Валерий Самохин - Мой милый жандарм
Мои размышленья прервал дверной колокольчик. В комнату вкатился невысокий, полноватый господин с потертым кожаным саквояжем в руках. Буркнув что-то вместо приветствия, он с недовольством покосился на фляжку с анисовой крепкой и решительно попросил нас покинуть комнату. Я задержался было в сомненьях, но Ильин увлек меня за собой на кухню.
Внезапно нахлынул гнев – леденящий, безрассудный, от коего исходят в скрипе зубы и сжимаются до хруста кулаки. Подло стрелять в беззащитную жертву, но когда на кончике мушки слабая женщина – это подло вдвойне. Вы ответите мне за все, господа революционеры, – клятвенно пообещал я себе. И пощады не ждите.
– Дворник никаких сведений не дал, – хмуро доложил Ильин. – Говорит, что было темно, лица он не разглядел и опознание весьма затруднительно. Извозчик поджидал гостя на углу переулка и невозможно-с определить, наемный то был экипаж или собственный выезд… Словом, Деян Иванович, пота мы прольем с этим делом немало.
Что ж, этого следовало ожидать. Враг попался умелый и жестокий, такие следов, как правило, не оставляют. Но и мы не лыком шиты, даром свой хлеб есть не привыкли. Еще не вечер, господа социалисты, еще не вечер.
На кухню заглянул хмурый доктор. С неприязнью оглядев нас, словно мы были виной мученьям Жозефины, он безапелляционно заявил:
– Опасности для жизни нет, но больной необходим строжайший покой. Категорически возражаю против допросов в ближайшие сутки… Смею надеяться, господа, что мои рекомендации не останутся без внимания.
Коротко раскланявшись, он исчез, оставив после себя стойкий запах больницы. Ильин недовольно сморщился и, достав уже знакомую фляжку, смачно отхлебнул приличный глоток. Я сглотнул слюну, с невольной завистью покосившись на него. Не любитель хмельного, но в данной ситуации оно было к месту. Но в отличие от филеров, коим дозволялись и не такие вольности, мне мой шеф за такое спуску не даст.
– Отложим допрос на утро? – довольно крякнув и вытерев усы ладонью, осведомился Ильин.
Закурив папироску и сделав несколько быстрых затяжек, я подчеркнуто жестко сказал:
– Не мне тебя учить: большинство преступлений раскрывается по горячим следам.
Филер молча пожал плечами – его дело маленькое – и вновь потянулся за фляжкой.
В комнату я зашел один. Жозефина лежала на кушетке, укутавшись клетчатым пледом. При виде меня ее глаза заискрились любовью. Мне отчего-то сделалось стыдно.
– Не беспокойтесь, Деян, я все понимаю, служба есть служба… – горячо зашептала она, приподнимаясь с подушки. – Мерзавца я разглядела неплохо, надеюсь, вы сможете его отыскать.
С протянутого листка бумаги на меня смотрел портрет господина с рублеными чертами лица, тонкой полоской шрама, перечеркнувшей левую бровь, и неприятными цепкими глазами. Его внешность мне показалась смутно знакомой.
– Вы бесподобны! – отдал я дань таланту своей любовницы; далеко не каждый сумеет в такой ситуации запомнить преступника. – Но еще один маленький вопрос: вы никому не говорили о нашем с вами разговоре?
Жозефина тяжело вздохнула. Несколько мгновения она молчала, накручивая на пальчик локон, наконец нехотя произнесла:
– Когда мы с вами расстались, я навестила одного своего знакомого – инженера-путейца Матвеева. Он возглавляет одну из партийных ячеек Казанской железной дороги. Ему-то я и обмолвилась, словно невзначай, о типографии…
Жозефина внезапно умолкла, покраснев и отведя глаза в сторону. Все-таки, она считает их своими товарищами, – мелькнула обидная мысль. Но я не стал ее торопить, терпеливо ожидая продолжения. Вместо ответа она взяла листок с портретом и размашисто начертала карандашом несколько слов на обратной стороне.
– Инженер проживает где-то в районе Лефортово, точного адреса я сказать не могу… – с хрустом переломив карандаш, она с болью в голосе воскликнула: – Прошу вас, Деян, оставьте меня немедленно, не терзайте мое несчастное сердце!
Молча поцеловав ей руку, я быстро покинул комнату. Кровь азартно застучала в висках, предвещая скорую погоню. Сунув листок в руки скучающему Ильину, я возбужденно приказал:
– Срочно запроси адрес этого господина! Нагрянем с обыском прямо сейчас.
Пробежавшись глазами по тексту, филер перевернул листок и, всмотревшись в изображение, хмыкнул в седые усы:
– Интересный раскладец получается, Деян Иванович. Господин с рисунка знаком мне шапочно – это личный порученец генерал-лейтенанта Бухольца, окружного интенданта… Как бы нам не оплошать-то с обыском поспешным? Видится мне, что инженер этот мелкая сошка, и за ним другие фигуры стоят, крупного калибра.
Глава девятая
Петр Трофимович все утро брюзжал, какая я доверчивая и наивная особа. Помогать никчемному человечишке, каким ему представлялся Жорж, по его словам было краем легкомыслия и беспросветной глупостью. В чем-то я была с ним согласна, но на своем стояла твердо: обещание нужно выполнять, как бы ни хотелось обратного. Сердито нахмурившись, купец нехотя произнес:
– Вижу, тебя не переубедить. Что ж, поступай, как знаешь… – и неожиданно подмигнул мне с явным одобрением: – А что слово даденное блюдешь крепко, так за это от меня величайшее уважение тебе… Но будь осторожна, дочка, не дай обвести себя вокруг пальца.
– Хорошо, дядюшка, – беспрекословно кивнула я в ответ.
Петр Трофимович хмыкнул в бороду – ему нравилось, когда я так к нему обращалась. Признаюсь честно, мне и самой это доставляло удовольствие. В этой маленькой и дружной семье я чувствовала себя не гостьей, а близкой и любимой родственницей.
К обеду прибыл Жорж. В новеньком, идеально подогнанном костюме и с шикарным букетом ярко-алых роз. Дрогнуло изменчивое девичье сердце, млея под пылким взором галантного кавалера и тая от бархатных речей. Дрогнуло и… вновь обрело душевное спокойствие, едва смысл сказанного дошел до холодного разума.
– Мне не нужны никакие дивиденды! – отрезала я. – Помощь моя бескорыстна, но вы должны пообещать мне одну вещь…
– Покорно внемлю вашим словам, – захлопал пушистыми ресницами красавец-кассир, предано выкатив глаза.
– Дайте мне слово, что покончите со своими темными делишками раз и навсегда!
Жорж клятвенно сложил руки на груди.
– Мне это невозможно – обмануть ваше доверие. Если сумеете вернуть долг, то поверьте, жизнь моя начнется сызнова.
Бездонно-серые глаза взирали с искренней мольбой. Ну как здесь не поверить? Вздохнув, я деловито уточнила:
– Сумма большая?
– Двадцать тыщ рублей, как одна копеечка, – отчего-то шепотом поведал Жорж.
Петр Трофимович, в чьем кабинете и происходила беседа, удивленно крякнул. Да уж, капитал по меркам эпохи и в самом деле немалый. Интересно, откуда он у простого кассира? Словно прочитав мои мысли, Жорж торопливо вставил:
– Мне довелось как-то сорвать немалый куш на бегах, и я в тот же день купил на весь выигрыш бумаги золотодобывающей артели. Весьма удачное вложение оказалось, признаюсь вам как на духу… Кое-какие сбережения имел и без этого, и все отдал этому проходимцу…
Он сокрушенно махнул рукой. Врешь ты, братец, насчет сбережений, решила я про себя, но допытываться до истины не стала. Пусть его. И лишь через минуту спохватилась:
– Ваш проходимец… Кстати, как его зовут?
– Промышленник Астафьев, – быстро ответил Жорж. – Владеет прядильной фабрикой и механическими мастерскими.
– Бог с ними, с мастерскими… Скажите, вы в долг давали деньги или бумаги?
– Разве имеет это значение? Отдал ему бумагами, по текущему курсу аккурат на двадцать тысяч и вышло.
Деньги следов не оставляют, а вот ценные бумаги… Плотоядно облизнувшись, я вкрадчиво, чтобы не спугнуть удачу, спросила:
– Сделку как оформляли?
– Как обычно, – кассир недоуменно пожал плечами. – Биржевой маклер внес запись о продаже в реестр, и мой знакомец стал новым владельцем… – посмотрев на меня восхищенным взором, он радостно хлопнул в ладоши: – Как просто ларчик открывается! Достаточно взять выписку из реестра, и плут не сможет отвертеться от долга.
– Не пойдет… – от огорчения я прикусила губу.
– Решительно не понимаю ход ваших мыслей, – после долгой паузы признался Жорж.
– Раз есть запись о смене акционера, предполагается, что вы и деньги получили… Каким образом происходит продажа акций?
– Либо чек выписывают, либо ассигнациями платят. Можно и со счета списать, это как договоришься.
– Вот видите, обычная практика, в том числе, и оплаты наличными. А теперь поставьте себя на место судьи: приходит некий господин и заявляет, что с ним не рассчитались по сделке. И времени с той поры прошло немало. Спрашивается, что ж он сразу-то с жалобой не прибежал… Как полагаете, вам хоть капельку поверят?
В глазах кассира мелькнул испуг, затем разочарование и странный огонек злобы. Или мне показалось?
– Аннушка, может не стоит тебе ворошить без нужды осиное гнездо? – неожиданно вмешался Петр Трофимович. – В наших кругах промышленник этот почетом особым никогда не пользовался… Сущую правду скажу, слава идет о нем дурная. В делах фабричных у него убыток сплошной и запустенье, но капиталом прирастает изрядно.
