыгор Бородулин.
Смерть полоцкого князя Володши
Долгое время и в научной, и в художественной литературе этого князя называли Владимиром. Ни раньше, ни позже Владимиров в полоцкой династии не было: после «кровавой свадьбы» Рогнеды Рогволодовичи не называли сыновей именем врага. Нелюбимое полочанами княжеское имя пошло гулять по книгам благодаря написанной на латыни в XII веке «Хронике Ливонии». Ее автор Генрих Латвийский неизменно называет полоцкого властелина королем Вальдемаром, что всегда переводили как князь Владимир. В своем исследовании «Старажытная Беларусь» историк Микола Ермалович доказал, что в действительности «короля Вальдемара» звали Володшей.
Он занимал полоцкий престол тридцать лет и все это время вынужден был почти беспрерывно противостоять натиску немецких рыцарей. В 1186 году когда началось княжение Володши, в Полоцк вместе с немецкими купцами приплыл на корабле монах-католик Мейнгард. Через переводчика он просил у князя только одного: позволения проповедовать слово Божие в подвластной Полоцку земле язычников-ливов, живших в низовьях Двины. Володша, не желая портить хороших торговых связей с немецкими городами, дал монаху согласие.
Это было крупной политической ошибкой. Начав крестить ливов по латинскому обряду, Мейнгард сделался епископом и развернул в устье Двины строительство замков. Немцы стали отбирать у ливов землю. При преемнике Мейнгарда епископе Бертольде папа римский объявил отпущение грехов всем, кто нашьет крест и отправится служить в епископское войско на берегу Варяжского моря. Война в земле ливов была приравнена к крестовым походам в Палестину.
Стремясь восстановить власть над своими традиционными данниками в Нижнем Подвинье, Володша не раз совершал походы на рыцарей, однако баланс сил был не в пользу Полоцка. Вначале вынужден был сжечь свой город и идти с дружиной в белый свет полоцкий вассал князь Вячка, который владел Кукенойсом. Затем войско рижского епископа Альберта взяло второй форпост полочан в балтских землях — город Герсику, где правил Всеволод из рода Рогволодовичей. Чтобы вернуть плененных немцами жену и детей, Всеволод признал себя вассалом Риги.
В начале 1216 года в Полоцк пришли послы от эстов, которые просили кривичского князя идти на Ригу, а сами обещали восстать и теснить ливов и леттов, выступавших уже на стороне немцев. Володша рассчитывал использовать вражду между епископом Альбертом и созданным на захваченных немцами прибалтийских землях Орденом меченосцев. Князь надеялся на помощь аукштайтов и Пскова с Новгородом, над которым также нависла угроза немецкого нашествия, однако псковичи и новгородцы, вспомнив былые обиды, участвовать в войне отказались. Начало похода князь назначил на май, когда подсохнут дороги. В Полоцк собрались полки из удельных княжеств. Пешие ратники, пращники и лучники должны были двигаться дальше на плотах и стругах, конная дружина — по суше.
Отстояв с дружиной заутреню в Софии, великий князь Володша первым взбежал на княжеский струг. Берег был красным от щитов. Майское солнце играло на шлемах ратников, стоявших под многоцветными стягами и белыми хоругвями. «Слава! Слава!» — неслось с берега. Но не успело успокоиться над Двиной эхо, как полоцкий властелин на глазах у княгини, малолетних сыновей Бориски и Глеба и всего города схватился за мачту и начал оседать на помост.
Так загадочно оборвалась жизнь князя Володши.
Летописец рижского епископа Генрих не осмелился записать в своей хронике, что полоцкого князя покарало небо. Видимо, епископ сам побаивался кары за грехи и не хотел, чтобы упоминание о них дошло до будущих поколений.
В 1216 году немцы добились своего. Обезглавленное войско в поход не пошло. Напрасно в княжеской вотчине за Борисовым камнем грузили на корабли грозные катапульты. Напрасно ждала герсикская дружина. Тщетно всматривались с придвинских сосен в речную даль дозорные аукштайтов.
Уже в год смерти полоцкого князя отряд меченосцев и рыцарей епископа Альберта напал на Новгородскую землю. Спустя несколько лет бывший князь Кукенойса Вячка погиб в рукопашной схватке, защищая от крестоносцев город Юрьев (нынешний Тарту, где сегодня именем отважного Рогволодовича названа улица).
Политическая ситуация толкала Полоцк и Новгород к альянсу. В 1239 году новгородский князь Александр Ярославич венчался с Александрой, дочерью полоцкого Брячислава. Теперь два княжества роднились не так, как во времена Рогволода и Рогнеды, не под звон мечей, а под радостный благовест. Вместе с приданым молодая княгиня везла икону Богородицы, которую прислал некогда игуменье Евфросинии ее родственник византийский кесарь Мануил. Правда, Александр Ярославич, которого еще не звали Невским, больше рассчитывал не на чудотворную икону, а на силу полоцких полков, не раз ходивших на рыцарей.
В сече на невских берегах снискал себе вечную славу ловчий князя Александра полочанин Яков. Вооруженный одним мечом, он блестяще выдержал бой с несколькими десятками рыцарей и заслужил личную похвалу князя. Прошло еще два года, и рядом с новгородцами и псковичами полоцкие ратники, которые вместе с витеблянами составляли треть всего войска, насмерть стояли у Вороньего Камня на Чудском озере. После Ледового побоища они гнали пленных тевтонов до Пскова, а оттуда повернули на родину, в Полоцк.
В той дороге, возле веселых вечерних костров, старшие по возрасту дружинники много раз вспоминали Володшу и верили, что князь, который так и не пустил захватчиков на кривичские земли, видит все из заоблачных высей и радуется теперь вместе с ними.
Полоцкие воины еще не раз праздновали победу над захватчиками с запада. Вместе с литовцами, латышами и эстами они наголову разбили крестоносцев у озера Дурбе в 1260 году. Два года спустя полочане помогли псковитянам и новгородцам штурмом взять Юрьев. Но это были последние страницы истории могущественного Полоцкого государства. Под Юрьев наших предков водил уже не Рогволодович, а князь Товтивил.
Эпоха Великого Княжества Литовского
В середине XIII века начинается новая эпоха белорусской истории — эпоха Великого Княжества Литовского. Объединение слабых и разрозненных земель в одно крупное государство было в интересах как балтского, так и восточнославянского населения, поскольку с востока угрожали монголотатары, а с запада начинали теснить немецкие рыцари. Между литвой и кривичами существовали давние тесные связи. Поэтому создание совместного государства произошло естественно и без особого насилия.
