Александр Мазин - Варяжская правда: Варяг. Место для битвы. Князь

Сергею вспомнился разговор со Святославом, состоявшийся вскоре после их возвращения в Киев.

…Они стояли вдвоем на Перуновом холме. Вчерашняя кровь на губах идола еще не успела почернеть.

«Золотые усищи и кровь. Вот оно, воплощение войны», – подумал Духарев.

О чем думал Святослав, сказать было трудно. Великий князь в белой рубахе, без брони, с одним только мечом, стоял перед полуторасаженным истуканом, гордо задрав подбородок с такими же пшенично-золотыми (он давно уж перестал их синить) усами. И губы у князя тоже были яркие, красные. Не от крови, конечно, от молодости.

Вчера, когда творили благодарственные обряды, Сергея тут не было. Ни Сергея, ни его сына, хотя традиция и право требовали их присутствия среди старшей дружины.

Артема не пустила мать, а Духарев сам не пошел. Велел взять на торгу семерых мужчин-рабов и передать жрецам с соответствующим денежным подарком. Откупился.

Но сегодня князь сам прислал за Духаревым и попросил (именно так, не велел, а попросил) сопутствовать ему в прогулке, которая и привела их сюда, на Перунов холм.

Прошлой ночью здесь побывало множество людей. Кровь была не только на губах идола, вся земля пропиталась ею. И запах был соответствующий – пахло кровью и дымом. Очень подходящий запах для обители бога войны.

– Не принимаешь ты Перуна, воевода, – негромко произнес Святослав.

Князь смотрел уже не на идола, на Сергея.

Духарев промолчал.

– Может, и хорошо, что ты христианин, – сказал Святослав. – Говорить тебе придется тоже с христианами. Я хочу, воевода, чтобы ты поехал в Булгарию – Дунайскую Булгарию – и предложил её кесарю военный союз.

– Против ромеев?

– Да.

– Как скажешь, – Духарев вздохнул.

Он очень рассчитывал провести этот месяц с семьей. А в конце сентября отправиться с князем в Смоленск, потом в Полоцк. Повидать Устаха, Роговолта, Гудыма…

Святослав как будто угадал его мысли.

– Не сейчас, воевода, – сказал он. – Сейчас ты мне нужен здесь.

– Весной?

– Нет. Весной ты поедешь к касогам и ясам. Наберешь охотников служить в моем войске. У тебя это хорошо получается.

– Может, лучше к вятичам?

– К вятичам Свенельд пойдет. Ты слишком добр, а с вятичами суровость нужна. Зато для ясов с касогами ты – в самый раз, тем более что в моей дружине, которая их побила, тебя не было.

Духарев подумал немного, потом предложил:

– Совет, княже. Не надо ждать весны. Пошли им вестника. Пусть предложит охотникам переселиться сюда.

– Куда – сюда? – нахмурился князь.

– Сюда, в Приднепровье. На рубеж. Дай им земли на том берегу Днепра. Пусть встанут между Киевом и Степью.

– Неглупо, – признал Святослав. – Но поедут ли? Из родных мест, от могил предков…

– А ты им денег пообещай, женщин. И от всякой дани освободи лет на пять. Пусть их данью будет только служба ратная. Всем народом они, конечно, не переселятся, да нам все и ни к чему. Придут на твой зов самые лихие – это вдвойне хорошо.

– Почему – вдвойне?

– Потому что именно такие станут роптать против твоей власти и других будоражить. А здесь они будут под присмотром, да и корней у них тут нет, так что хочешь не хочешь, а станут тебя держаться.

Святослав потер лоб, пощипал ус…

– Умно, – признал он. – Ты мудр, воевода.

– Это не я придумал, – отвел похвалу Духарев. – Так еще древние ромеи поступали.

Хотя честно сказать, на эту мысль его натолкнуло воспоминание о казаках.

– Вот я и говорю, мудр, – сказал Святослав, для которого ум без знания был не мудростью, а хитростью. – И с булгарами у тебя тоже хорошо получится.

– Не уверен, – покачал головой Сергей. – Насколько я знаю, у Петра с ромеями старинная дружба. Да и трусоват он. Наверняка откажется.

– А коли откажется… – Святослав усмехнулся. – Так это, воевода, еще и лучше!

Духарев жил в столице Булгарского царства третью неделю, и это время Преслава уже успела ему порядком надоесть, а симпатии к булгарам поубавились. Столичная общественность посла не замечала. Надо полагать, потому что его «не замечал» кесарь Петр. Обещанное Сурсувулом содержание прислали. Его как раз хватило бы на сено для коней. На ячмень уже не осталось бы. Духарев возмущаться не стал: чай, не нищие. Но сделал отметочку в памяти: при случае взыскать должок.

Это были мелочи. Нагадить русскому послу по-крупному пока не пытались. Но Духарев не расслаблялся и дружину держал настороже. Дом охраняли круглосуточно, в шесть смен. На ночь спускали собак. Оставленных при особняке слуг Духарев проверил лично. Трех самых подозрительных выгнал. Выгнал бы всех (наверняка каждый был доносчиком), но не гридням же чистить нужники.

В город выходили минимум вдесятером. Сам Духарев дом покидал редко. Обычно старшими шли Велим или Артем. Продукты закупали сами, на рынке, у разных торговцев. По воскресеньям Духарев устраивал для дружины маленький праздник: с вином и девками, чтобы парни, застоявшись, не отправились искать развлечений самостоятельно. Сам Сергей в веселухе не участвовал, а Артема со Стемидом предупредил о возможных диверсиях. Смотреть, мол, в оба, чтоб не сыпанула какая гулящая девка яду в братину.

Так и жили: сторожко, но скучно. А на семнадцатый день их пребывания в Преславе все изменилось.

– Там тебя спрашивают, батька! – доложил дежурный гридень.

– Кто?

– Болярин какой-то местный. Ва-ажный!

– Ну коли важный, так я сам выйду, – сказал Духарев.

Он опоясался, накинул бархатное, шитое золотом корзно[69], спустился по лестнице.

Внизу, во дворе, стояли булгары. Человек двадцать. Не чернь, сразу видно: одежда богатая, все при оружии. Серегины гридни расположились вокруг. Вроде бы хаотично, но опытный глаз сразу определил бы: гости под контролем. Можно также не сомневаться, что из дома за булгарами наблюдает пара-тройка стрелков.

Один из булгар, повыше и потолще других, что-то энергично толковал спутникам. Те слушали. Нет, скорее внимали.

«Верно, это и есть тот самый важный болярин», – подумал Сергей.

И тут болярин обернулся…

– Мыш! – воскликнул изумленный Духарев. – Что ты тут… Откуда ты взялся?

– Вот! – подняв палец, важно произнес Мышата-Момчил, оборачиваясь к своей свите. – И это мой названный брат! И это муж моей любимой сестренки! И это вместо того, чтобы обнять родича!

– А ну иди сюда, родич! – Духарев в три шага преодолел разделявшее их расстояние и сгреб братца в охапку.

Надо сказать, будь у Сергея руки покороче, эта задача стала бы невыполнимой: за те два года, что они не виделись, Сладин братец прибавил полпуда как минимум.

– Эк ты разъелся! – пробормотал Духарев, тиская Мыша, которого Мышом уж и язык не повернулся бы назвать. – Чисто бобер!

– Бобер! – Мышата хмыкнул. – Уважил, нечего сказать! Хорошо хоть не барсук!

Но он тоже был рад.

– Ну, пошли наверх! – заявил он. – Поглядим, в какие хоромы тебя кесарь Петр поселил. Коли бедны окажутся, так я тебя к себе заберу.

– Куда – к себе? – удивился Духарев.

– В свой дом. А хочешь, в замок поедем. Тебя по чину удобней в замке принимать.

– Какой еще замок? – совершенно растерялся Духарев.

– Да мой же! – воскликнул Мышата. – А хочешь я его тебе подарю? – тут же загорелся он. – О! Давай я тебе замок, а ты мне городок под Любечем отпишешь? По рукам?

– Да иди ты к бесам! – отмахнулся Духарев. – На кой мне здешний замок? А городок я тебе и так отдам!

– Ты-то, может, и отдашь, да сестра ни в жисть не согласится, – вздохнул Мыш. – А про замок ты зря! Ты ж его не видел еще! Ну, пошли, пошли! Что ты меня на пороге держишь!

Мыш решительно двинулся в дом.

– Э-э-э… А спутники твои? – Духарев не рискнул назвать спутников брата неуважительным словом «челядь».

– Подождут, – равнодушно ответил Мыш. – Мелкие людишки. Не думай о них.

И остановился. По лестнице спускался Артем. Парня тоже заинтересовало, что это за важный болярин изволил их навестить.

– А эт-то кто таков? – воскликнул Мышата. – Неужто…

– Ну ты, дядька Момчил, и толстый стал! – закричал Артем, махом слетев с лестницы и обнимая дядю. – Ох и толстый! А меня не узнал, да? Видал, бать? Не узнал меня дядька! Богатый буду!

– Ты и так не бедный, – проворчал Мышата, отстраняя племянника и поворачивая его так и этак. – Возмужал! Настоящий гридь!

– Выше бери! – хвастливо заявил Артем. – Старший гридь я!

– У батьки, что ли?

– Ныне у батьки! – Артем ничуть не смутился. – Я, дядька Момчил, княжью полусотню на хузар водил!

Мышата покосился на Сергея, спросил:

– Врет небось?

– Да нет, – с деланным равнодушием ответил Духарев. – Не врет.

– Вот оно как! – Момчил поглядел на племянника с уважением. И вдруг быстро сказал что-то на латыни.

Духарев не понял, а вот Артем тут же парировал длинной латинской фразой.

– Не забыл, значит! – удовлетворенно сказал Мышата. – А ты его, случаем, еще не женил?