Михаил Валерин - Если судьба выбирает нас…

— Погоди! — Я неожиданно вспомнил, что теперь прекрасно говорю по-немецки, и, громко стукнув прикладом автомата в дверь, заорал:

— Die deutschen Soldaten — ergeben Sie sich! Wir werden den Bunker sprengen![44]

Стрельба прекратилась. Из-за двери нерешительно крикнули:

— Was ist los? Wer dort?[45]

— Es ist der Offizier der russischen Armee! Ergeben Sie sich! Meine Grenadiere werden den Bunker sprengen![46]

— Russischen Grenadiere?[47] — Голос умолк. Некоторое время никто не отзывался, но пулемет при этом не стрелял. Немцы, наверное, совещались.

Я еще раз стукнул прикладом в дверь.

— Ich gebe die Minute auf die hberlegung![48]

— Schie8en Sie nicht! Wir gehen hinaus![49]

— Не стреляйте! Они сейчас вылезут! — перевел я своим. — Только держите ухо востро! Мало ли что.

— Не сумлевайтесь, вашбродь!

За дверью что-то загремело, и она со скрипом открылась. Из проема показались вытянутые вверх грязные трясущиеся руки, и наружу шагнул тощий лопоухий немец в очках. За ним второй — пожилой седоусый, в мятой бескозырке с красным околышем.

Мои бойцы шустренько их обыскали и разоружили. Рябинин сунулся в дот, выставив вперед ствол автомата.

— Никого!

Я тоже заглянул внутрь.

Н-да! Места маловато! Это прямо какой-то бетонный шкаф. У амбразуры, занимая половину площади, стоит на станке пулемет МГ-08. На стенках — полки с патронными коробками. На крючках висят две противогазные сумки и винтовка «маузер». Весь пол завален стреляными гильзами. Духота и пороховая вонь. Как они тут сидели?

Пленных увели, а я присел на разбитый патронный ящик.

Интересно получилось — мы победили, а я даже ни разу не выстрелил!

Бывает же…

6

Передав захваченный дот подошедшей 11-й роте, мы двинулись разыскивать своих. Бой затихал. Артиллерия продолжала бить куда-то через наши головы, но в окопах выстрелы почти прекратились.

Это значит, что все линии окопов уже захвачены, а уцелевшие немцы либо удрали, либо сдаются в плен.

Устало шагая по ходам сообщения следом за вестовым, я пытался размышлять — что же дальше? Моя стратегическая прозорливость была величиной, близкой к нулю, а опыт ведения войны в условиях Первой мировой отсутствовал полностью. Если мне не изменяет память, согласно прочитанной когда-то книге «Великая война» Джона Террейна, за те двое-трое суток, во время которых наступающая сторона вела артобстрел, обороняющиеся успевали усилить вторую линию обороны в трех — пяти километрах от первой. Атакующие войска захватывали полностью разрушенный участок, продвигались до соприкосновения с более укрепленной и подготовленной линией обороны, и на этом наступательная операция с их стороны заканчивалась, а начиналось контрнаступление противника. Под Верденом таким вот макаром за год положили миллион человек.

Повторять судьбу наших малахольных союзничков как-то не очень хочется.

Не вдохновляет, знаете ли!

Хотя тут ситуация несколько иная. Наш полк базировался в районе старой польской границы. Если я правильно помню географию, то до Балтики тут по прямой километров сто. Мощных линий укреплений по дороге не предвидится. Разве что в самом конце — Мариенбург, Эльбинг. Но это — крепости. Их и обойти можно. Реальная угроза для наступающих русских войск — исключительно с флангов. Либо с запада, если немцы попытаются предотвратить выход наших войск к Балтийскому морю, либо с востока, если немецкие армии попытаются прорваться из образующегося мешка. Либо — и то, и другое одновременно. Последнее — очевидно, но маловероятно. Сидеть и ждать, пока мы отрежем Восточную Пруссию, — самоубийство. Быстро перебросить с Запада достаточное количество войск у немцев тоже не выйдет.

«Шанс — он не получка, не аванс…» — вспомнилась вдруг песенка из мультика «Остров сокровищ».

Наш удар — это и есть и шанс, и аванс! А сдачу с этого аванса нам выдаст Рейхсвер.

— А вот и вы, барон! — поприветствовал меня Казимирский. Он был прямо-таки необыкновенно приветлив. — Поздравляю вас с боевым крещением!

— Благодарю, господин поручик!

— Позвольте полюбопытствовать: каковы ваши успехи?

— Обеспечили фланг, захватили укрепленное пулеметное гнездо. Не знаю уж, много это или мало…

— Главное, что этого было достаточно, барон! — Казимирский закурил очередную папиросу, спрятал зажигалку, затянулся. — Сейчас подойдет Лиходеев. Быстренько подсчитайте наши потери в людях и снаряжении и готовьтесь к дальнейшему наступлению — если повезет, к вечеру мы выйдем к Штрасбургу.

— Слушаюсь!

— Я — к штабс-капитану Ильину! — сообщил ротный и, крикнув вестовых, стал пробираться по ходу сообщения к последней линии немецких окопов.

— Савка! — окликнул я своего ординарца. — Найди мне на чем сидеть и на чем писать!

— Сей момент, вашбродь! — Парень мгновенно вытянулся во фрунт, козырнул и шустро шмыгнул в какое-то ответвление траншеи.

Я тяжело привалился спиной к стенке окопа. Устал как собака, а оказывается, это еще не конец. Чувствую, что денек будет длинным…

Девять убитых, шестнадцать раненых, из которых четверо — тяжело, а двое и вовсе «не жильцы».

Такой вот итог.

Могло быть и хуже, но то ли везение, то ли умение, то ли провидение…

Пробегавший Генрих сообщил, что у них в девятой роте потери убитыми и ранеными — треть строевого состава. И это — тоже не самый худший исход.

Мы с Лиходеевым, пройдясь для порядка по окопам, расположились у входа в бывший немецкий блиндаж, чтобы заняться учетом матчасти. Фельдфебель называл номера стволов, собранных с наших убитых и раненых, а я записывал их в тетрадку.

Бой окончился, началась бухгалтерия…

— Вы тут хоть прибарахлились? А то ведь война войной…

— Да уж не без этого, вашбродь.

— Молодцы.

— Рады стараться! — с довольной ухмылкой козырнул Лиходеев.

Трофеи были богатые — одних пулеметов взяли десяток. Правда, половина из них нерабочие. Винтовки, пистолеты, боеприпасы и прочее снаряжение. На левом фланге, где окопы зачищали первый и второй взводы, наши взяли ротный склад продовольствия. Опытный Лиходеев вовремя пресек попытку расхищения спиртного и съестного — все пошло в ротный котел.

Сам фельдфебель щеголял трофейным цейссовским биноклем на шее, а за ремень с правой стороны был заткнут новенький «парабеллум».

Орел у нас Кузьма Акимыч.

Я закончил писать и поинтересовался у него:

— Чего там слышно? Когда выдвигаемся?

— Дык, вашбродь, вот разведка своих коней через окопы да воронки проведет — и уйдут в дозор. Осмотрятся, капитану доложат, а там, глядишь, и дальше двинемся.

— Главное, чтобы немцы не очухались.

— Не должны, вашбродь! Пушкари наши их зна-а-а-тно проредили. Да и Ленька Птицын — земляк мой, с-под Твери — писарем при штабе полка служит, сказывал, мол, по сведениям разведки, нету у германца тут сильных войск. Во второй линии ландвер ихний да запасники. Пушек у них, конечно, много, но мы-то тоже не лыком шиты?

— Ну да. Немцы тут воевать-то по-серьезному не собирались. Если бы не наступление, они бы тут до морковкиного заговенья просидели. Окопы вон какие, гнезда для пулеметов бетонированные, блиндажи. Ты вот «лисью нору» у командного пункта видел?

— Как не видеть! Видел, вашбродь. Сурьезно сделано — там сажени четыре глубина. Не всякий снаряд возьмет. Только ежели прямо в горловину «чемоданом» попасть.

— То-то и оно.

Из хода сообщения появилась процессия подносчиков во главе с Филимоном Копейкиным.

— Вашбродь, огнеприпасы доставлены!

— Хорошо! Молодцы!

— Рад стараться!

— Лиходеев, скажи по взводам, пусть скоренько пополняются, а то чует мое сердце, скоро двинемся.

— Слушаюсь, вашбродь! Ну-ка, Филька, скидайте ящики вон туда, по пересчету, — засуетился фельдфебель. Пока они там возились, Кузьма Акимыч успел выспросить про обед. Оказалось, что к темноте подвезут.

Хорошо бы. А то есть уже хочется. Я сидя откинулся на стенку траншеи и прикрыл глаза. Почувствовал, как расслабляется тело, уходит напряжение. Хо-ро-шо!

7

Спустя два часа после начала атаки мы двинулись дальше.

Наша рота теперь — головная, а девятая переведена в арьергард «по причине значительной убыли строевого состава».

Впереди двигается разъезд полковой разведроты, а следом — мы, повзводно, в сопровождении приданных нам пулеметчиков. Оборачиваясь, то и дело натыкаюсь взглядом на этих бедняг. С обреченностью верблюдов они несут на себе разобранные «максимы», стараясь не отставать.

Я, как Чапаев, впереди, разве что только без лихого коня. Казимирский торжественно поручил мне следовать в авангарде. Вот и следую. Вместе с гренадерами четвертого взвода, с которыми штурмовал немецкие окопы.