Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

Костка, как обычно, был рядом. Как-то так получилось, что мальчишка принялся набираться морского опыта под руководством зелёного гардемарина, у которого знаний было много, а вот практического опыта с гулькин нос. Однако и командир "Первенца" и руководитель экспедиции отнеслись к этому как самому собой разумеющемуся, и Андрей-младший поневоле оказался в роли учителя. Вот и сейчас мальчишка "нёс" вахту и, разумеется, не остался внизу, когда княжич взялся за ванты. Правда, в "вороньем гнезде" на троих места было явно маловато, но вахтенный мореход их приходу всё же обрадовался. Оттого, что им пришлось крепко прижаться друг к другу, ему стало теплей, да и ветер уже не так пронизывал тело.

Оглядев горизонт, Андрей-младший не заметил ничего подозрительного и слегка успокоился.

– Княже, ну дай поглядеть, – привычно заныл под рукой Костка, которому очень нравилось разглядывать мир через чудесный прибор.

– На, только смотри…

– Ну, княже, не первый же раз.

Крепко обхватив трубу свлими маленькими пока ещё ладошками, зуёк привычно приложил её к правому глазу и стал внимательно вглядываться в оккуляр. Андрей же привычно молчаливо ждал.

– Ой, а что это там? – вдруг воскликнул зуёк, отведя трубу от глаз и ею указывая чуть правее курса.

Андрей, до того ничего в том направлении не углядевший, с изумлением взглянул на Костку.

– Ну, я словно прибой увидел, а ведь до берега далёко, – словно оправдываясь зачастил мальчишка, а у княжича неприятно засосало под ложечкой. Он выхватил подзорную трубу из рук зуйка и следом за вахтенным, который уже вглядывался через свой прибор в указанную сторону, принялся внимательно до рези в глазу рассматривать горизонт.

Однако в ночи ничего не было видно. Андрей уже было собрался обругать пацана, как вдруг заговорил мореход:

– А у парня зоркий глаз. И точно, словно прибой посреди моря. Аж жутко стало, – добавил он, перекрестившись.

Княжич вновь принялся всматриваться в ночную темь и, спустя какое-то время, действительно разглядел светлые полоски пены прибоя посреди всеобщего мрака. Потом ему показалось, что он даже разглядел что-то более тёмное, чем морская поверхность. Некоторое время он лихорадочно соображал, что это может быть, пока не вспомнил о таком редком явлении, как чёрный айсберг. О них много рассказывали на лекциях, особо упирая на трудности их обнаружения, особенно в тёмное время суток.

– Айсберг, чёрный айсберг и прямо по курсу, – выдохнул он, а мореход, подхватив тяжёлый рупор, заорал вниз:

– Айсберг прямо по курсу!

Внизу началась суета, а когда Андрей соскользнул с марса на палубу, Федосу даже вопрос задавать было не надо: вся его фигура выражала нетерпение.

– Чёрный айсберг, вон там, – затараторил Андрей-младший, указывая направление. – Миля, максимум две. Еле виден, спасибо зуйку, разглядел прибой.

Кивнув головой, Федос начал что-то прикидывать в уме.

– С учётом нашей скорости, течения и ветра придётся всё же немного поработать с парусами. Сигнальщик! Свистать всех наверх, к поворту стоять! Задуть правый фонарь, сигнализировать на мателоты.

Самым сложным в системе сигналов для попаданца была ночная сигнализация. Да, он помнил требования МППСС, но… Но у него под рукой не было самой малости: электричества и электрических фонарей. А потому пришлось импровизировать исходя из того, что было. Получилось, конечно, не такое разнообразие, зато теперь отрядом кораблей можно было управлять и ночью, если, опять же, вахта на мателоте не заснёт.

Между тем, разбуженные трелью свистка мореходы, матюкаясь, вылазили из-под палубы и разбегались по своим местам. Выскочившие наверх Игнат и Гридя, приняв доклад вахтенного начальника, действия одобрили, а Костку даже поблагодарили.

Наконец команда заняла места согласно расписанию, и Федос, под приглядом командира, принялся командовать поворот. Но казалось, прошла целая вечность, прежде чем бриг начал медленно ворочаться влево, уходя от опасности. Айсберг был уже практически виден невооружённым взглядом: этакая тёмная приближающаяся тень. На четырёх узлах бриг пожирал расстояние со скоростью сто двадцать три метра в минуту и милю съедал за каких-то пятнадцать минут. Но раз треска ломающейся древесины ещё не было, то, возможно, увидели его всё же чуть дальше мили, потому как песочные часы четверть часа уже отмерили.

Тёмная глыба льда проскочила по правому борту и беззвучно исчезла в ночи. С тревогой наблюдавшие за ней с палубы и реев мореходы облегчённо выдохнули и вновь заработали снастями, возвращая корабль на прежний курс.

– Команде отбой, – скомандовал Игнат, готовясь уйти в каюту. – Вахте усилить бдительность. Или лучше ляжем в дрейф? – обернулся он к Григорию.

– Не стоит, – не согласился тот. – Не думаю, что айсберги здесь хороводами плавают, тем более чёрные. Да и течение мы никуда не денем, так что идем, как шли, и будем уповать на зоркие глаза сигнальщиков.

Главный штурман компании оказался прав, больше за ночь происшествий не произошло. А зуёк с утра стал главным героем корабля.

Дальнейшее плавание проходило без подобных происшествий, хотя айсберги видели ещё пару раз, но все они были светлые, причём один был с красивым голубоватым оттенком, и встречи проходили в светлое время суток. Когда же береговой изгиб начал уходить на северо-запад, Гридя засел за карты, решая, как лучше поступить. Можно было пойти путём древних мореходов и, поднявшись на север, пересечь океан в узком месте, после чего вновь спуститься вниз, до заветного острова. Плюсом тут было течение, которое помогло бы даже в безветренную погоду. Минусом – лишние мили и дни.

Второй вариант предполагал лечь на курс юго-юго-запад и пересечь океан по кратчайшему расстоянию, вот только что там будут за ветра сказать немог никто. Зато при хорошем исходе он сулил наибыстрейшее прибытие к рыбному острову, от которого и следовало искать древний Винланд.

Подумав и посчитав, Григорий решил всё же не терять время на плавание к северу. Повинуясь его указаниям, три корабля круто переложили руль и начали стремительно удаляться от земли.

Увы, незнание гидрологии сыграло с молодым штурманом суровую шутку. Оказалось, что в открытом море летом преобладают больше встречные ветра. То есть западные, юго-западные и южные. Спокойный переход разом превратился в мучения лавировок, причём бригу в этом смысле доставалось куда больше, чем шхунам. Среднесуточная скорость перехода упала до смешных единиц. Когда же задул северо-восточный ветер, команды поначалу обрадовались, но вскоре поняли, как поспешили. Ведь это были знаменитые северовосточные шквалы, длящиеся обычно 2–3 дня и "радующие" команды ненастной погодой. Правда, надо отдать им должное. Не смотря на волны и сильную качку, корабли значительно продвинулись по своему маршруту, а потом шквал пролетел, из-за туч выглянуло солнышко, и воздух быстро прогрелся градусов так до десяти.

А на следующий день ветер вновь стал менять направление. Поначалу все бросились готовиться к новой непогоде, но часы шли за часами, ветер из порывистого становился всё более устойчивым и люди, наконец, успокоились. Зато отпала нужда в лавировке, и плавание вновь превратилось в размеренное мероприятие, когда между вахтами народ мог спокойно отдыхать, а не ждать в любой момент команду "все наверх!".

Подгоняемые попутным ветром корабли шли быстрым ходом, но, кроме моря и голубого неба, в округе ничего не было видно. Правда иногда, словно причудливые бело-голубые корабли проплывали вдали огромные айсберги, так что сигнальщикам постоянно прихоилось держат ухо востро. И лишь на второй день, выйдя на палубу до восхода солнца, Андрей-младший увидел перед собой туманную полоску земли. Примерно милях в десяти от них тянулась длинная береговая линия, простираясь по горизонту далеко на север и юг. "Так вот ты какая, землица Америка", – пронеслось в голове у парня, однако приближавшееся время вахты не дало ему возможности пофилосовствовать на эту тему.