Павел Дмитриев - Время собирать камни
По залу прокатился недоверчивый смех. Цены в ресторанчике кусались почище известных по боевикам мафиозо, так что гости, в большинстве своем, далеко не последние люди М-Града. Они явственно чувствовали подвох, но не могли понять, где он. Только один пожилой грузин поглядел на меня куда задумчивее, чем оно того стоило — видимо, слишком хорошо понимал отличие вина от браги.
Между тем "остапа несло":
— Масло? — я удивленно посмотрел на предложенную шефом бутылку. — Подсолнечное масло в тесто? Да вы, дорогой товарищ, вообще в своем ли уме? Откуда подсолнухи на Сицилии? Только оливы! Это такие деревья, товарищи, из них много масла не выжать, а то что получается — за долги со времен Второй Мировой забирают толстожопые американцы! Так что у нас все будет реально, никакого масла.
Нет, вот не нравится мне взгляд того грузина, издалека видно, недоволен товарищ. Откуда он только взялся на мою голову? Лысую башку я, кажется, пару раз в райкоме встречал, а сидящая слева дама с тяжелой золотой брошкой чем-то напоминает заведующую местным центровым гастрономом… А вот этот? И приятели у него подозрительно молодые и здоровые, как бы чего не вышло. Но останавливаться было поздно:
— Так, грамм сто муки на человека должно хватить с избытком, — прикинул я емкость чашки, — разбивайте, уважаемый, в нее три яйца, — отдал я команду шефу, и продолжил: — черпануть соли, вылить стакан воды, и… Пока просто мешать! А потом засыпайте кило муки, и сомните в тесто, мягкое, чтоб только от рук отлипало. И чтоб никаких машинок, откуда возьмется у бедной итальянки кухонная механизация?!
— Мало трех-то яиц на пакет будет, — робко попробовал возразить недавний хозяин полновластный кухни. — По рецепту надо…
— Вы хотите оригинальную итальянскую пасту, или американизированную? — грозно перебил его я, откровенно играя на публику. — А вы читали очередную статью товарища Микояна в "Известиях" третьего дня? — обвел я глазами маленький зал. — Самое страшное заболевание современности, это ожирение! Борьба с ним должна стать каждодневной задачей для каждого повара и даже домохозяйки. Здоровье социалистического общества по угрозой!
Тут я конечно малость преувеличивал, но мои рассказы о стараниях родителей похудеть в свое время сильно задели Антонину Валерьевну, супругу Семичастного. Так что совсем не придуманную опасность для здоровья населения руководители страны осознали в полной мере. Представляю, каково им, говорить людям, которые пережили войну и блокаду, о необходимости нормирования калорий и суровом ограничении детей в еде. Память о голоде не проходит сразу, многие до сих пор воспринимают лишний кусок масла, ломоть сала, и прочий сахар с мясом, рыбой и сметаной как безусловное благо, а где-то — как символ счастья и достатка. И ладно бы только сами, так ведь нет, в первую очередь "заботятся" о детях!
Однако Микоян решился, и на мой взгляд, отчасти преуспел. Тяжело остаться равнодушным после цикла курируемых им телевизионных программ о проблемах повышенного веса. Зашевелились и медики, их руководство недавно капитально перетрясли, свели, как и партийные органы, в Региональные Управления, и вдобавок жестко замотивировали морально и материально на среднюю продолжительность жизни советских людей. Последние, надо сказать, этому не сильно радовались — партия устроила справедливость по-коммунистически, чем дольше живешь, тем дольше работаешь на благо страны. Иначе говоря, начиная с 1970 года возраст выхода на пенсию должен пересматриваться каждый год, в зависимости все от той же СПЖ.
Так что мне нет смысла стесняться в импровизированном конферансе:
— Вы хотите есть и худеть? — я направил удачно подвернувшийся под руку половник в сторону явно полноватой тетки. — Не переживайте, настоящая паста таит в порции всего четыреста калорий! А не полторы тысячи, как та, что предложил мне местный повар десять минут назад.
— Неужели?! — постарался вывести супругу из-под удара муж, столь же дородный мужчина лет шестидесяти. — Это с мучного-то, худеть! Сказки не рассказывайте!
— Не хотите, не пробуйте, — с намеком на учтивый полупоклон парировал я. — Но посчитайте сами, в яйце, — я дотянулся до подложки, и подкинул в руке еще не разбитый экземпляр с подозрительно смазанным чернильным штампиком. — Тут калорий семьдесят. В порции муки чуть более трехсот. В вот в столовой ложке масла — еще почти две сотни, и этого жидкого яда вам в тарелки подливают преизрядно!
— Пусть готовит, не мешайте! — вмешался лысый товарищ. — Есть реально охота!
— Теперь соус, — не стал спорить я, лишь задумчиво приподнял кулек мелких креветок сомнительной свежести. — Конечно, итальянцы используют морских тварей покрупнее, — я продолжал импровизировать. — Но мы-то знаем, что в пасте главное именно соус, а не мясо. А соус, товарищи, он идет от панциря! То есть чем больше панциря, тем вкуснее паста. Но бедные крестьяне не могут себе позволить по-настоящему дорогих мелких креветок, вот такие, — я еще раз покрутил в руке явный нестандарт, годный разве что на корм кошкам. — Есть их не обязательно, ну, примерно как перец-горошек, который многие из вас любят бросать в суп.
— Лучше все же было с мясом, — с сожаление протянул кто-то издалека. — Или с колбасой.
— Извращенцы! — я скорчил страшную рожицу. — Лучшая колбаса это рыба! Семга, севрюга, на худой конец минтай! Вкусно и ликвидирует дефицит фосфора. Но для пасты даже это лишнее, запомните!
— Так что, голую лапшу жрать? — возмущенно протянул все тот же оппонент. — Не нужна нам такая итальянская кухня!
— Во вкусах разбираться надо, не все котлеты с порошковым пюре в заводской столовке понужать! — мне пришлось изобразить искреннее возмущение. — И не забывайте, товарищи, согласно нашей статистике, итальянская семья получает говядины вдвое меньше советской!
Никаких данных я, разумеется, не знал. Но начавшееся в зале возмущение сняло как рукой — в СССР рабочая солидарность правильно понималась даже дорогих ресторанах. Несколько минут передышки хватило — хорошо разогретая плита позволила повару под моим чутким руководством распустить в сливочном масле большую дольку чеснока, репчатого лука, травки типа укропа и кинзы, набросать мелко резанных помидор, и отшлифовать это специями и креветками. Тесто было раскатано в большие блины, порезано на щедрые, в треть сантиметра, полосы.
— Сейчас закинем в воду, паста сварится и всплывет, — комментировал я действия шефа. — Пара минут, и ее нужно откинуть на дуршлаге, а потом чуток допарить в соусе.
— Смотрите, — вдруг вмешался повар, обводя рукой подозрительно замолчавшие телевизорам. — По всем каналам обещают срочное сообщение!
— Главное, что должно быть в пасте, это свежесть, — по инерции продолжил я. — Лишние пять минут убьют вкус безвозвратно!
Но меня уже никто не слушал. Все присутствующие повернулись к экранам, на которых, в дополнение к заставке, пошел звук. Сочный голос Людмилы Зыкиной выводил "В том краю, где бродят метеоры, космонавты держат путь опять", это мигом сняло страхи и сомнения: войны, чумы, как и какой-либо схожей трагедии, не ожидается. Скорее наоборот, покажут "космос", а он, как известно каждому пацану и девчонке, исключительно наш, советский.
Собственно, последний год редкая неделя проходила без того, чтоб Шелепин так или иначе не выворачивал мне мозг на тему достижения Луны. Старался и в переписке, и очно, вытаскивая "на ковер", не жалея подробностей на случай "а вдруг что-то всплывет в сознании". Пару раз товарищ Семичастный не погнушался своими генерал-полковничьими руками вколоть какую-то химию со специальной гипнотической методой. Результаты, к сожалению, были весьма далеки от мистических. Ну вот к примеру, кто из моих сверстников в 2010 может помнить детали программы Аполлон? Всяк знает, американцы достигли Луны чуть не десяток раз, навтыкали лес флагов, на тележке меж кратеров гоняли как по хайвею, привезли гору булыжников, и сняли кучу киношек… На этом фоне я вполне мог сойти за эрудита — смотрел фильм "Аполлон-13", да хорошо помнил детали полета "Аполлона-11" по широко освещавшемуся в штатовских СМИ сорокалетию этого славного события с Армстронгом, Коллинзом и Олдрином в первых ролях. А еще был в Космическом Центре на мысе Канаверал, и сохранил с того вояжа пару десятков фотографий.
Впрочем, совсем напрасным копание в моих мозгах назвать нельзя. Мелочи накапливались, и, судя по всему, складывались в какую-то более-менее полезную картину. О ее применении на практике передо мной особо не отчитывались, но даже самый что ни на есть тупой ответ в стиле "Луна, она реально твердая"[62] записывали самым аккуратным образом. И за спасение очередного, четвертого по счету зонда к Венере, Шелепин благодарил вполне искренно. А всего-то я припомнил реальное давление и температуру на поверхности "утренней звезды".[63] Хотелось, конечно, сильно большего, как минимум, нашу ЭВМ "Орион" на борту ракет и лунных зондов, но… Слишком медленно раскачивались доценты с кандидатами. До 1968 года в микропроцессоры никто толком не верил, а после — нашлась тысяча правдоподобных и очень убедительных причин не менять ровным счетом ничего. Так что лично для меня польза всей суеты была лишь в одном — ход "Лунной гонки" я представлял не хуже первых лиц страны.
